Описание
Сборник «Большой Космос» Дэна Шорина – масштабное полотно Вселенной, раскрытое в двенадцати отдельных сюжетах. Одиннадцать рассказов и большая повесть «По эту сторону Стикса» показывают величие макрокосмоса будущего и микрокосмоса души, каждый раз под новым, неожиданным углом. Целая палитра чувств, идей, сюжетных интриг и настроений – от драматичного до смешного. Сюжеты некоторых историй, например, «Звёзды для дочки», «Коты не умеют улыбаться» и «Юзабилити», пересекаются между собой, другие отдельны, но все они – замечательные образцы космической и научной фантастики.Купить книгу: www.litres.ru/den-shorin/bolshoy-kosmos/
Характеристики
| Отрывок |
Бесплатный ознакомительный фрагмент бумажного макета доступен также в PDF. Большой космос (сборник фантастики) Оглавление 1. Звёзды для дочки 2. Коты не умеют улыбаться 3. Юзабилити 4. По эту сторону Стикса 5. Все углы треугольника 6. Корпус Альфа 7. Верность присяге 8. Пилигрим 9. Две с половиной секунды 10. Зерно страха 11. Лунная тень 12. Уйти, чтобы вернуться Звёзды для дочки – Папа, а космос – это далеко? Мы гуляем по парку, и маленькая Инга смотрит на меня влюблёнными глазами. Наташа идёт рядом, по выражению лица я понимаю, что она не разделяет щенячьего восторга дочери. – Космос начинается вот тут, дочка, – я хлопаю себя по груди. – Папа, я хочу в космос! Поднимаю её на руки и заглядываю в карие глазёнки. – Если человек к чему-то всю жизнь стремится, рано или поздно он к этому придёт. Даже если для этого придётся перешагнуть через вселенную. Наташа недовольно бурчит за спиной. Насколько я знаю, сейчас она больше всего на свете хочет отобрать у меня дочку и крикнуть, чтобы я замолчал. Но в органах ей это, конечно, запретили. Они всё ещё пытаются получить секрет Нуль-Т. Людям порой трудно понять самые простые вещи, они всегда пытаются искать секреты там, где их нет. А для меня многие тайны перестали быть тайнами. После Ветрянки. – Максим, пожалуйста, не пудри дочери мозги. Инга, девочка, папа шутит. Наташа совершенно не умеет мечтать. Она никогда в жизни не смотрела в небо. – Мама, смотри, звёзды совсем рядом! – Максим, отпусти Ингу! Чаша терпения Наташи переполняется. Сейчас ей плевать на особистов, плевать на всю вселенную. Есть её ребёнок, и есть безответственный отец этого ребёнка, который уже не совсем человек и который хочет сделать драгоценному ребёнку что-то непонятное – но обязательно плохое. – Мама, но почему? – хнычет Инга. – Девочка, мама не видит звёзды, – отвечаю я. – Она слепая? – девочка доверчиво смотрит на меня. – Нет, дочка, она домашняя. Наташа забирает у меня Ингу и крепко прижимает к себе. – Инга, не верь ему, твой папа плохой… человек, – на слове «человек» Наташа делает едва заметную паузу. – Зато он хороший папа! – заявляет маленькая проказница. – Мама, знаешь, когда я вырасту, я ни за что не буду домашней. – Максим, что ты делаешь с Ингой? – произносит Наташа назидательно-официально. – Он меня взрослеет! – отвечает девочка. Наташа фырчит, а я поднимаю взгляд в небеса. Нахожу взглядом Сириус и делаю шаг через бездну. Он подошёл, когда я через прозрачный купол старбара наблюдал восход Сириуса. Валера всегда находит меня, не знаю, как это у него получается. Думаю, ему помогает кто-то из наших. Впрочем, Валера ни разу не подтвердил это мнение. Как и не опроверг. – Красиво, не правда ли? – Здравствуй, здравствуй, – прячу улыбку я. – Как дела? – В личной жизни или в институте? – Могу поспорить, что личной жизни у тебя до сих пор нет. Ты трудоголик, Валера, а женщинам нужно иногда уделять время. – Когда-нибудь найдётся та, которая сможет принять меня таким, какой я есть, – улыбается Валера. – И говорить вы с ней будете исключительно о квантовой физике, – сообщаю другу я. – Говорить мы с ней будем о жизни. Знаешь, Максим, жизнь нечто большее, чем пришёл-ушёл-вернулся, даже если каждый твой шаг длиной с десяток светолет. Вот ты о Наташе подумал? Натянуто улыбаюсь. Ну и кто тянул меня за язык начинать разговор о личной жизни? В некоторых вещах Валера просто невозможен. – А как дела в институте? – без тени смущения спрашиваю я. Будь на месте Валеры кто угодно другой, мой финт просто не прошёл бы. Но для Валеры работа – все, он представить себе не может, что я ухожу от неприятной темы. – По-прежнему. Все говорят про колоссальные достижения института пространства и времени, но успехи пока остаются только на бумаге. – Сегодня все открытия делаются на бумаге, – тяжело вздыхаю. – Времена учёных-одиночек ушли со смертью Альберта. – Согласен, – Валера долго смотрит сквозь выпуклое стекло купола на медленно выползающий из-за горизонта слепящий диск. – А знаешь, мы почти поняли, как вы ходите. – Расскажи-расскажи, – я с интересом смотрю на Валеру. – Электромагнитные поля. Сложная модуляция, способная к созданию информационного двойника. А так как при переходе нарушается закон сохранения энергии, то оригинал просто исчезает, а копия возникает на новом месте. – Эксперимент «Филадельфия»? – я вежливо улыбаюсь. – По-моему, давно доказано, что это умная мистификация. Валера смущённо кашляет. Я прекрасно понимаю его. Человечество слишком долго обманывали, и теперь люди не верят простым решениям. Бывает. К нам подходит официант. Местный. Человек. – Что изволите? – спрашивает он. – Дежурное блюдо, – заказывает Валера. – А мне графин воды, – я вежливо улыбаюсь официанту. И когда он отходит, медленно сообщаю Валере: – Он из безопасности. – С чего ты взял? – Знаю. Валера задумчиво смотрит на восход. – Всё-таки многое вам дала Ветрянка. Гораздо больше, чем человек может выдержать. – Не Ветрянка нас научила этому знанию. Земля. – Земля? – он недоверчиво улыбается. – Знаешь, сколько раз меня пытались убить? – Может, это иммунная система человечества? – Обычная ксенофобия. Официант приносит заказ. Из тарелки Валеры вкусно пахнет ванилью и какими-то пряностями. Наливаю воды в стакан и залпом выпиваю. – Чего ему надо? – спрашивает Валера, торопливо жуя. – Нуль-Т, – отвечаю я. – Новая игрушка для человечества. Не думаю, что он здесь, чтобы причинить мне вред. Просто шпионит. Космическая безопасность наконец-то поняла, что сами они Нуль-Т не откроют. – Максим, расскажи о Ветрянке, – просит Валера. – Что тебе рассказать? Про Источник писали во всех газетах… – Нет, расскажи с самого начала. Я хочу понять вашу мотивацию. – Мотивацию? – задумчиво гляжу на Валеру. – Мотивацию, – повторяет он. – Ладно, слушай. Первый раз о Ветрянке люди услышали три года назад. «Титан» в тот раз возвращался на полутора тысячах световых со стороны Ядра. Настроение было хорошее, мы открыли три пригодные к терраформированию планеты, а впереди маячил двухгодичный отпуск. Я постоянно торчал на камбузе, пытаясь снять антиалкогольную защиту с синтезатора. Всей команде до чёртиков надоел отдающий хвоёй самогон, перегоняемый Лыскиным у себя в генераторной, а синтезатор на камбузе был способен выдавать даже марочные вина. Вот только между этой эстетикой и экипажем стоял код, поставленный капитаном Юдиным, убеждённым трезвенником и тираном. Согласно теории вероятности, поставленная передо мной задача не имела решения. Пятьдесят триллионов вариантов – это вам не фунт изюма. На практике, вероятно, тоже. Только меня что-то дёрнуло поспорить с Димкой Аковым, что я этот код сделаю. Наверное, причиной столь опрометчивого заявления был пятый или шестой стакан самогона; впрочем, о мотивах импульсивных поступков я задумывался крайне редко. Сначала подобрать код мне показалось занятием плёвым. Когда дни рождения кэпа, его жены, тёщи и старшего сына во всех формах синтезатор принять отказался, я призадумался. Человеческий разум не может охватить пятьдесят миллиардов абстрактных чисел. От силы – несколько тысяч. Только как определить нужную мне комбинацию? Я курил прямо на камбузе, благо Санька Норкин благополучно забил на обязанности кока и целыми днями торчал у себя на каюте, проводя досуг за изучением порнодисков. Скорее всего, я бы переиграл Юдина. У меня тогда был и стимул, и необходимая квалификация, и, как я думал, масса свободного времени. Но судьба распорядилась иначе. Мои потуги прервал противный зуммер. Сам по себе сигнал маршевой тревоги чем-то экстраординарным не является. Галактика похожа на большую свалку, в которой временами встречается самый неожиданный мусор. Когда этот мусор оказывается на пути «Титана», Юдин включает маршевые двигатели. И корабль слегка подправляет траекторию, избегая нежелательной встречи. Но моё счастливое неведение длилось всего несколько секунд. До того, как я посмотрел на пейджер и зафиксировал плановый промежуток работы маршевых двигателей. Полтора часа. При нашем ускорении за это время можно повернуть под прямым углом. Или обогнуть без потери скорости чёрную дыру среднего класса. В рубку я влетел, ровно через три минуты, пренебрегая всеми правилами безопасности. Кроме Юдина здесь сидели особист Симагин и бортмеханик Димка Аков. – Что за фигня происходит? – от души рявкнул я. – Сядь в компенсатор, – спокойно сказал Юдин и повернулся ко мне. – Через две минуты включатся маршевые, а кататься по полу во время ускорения достаточно некомфортно. Я уселся в эластичное кресло гравикомпенсатора и застегнул ремень. – Ну а теперь мне кто-нибудь объяснит, что случилось? Вы что, чёрную дыру нашли на занесённом во всех лоции маршруте? – Не дыру. Планету, – коротко сказал Симагин. – Ерунда. Откуда здесь взяться планете? Хочешь, я тебе докажу, что всё это чушь. Во-первых, пять месяцев назад приведённым курсом шёл «Альбатрос». Никакой планеты он, разумеется, не нашёл. Во-вторых, чтобы обогнуть по оптимальной траектории планету, достаточно включить маршевые ровно на пять минут. В-третьих, во время проведения штатной корректировки курса присутствие бортмеханика в рубке управления не предполагается. – Присутствие виртуальщика – тоже, – буркнул Дима. – А ты посмотри показания приборов, – посоветовал мне Юдин. – А потом делай выводы. Я надел шлем и считал информацию с корабельного компьютера. Планета была. Без звезды, без спутников. Просто блуждающая планета. А ещё в ней имелась какая-то странность. Я не смог сразу понять, в чём дело, но, определённо, что-то здесь было не так. – Объясните, что происходит, – спросил я. – Нет, это ты объясни нам, что видишь, – сказал Симагин. – Ты виртуальщик или где? – В двенадцати градусах относительно курса фиксирую блуждающую планету земного типа. Корректировать курс не вижу необходимости, мы проходим мимо. Словно в ответ на мои слова включились маршевые двигатели, и компенсатор со свистом принял мой возросший вес. – Расскажи нам подробнее про эту планету, – попросил Юдин. – Планета земного типа, размером с Марс. Гравитация на поверхности 0,8 же. Атмосфера по плотности близка к земной. По составу ничего сказать не могу, нужно посылать зонд. Температура поверхности около двухсот пятидесяти Кельвин. Атмосферное давление… – Как ты думаешь, что может поддерживать такую температуру на поверхности планеты, у которой нет звезды? – бесцеремонно прервал меня Юдин. – Внутренние тектонические процессы? – ляпнул я. – Чушь, – возразил Юдин. – Источник внешней энергии всё равно нужен. – Ядерный синтез внутри планеты? Масса маловата. Холодный термояд? Считается, что в естественных условиях он невозможен. Единственное объяснение – тектонические процессы. Но хорошо бы посмотреть на это поближе. – Вот мы и летим посмотреть на это поближе, – ответил Юдин. – Эта планета может оказаться самым громким открытием века. Капитан как в воду тогда глядел. Ветрянка стала эпохальным событием. А ещё судьбой. Говорят, человек сам делает свою судьбу. Я пытался. Не получилось. Мою судьбу сделала Ветрянка. Впрочем, это справедливо для всего человечества. Валера тем временем переводит взгляд за окно. Сириус будто передумал подниматься из-за горизонта и сейчас медленно отползает назад. Для Валеры это в диковинку. Не удивлюсь, если он это сугубо астрономическое явление припишет моим проискам. Что делать, если сочетание вращения планеты вокруг своей оси, в совокупности с замысловатой орбитой второго спутника временами дают столь незабываемое зрелище. Моей вины здесь нет никакой, я просто люблю смотреть на Сириус. В такие минуты мне кажется, что необратимых поступков в этой вселенной не бывает. – Откуда она взялась? – Валера переводит взгляд на меня. – Кто? – теряюсь я. – Ветрянка. Ты же говорил, что «Альбатрос» её не обнаружил. – Может быть, плохо смотрели, – равнодушно замечаю я. – Может быть, она появилась там за эти пять месяцев. Не суть важно. – Ты что не понимаешь, это же контакт! – Валера в замешательстве. – Ну да, люди не одиноки во вселенной, есть кто-то ещё, старший брат, который будет нас опекать, прогрессорствовать. Ерунда это всё! Ветрянка суть зеркало. Мы увидели там всего лишь своё отражение. И перепугались. – Послушать тебя, всё так просто. – Да не просто всё, Валера. Не просто. Я не знаю, откуда взялась Ветрянка, и куда она потом делась. Но даже если бы Ветрянки не было, её стоило бы придумать. Чтобы мы могли узнать, чего на самом деле стоим. Ветрянкой планету назвали из-за атмосферы. Скорость ветра на ней даже в периоды затишья не опускалась ниже ста метров в секунду. Моя версия относительно тектоники, казалось, получила первое подтверждение. Вулканическая активность вполне могла быть причиной образования областей с разным атмосферным давлением, следовательно, бешеные ветра были вполне объяснимы. Более-менее приемлемое место для посадки обнаружилось недалеко от экватора. В течение трёх дней там стояло безветрие, что для Ветрянки было чудовищной аномалией. Вообще-то, полагалось выяснить, а почему повсюду ураганы, а здесь ни ветерка. Но мы побоялись, что другой такой возможности просто не представится. В первую группу высадки вошли шесть человек. Дима Аков, Паша Круглов, Илья Дегтярев, Илья Лузгин, Роберт Шнитхе и я. Нашей задачей было разведать местность и взять образцы грунта. Ну и дальше – по обстановке. На грунт мы опустились без особых проблем. Шнитхе, как всегда, поворчал по поводу турбулентностей, но посадил челнок аккуратно. Атмосфера за бортом была вполне сносной, но мы выходили в утеплённых скафандрах – снаружи было минус тридцать. А потом мы набрели на Источник. Первооткрывателем Источника можно считать Круглова. Именно Паше пришла в голову мысль, что прямо в центре зоны спокойствия находится подозрительно правильная долина. Естественно, мы теорию Круглова решили проверить. Других предложений не поступало, а в кромешной тьме нарезать спирали, выковыривая образцы мёрзлого грунта, никому не хотелось. Это было совсем не похоже на артефакт. Просто в центре зоны затишья оказалась долина, посреди которой бил родник. Откуда-то из глубины родника пробивался свет, так что, стоя возле Источника, мы прекрасно видели друг друга. А потом раздался голос. Тогда мы не думали ни о чём судьбоносном. Дегтярев что-то болтал про особые свойства воды, позволяющие ей оставаться жидкой даже при сугубо отрицательной температуре. Голос услышали все. Слова звучали совершенно отчётливо, Лузгин умудрился их даже загнать в аудиофайл. Тогда меня просто поразила их банальность. Эту фразу можно было прочитать где-нибудь в детских комиксах. «Перед тобой выбор. Выпей и получишь могущество. Не пей и останешься человеком». Мы обошли родник по кругу. Каждого из нас сверлила мысль «а что если?». А потом мы, не сговариваясь, приняли решение. – Максим, почему вы не отдадите Нуль-Т людям? – Валера съёживается и внимательно смотрит мне в глаза. – Хороший вопрос, – улыбаюсь я. – А ответ прост и банален. Человечество ещё не созрело. – А судьи кто? – заносчиво спрашивает Валера. – Почему вы решаете за всех? Да кто вы такие? Случайные баловни судьбы, по воле космоса получившие могущество, и теперь не желающие делиться. – И Остапа понесло… – ухмыляюсь я. – Ты хоть сам-то понимаешь, о чём говоришь? – Понимаю. Даже слишком хорошо понимаю. Я считал тебя другом… – Ветрянка всё поставила с головы на ноги, – я наливаю ещё воды и залпом выпиваю. – Знаешь, почему Эйнштейн уничтожил открытую им «единую теорию поля»? Потому что человечество не созрело. – Эйнштейн сделал изобретение сам, а вы его украли. – Ты так считаешь? – я непроизвольно улыбаюсь. – И не надо лыбиться. Ветрянка поднесла Нуль-Т человечеству на блюдечке. А вы решили оставить его себе. – Человечество не прошло испытания. – Это вы не прошли испытания. Вы перестали быть людьми. Человечество всегда стояло на титанах. На людях, которые оказались выше своей эпохи. А вы… Вы антититаны. Титаны со знаком минус. Валера вскакивает со стула и, не оглядываясь, выходит из зала. – O, sancta simplicitas! – раздаётся у меня за спиной голос Симагина. Только его мне не хватало для полного счастья. Рука машинально тянется к кобуре с шестизарядным глокком. С некоторых пор я постоянно ношу его с собой. Почему я остановился именно на глокке? Естественно, из-за магазина. Пять пуль – мало. Семь – слишком много. Председатель совета миров садится напротив и кладёт локти на стол. Поднимаю глаза и холодно смотрю на Симагина. – Чего тебе надо? А он улыбается. Почему отрицательные герои всегда улыбаются? Может, потому что они уверены в себе? Ничего не боятся, ни в чём не сомневаются. Совесть находится в зачаточном состоянии, амбиции обнимают галактику. Противно. – Ничего, – Симагин опять улыбается. – Хотел посмотреть, как от тебя отвернётся последний друг. Это забавно. – У меня много друзей, – автоматически отвечаю я. – Давай посчитаем, – Симагин растопыривает пятерню. – Круглов, Аков, Дегтярев, Лузгин, Шнитхе. Пальцы кончились, друзья тоже. – Ошибаешься, – моему голосу не хватает уверенности. – Это ты ошибаешься, щенок, – Симагин умеет заставить почувствовать себя ничтожеством. Несколько слов, несколько случайных взглядов, и ты смешан с грязью. – Других друзей у тебя нет. Тебе не нужны друзья. Ты пытаешься противопоставить себя людям. Потому что сам уже не человек. Ты – выродок. Космополит. Ничтожество. Слово «родина» для тебя ничего не значит. – Не значит, – покорно соглашаюсь я. – Но ещё меньше для меня значат твои идеалы, Симагин. Потому что ты как был жандармом, так им и остался. И таким умрёшь. Ты просто не сможешь понять Нуль-Т. – А ты попробуй объяснить. Без этих своих «почувствовать прикосновение звёзд сердцем». Долго смотрю на Симагина. Он так ничего и не понял. – Без «этих своих» не могу. – Или не хочешь? – Или не хочу. Других доводов Симагин понять не способен. Он морщится, словно от зубной боли. – Ты сам подталкиваешь нас к крайним мерам. – А ты попробуй арестуй меня, – я широко улыбаюсь. – А я пройду сквозь стены твоей тюрьмы, потому что у меня есть Нуль-Т. – Знаешь, Максим, иногда мы можем воздействовать через близких людей. – Ты сам сказал, у меня нет друзей, – отвечаю я. – А упомянутая тобой пятёрка способна о себе позаботиться. – У тебя есть дочь, – мимоходом замечает Симагин. – А её ты не тронешь. Сказать почему? Потому что у тебя есть сын. Ради его блага оставь в покое Ингу. Симагин смотрит на меня тяжёлым взглядом. – Тебе говорили, что ты чёртов ублюдок? – Если ты пришёл сюда, чтобы рассказать мне об этом, иди гуляй. Сириус тем временем вторично выползает из-за горизонта. Наслаждаясь моментом, гляжу на светило. – А ты не боишься, что я решу, что благо цивилизации важнее жизни моего сына? – спрашивает Симагин. – Не боюсь. Потому что ты тоже был на Ветрянке. – Не хочу вспоминать об этом. – Именно поэтому вы никогда и не поймёте Нуль-Т, – сообщаю я. – Почему «вы»? – кривится Симагин. – Ты имеешь в виду человечество? – Я имею в виду вторую группу высадки. Примерно через час, после того как мы обнаружили Источник, совершил посадку второй челнок. Изначально его спуск в гравитационный колодец Ветрянки не планировался. Впоследствии мы с ребятами обсуждали этот вопрос и пришли к выводу, что Симагин напихал в наши скафандры жучков. И получив данные телеметрии, тут же рванул вниз. По возможности, он, конечно, подобрал бы экипаж из своих людей. Вот только команда челнока формируется согласно штатному расписанию, и ни малейшего шанса обойти процедуру у Симагина не было. Да и время его поджимало – мало ли что мы успеем натворить с артефактом иной цивилизации. Хотя правильнее будет сказать «предположительно артефактом предположительно иной цивилизации». Тогда у нас не было ничего кроме предположений. Да и сейчас много ли мы знаем о Ветрянке? Короче, кроме Симагина на поверхности оказались Евсеев, Гришин, Полухин, Жаворонков и Лимонов. Как они нашли Источник, мы не знаем. Сперва мы их банально прошляпили, пребывая в состоянии эйфории. А потом что-либо предпринимать было уже поздно. Когда Дима Аков заметил их, они стояли вокруг источника и слушали голос. И остановить вторую группу высадки мы были уже не в силах. Я часто задумываюсь над тем, почему две группы людей одного статуса, одного социального положения в критических ситуациях принимают полярные решения. Может быть, судьба каждого человека предопределена от рождения? Вот родился фрукт по фамилии Симагин, и у него на роду было написано, что он должен оказаться на Ветрянке и сделать выбор. И существует специальный подген, отвечающий за этот выбор. Конечно, я прекрасно понимаю, что футурогенетика – это всего лишь лженаука, вошедшая в моду в начале двадцать второго века. Но иногда так хочется всё свалить на природу; хочется верить, что люди не виноваты в том, что они такие свиньи. – Скажи мне, почему вы сделали это? Председатель совета миров Симагин долго молчит, потом задумчиво смотрит на меня. – Сделали что? – Знаешь, вот только красивые слова оставь для общественности, – взрываюсь я. – Мы оба были на Ветрянке. И ты прекрасно знаешь, что не первая, как считается официально, а именно вторая группа высадки пила из источника. Мы сделали свой выбор – остались людьми. И в качестве утешительного приза получили Нуль-Т. Вы – пили из источника, и людьми быть перестали. Что вы получили от этой сделки, трудно сказать. Но в любом случае – немало. Иначе ваша шестёрка не стояла бы сейчас на вершине власти. – Человечество само выбирает себе правителей, – жёстко говорит Симагин. – Ты сейчас себе представил горстку инопланетян со склизкими щупальцами, в одночасье захвативших федерацию. Хочу тебя разочаровать, самое совершенное оборудование не нашло никаких аномалий. Мы люди, Максим. Люди. – Это физически. А морально? – Раньше с тобой было проще общаться, – вздыхает Симагин. – А с тобой всегда было трудно, – парирую я. – Лучше скажи мне, почему в результате случайной выборки первая группа единогласно принимает одно решение, а следующая – прямо противоположное. Тебе не кажется, что здесь пахнет мистикой? – Первооткрыватели всегда получают славу, а сливки снимают идущие следом. Таковы законы общества. Сириус уже поднялся над горизонтом. Прозрачный купол стал слегка матовым, защищая клиентов старбара от жёстких излучений. Встаю из-за стола и перешагиваю через пространство. Хочу увидеть Ингу. Симагин меня всерьёз напугал, своими разговорами о методах непрямого воздействия. Где ты, моя дочурка? Инга сидит в саду и обдирает кусты сирени. Ветки тугие, не хотят гнуться, Инга, прикусив губу, пытается сделать из них грубое подобие венка. – Давай помогу! – Папка! – восторгу дочурки нет предела. Она виснет у меня на шее и заглядывает мне в глаза. – Я знала, что ты придёшь! – И откуда же? – спрашиваю я с долей иронии. – Чуйствовала. Именно так, не «чуяла» и не «чувствовала», а именно «чуйствовала». – А что ты ещё чуйствовала? – смотрю на дочку, слегка прищурившись. – Что ты не пил водичку. Мою беззаботность как рукой снимает. – Послушай Инга, это очень важно. Откуда ты это знаешь? – Мы в вас игрались. – Игрались? – насторожённо переспрашиваю я. – Это Колька Аков выдумал. Колька Аков – сынишка Димы Акова. Сколько раз я слышал от Димы о его талантах и вот на тебе… – Инга, а кто с вами ещё играл? – Света Лузгина, Ира Полухина, Андрей… – Симагин, – машинально подсказываю я. – Андрей Симагин, Ева Шнитхе… Я всех фамилий не знаю. Инга смотрит на меня виновато. – Расскажи, как вы игрались. – Колька сначала придумал планету с родником. Кто выпьет из этого родника, становиться плохишом, и получает какую-то способность. Потом он объяснил, что плохиши всегда имеют способности. А кто не выпьет, тот тоже получает способность, но другую… Это чтобы плохиши сразу не победили. – И как вы играли? – Света сказала, что мы ещё маленькие, а с маленькими чудеса не случаются. И что мы должны играть за родителей. Я играла за тебя, папка! Я хорошо играла? – Ты просто замечательно играла. Крепко прижимаю дочку к себе. – Инга, скажи мне, а как вы определяли, кто будет хорошим, а кто – плохим? – Мы посчитались. Я была хорошей. Вот вам и стопроцентная выборка, ниспровергающая теорию вероятности. Они посчитались. Долго рассматриваю Ингу. У неё действительно есть способности. Через пару десятилетий этим детишкам будут принадлежать звёзды. А может и раньше. В голову приходит бредовая мысль. – А сегодня вы будете ещё играть? – спрашиваю у Инги. – Ага, – девочка энергично кивает. – Хочешь, я научу тебя играть в войнушку? Достаю глокк и протягиваю его девочке. Почему я чувствую себя в этот момент последним мерзавцем? Наверное, потому что сумел остаться человеком. Не иначе. Коты не умеют улыбаться Сквозь какой-то там тыщу-лохматый год, Протоптав тропинку в судьбе, Полосатый, как тигр, Корабельный Кот Научился сниться тебе. И ползли по норам ночные крысы твоих невзгод, Если в лунный луч выходил Корабельный Кот. (Олег Медведев – «Корабельный кот»[1]) **** Инга читала «Алису в стране чудес», временами бросая косые взгляды в сторону иллюминатора. Там всегда царила кромешная тьма – ни единой, даже самой маленькой звёздочки, только клубы тумана, из шлюза казавшегося буроватым. Снаружи были мрак и смерть, внутри – обитаемый островок и безысходность. «All right, – said the Cat; and this time it vanished quite slowly, beginning with the end of the tail, and ending with the grin, which remained some time after the rest of it had gone». – ПрочиталаИнгаизахлопнулакнигу. – Интересно было бы посмотреть на висящую в воздухе кошачью улыбку, – вслух подумала девушка. – Коты не умеют улыбаться… Голос прозвучал где-то рядом, хотя в шлюзе никого не было. Инга пробиралась сюда именно из-за возможности побыть в одиночестве – отгородившись от всего звездолёта, остаться наедине с собой и с книгами. С книгами о Земле, на которую они уже никогда не вернутся. – Кто это сказал? – спросила Инга, требовательно оглядывая пустоту. – Банальный здравый смысл, – тут же ответил голос. – Да нет, я имею в виду, не «кто сказал эту мысль первым», а «кто со мной сейчас разговаривает», – произнесла Инга, нахмурившись. – Это же очевидно, – ничуть не смутился голос. – С тобой разговариваю я. – Правила вежливости предполагают, чтобы собеседник представился, – возразила Инга. – Но ты же не представилась… – фыркнул невидимка. Этот довод Ингу смутил, однако она тут же взяла себя в руки: – Но ты начал этот разговор первым! – Правда? – невидимый собеседник отчётливо хмыкнул. – А кому хотелось посмотреть на висящую в воздухе улыбку? Не тебе? Инга быстро оглянулась, словно ожидая увидеть эту самую улыбку. Но увидела только голые стены шлюза. – Ты видишь меня, а я тебя нет! Это нечестно! – Это, наверное, всё потому, что ты не там смотришь! – А где надо смотреть? – Инга заинтересованно уставилась в пустоту. – Где можно увидеть привидений? – Почему ты решила, что я привидение? – голос незнакомца прозвучал обиженно. – Потому что на корабле кроме меня всего пять человек. И все они женщины. Я же сейчас отчётливо слышу мужской голос. – Да, как у вас всё запущено… – Инга услышала в голосе разочарование. – Хорошо, если ты действительно хочешь меня увидеть – выгляни в иллюминатор. – Логично! – девушка улыбнулась. – Если тебя не может быть на корабле, значит ты снаружи. Вот только ты одного не учёл, таинственный незнакомец. Мы сейчас находимся в гиперпространстве, и снаружи корабля по определению нет ничего. – А ты всё-таки выгляни, – голос звучал загадочно и чарующе. Инга подошла к иллюминатору и обомлела – снаружи в клубах бурого тумана отчётливо просматривались очертания полупрозрачной кошачьей мордочки. И Инга могла дать руку на отсечение – эта мордочка улыбалась. **** – Мне кажется, она слишком много читает, – голос Мариэлины Велидоровны был сух и твёрд. – Это может плохо кончится. – Ой, и не говорите! Полиандра Симариловна вязала свитер, искоса поглядывая в сторону флэтскрина, на котором показывали семьсот сорок третью серию «Возвращения любимого». – Мне кажется, то о чём я говорю, гораздо важнее сериала! – Мариэлина Велидоровна подняла лежащий на кушетке пульт и нажала на паузу. – Мы теряем Ингу. – Запретить ей читать – вот и всё! – В кают-компанию вошла Ниниэль Джалиновна, в бытность свою супруга капитана корабля, а сейчас председатель корабельного совета. – Нечего с молодёжью цацкаться. Ещё не хватало, чтобы она вышла наружу. Думаете, так просто она всё время отирается в шлюзе? Наверняка код подбирает. – Ну, код-то, положим, она не подберёт, десять триллионов вариантов – это вам не шутка, – Мариэлина Велидоровна грузно опустилась на кушетку. – А вот полоснуть себя по венам… Медкомплекс на последнем издыхании, можем и не спасти. – Сколько их было – самоубийц-то? – вздохнула Полиандра Симариловна. – И чего им только не хватает? Всё не могут смириться, что никогда не увидят Землю. А что мы забыли на этой самой Земле? Ничего хорошего. Сплошная грязь и антисанитария. По мне, так нам и тут неплохо живётся. Всегда сытые, всегда чистые, да и за здоровьем нашим медкомплекс как-никак присматривает. – А шут их знает, чего им не хватает! – сказала Мариэлина Велидоровна. – Это всё книги, это всё их тлетворное влияние, – Ниниэль Джалиновна высоко подняла указательный палец. – Их с самого начала надо было скормить утилизатору. – Хорошо, хоть потом спохватились. – Спохватились, да поздно… Инга вон позапрятала их по всему кораблю… – Найти и уничтожить! – твёрдо сказала Ниниэль Джалиновна… …… |
0 комментариев