Описание
Этот сборник – электронный аналог «бумажного» сборника «Аэлита/007», выпущенного при издательстве «Уральский Следопыт».
Сборники «Аэлита» выпускаются на фестивале фантастики «Аэлита» с 2004 года. Создавался он как печатная площадка для молодых талантливых авторов. Многие авторы, публиковавшиеся впервые в сборниках «Аэлита» (например, Юлия Зонис, Игорь Вереснев, Юлия Сиромолот, Виталий Абоян, Марина Дробкова, Лора Андронова, Татьяна Томах и другие), сегодня уже имеют книги, вышедшие в ведущих издательствах страны. То есть, в сборник «Аэлита» всегда попадают авторы очень сильные, хотя часто и в ранге «начинающих».
В сборнике «Аэлита/007», как всегда, много совершенно новых имён – особо рекомендовал бы читателям обратить внимание на повести Марии Ермаковой и Алексея Логинова, рассказы Александра Гордиана, Ины Голдин, Юрия Полякова. Но, конечно, очень сложно выделять кого-то особо – произведения этих и других новых для сборника авторов, наряду с теми, кто уже участвовал в «Аэлитах», создают богатую смысловую и идейную полифонию, наглядно демонстрирующую, что русскоязычная фантастика живёт и развивается вопреки всем кризисам и проблемам в издательском мире.
Купить книгу: заявки принимаются по адресу writer@k66.ru
Характеристики
| Отрывок |
АЭЛИТА-007 Содержание: Борис Долинго. Предисловие, стр. 3 Законы Вселенной Мария Ермакова. Тёмная сторона Медеи (повесть), стр. 6-85 Алексей Логинов. Ключ для психа (повесть), стр. 86-149 Александр Гордиан. И дольше века длится миг… (рассказ), стр. 150-185 Александра Давыдова. Чёрный Дворецкий (рассказ), стр. 186-194 Валерий Михайлов. Велосипед (рассказ), стр. 195-211 Андрей Скоробогатов. Игрушка на снегу (рассказ), стр. 212-224 Юрий Поляков. Рождённый в бездне (рассказ), стр. 225-246 Координаты чудес Елена Ахметова. Хелльская нелюдь (повесть), стр. 248-305 Олег Алифанов. Тот, кто уже жил (рассказ), стр. 306-321 Ина Голдин. Город Е (рассказ), стр. 322-339 Ефим Гамаюнов. Плачьгёл и Смейсябой (рассказ), стр. 340-361 Эльдар Каиров. Сказка о пройденных ступенях (рассказ), стр. 362-385 Ольга Корчёмкина. То, что я хочу (рассказ), стр. 386-398 Евгения Халь, Илья Халь. Мытарь (рассказ), стр. 399-408 Повод для улыбки Сергей Цветков. Марш-бросок на небо (рассказ), стр. 410-419 Алексей Зайцев. Грабитель (рассказ), стр. 420-434 Константин Бахарев. Законы человека (рассказ), стр. 435-440 Леонид Шифман. Аманта (рассказ), стр. 441-448 Наталия Дерябина. Ловись, добрый молодец (рассказ), стр. 449-455 Надежда Иволга. Рыбья доля (рассказ), стр. 456-458 Мария Ермакова ТЁМНАЯ СТОРОНА МЕДЕИ На терракотовом покрытии пола, имитировавшем плитку, играл зеркальный блик, словно солнечный зайчик. Играл так безмятежно и весело, что казалось, не хватает только котенка, гоняющегося за ним, чтобы испытать чувство безоблачного счастья. Эдвард Росс, командор исследовательского крейсера «Авалон», который направлялся в созвездие Пегаса, но так и не долетел до цели, мрачно покосился на отблеск. Он брился по старинке – стальной, остро заточенной бритвой. В пору его обучения в Летной Академии за эту особенность над ним смеялась вся эскадрилья, в которой он проходил практику. Кира тоже смеялась… Эдвард дернул головой, прогоняя воспоминания, и на шее появился длинный порез, алеющий каплями. «Черт!». Он отложил бритву, стер с лица пену и аккуратно залил порез пластырем. Пластырь зашипел, и порез затянулся. Осталась лишь белая полоска не загоревшей кожи. «Это ненадолго, – подумал он, – здешнее адское солнце уже к вечеру закрасит белизну, словно ничего и не было…. Да. Словно ничего и не было!». Повторяя эти слова, он влез во «вторую кожу» – синий нательный комбинезон. Натянул поверх рабочие, грубо простроченные брюки и такую же куртку. Откинул капюшон «второй кожи», как делал всегда. Если бы ещё ласковый ветерок мог пошевелить волосы, рано начавшие седеть, это было бы самым приятным за последнее время ощущением! Но на Медее ветра не было. На этой негостеприимной планете много чего не было. Нет, конечно, какая-то жизнь присутствовала: толстые, копящие драгоценную влагу растения-суккуленты; кустарники с острыми, как бритва, листьями, которые поворачивались «лезвием» к солнцу; безвредные песчаные жуки и быстрые ящерицы, питающиеся этими жуками. Крупных хищников здесь не водилось. Почти не было воды. Хотя геологи говорили, что под многометровым слоем песка могут скрываться огромные залежи полезных ископаемых, их не особо-то слушали. А поскольку Большой сканер, вращавшийся сейчас вместе с корпусом «Авалона» на орбите Медеи, не мог быть включен, доказать правоту этих слов было невозможно. Эдвард вышел из ванной, зашнуровал высокие ботинки на толстой подошве, надел коммуникатор на руку, застегнул пояс с кобурой и планшетом и шагнул в коридор. Он всегда брал с собою лазтер, не собираясь доверять этой планете. Хотя за те два года, что они провели здесь, она ни разу не подвергла их другим опасностям, кроме перегрева на солнце или обезвоживания. Подойдя к соседней двери, он прислушался – было тихо – и решительно постучал. В проем высунулась светлая встрепанная голова Рика Вазовски – бывшего первого пилота «Авалона». Бывшего – потому что «Авалон» в качестве транспортного средства был мёртв. Сейчас корабль кружил на орбите с разбитой вдребезги прямым попаданием метеороида навигационной системой. А около сотни исследователей, составлявшие экипаж, застряли на этой планете. И, скорее всего, навсегда. – Ты ещё не одет? Время шесть сорок пять. – Эд, ты не человек, а машина! Вот уже два года без двух месяцев ты ломишься в мою дверь ровно без пятнадцати семь. А у меня, между прочим… – … Личная жизнь. Вот уже два года без двух месяцев ты говоришь мне одно и то же. Через пятнадцать минут жду тебя в столовой. – Ладно, – Рик оглянулся назад, – думаю, мне хватит… Когда дверь закрылась, Эдвард только головой покачал. *** – Это опять он? – послышалось из-под одеяла. – Он, – Рик сдернул одеяло, понаслаждался открывшимся ему привлекательным видом и ушё в ванную. – Вставай, радость моя, – крикнул он оттуда, – а то съедят всё самое вкусное! – Это овсянку, что ли? – фыркнул женский голос, и, через мгновение, на пороге показалась Аста Лайон – черноволосая, смуглая. И обнажённая. – Нет, – Рик повёл глазом в её сторону, но продолжил остервенело натирать лицо депилятором, – у гидропоников созрела гречка. Они обещали сегодня блины из гречневой муки. Экспериментальную порцию. – Ага! Аста одним прыжком пересекла ванную и вскочила в душевую капсулу. Через несколько минут вылетела оттуда, сдёрнула с плеча Рика полотенце, которым он собрался, было, вытереться, обмахнулась им и исчезла за дверью. – Полотенце верни! – воскликнул он. Послышались звуки хаотичного метания по комнате, скрип натягиваемой «второй кожи», шелест одежды и стук двери. Рик встал под душ. В кабине ещё витал запах духов – чуть терпких, с горчинкой. Он потянулся, ощущая, как тренированное тело отзывается сладкой дрожью. Следовало поторопиться. Гидропоники обещали совсем маленькую экспериментальную порцию. Он быстро оделся и вышел. Коридор не пустовал. Мимо торопливо прошла Рами Леоне – помощница Асты, второй врач экспедиции; на повороте на него налетели двое биологов, спорящих о генетических достоинствах искусственно выведенной гречки. Из своей комнаты вывалился заспанный Алан О`Тул – второй штурман. Через неделю он должен был в составе новой дежурной смены отправляться на «Авалон», что не поднимало ему настроения. Вид развороченной, мертвой навигационной системы, прозванной Глазом, действовал угнетающе буквально на всех членов экипажа. А штурманы и вовсе относились к ней, как к любимому ребёнку. Они обменялись рукопожатиями. – Ты не выспался, что ли? – удивился Рик, глядя в его помятое лицо. – Сходи к Сфинксу. Пусть она подготовит тебя к дежурству. – Психологи! – буркнул Алан. – Что они знают о душе! К тому же, обследование уже сегодня… – Будут блины, слышал? Алан повёл носом, усмехнулся: – Чую! – и прибавил шагу. В столовой было полно народа. То ли слух, то ли запахи разлетелись по всему исследовательскому модулю, и даже те, кто предпочитал подольше поваляться в постели, терпеливо стояли в очереди. Ошеломительно пахло печевом… *** Командорский столик стоял в некотором отдалении от других. За ним собирались члены командного состава и начальники служб. Их пища ничем не отличалась от еды рядовых колонистов, просто совместный завтрак позволял сэкономить время. Аста уже сидела рядом с командором, и, жадно поглощая блины, докладывала о готовности провести медицинское обследование бригады, прибывающей с «Авалона». Командор выслушал её и поинтересовался: – А как Кныш? – Рон сильно обгорел на солнце. Плюс обезвоживание. Через недельку выпущу на свободу. Она тряхнула головой. – Ох, уж мне эти геологи! Говорят им – в горы идите, там всё на поверхности лежит, нет, тянет в пустыню! Ищут сказочные богатства, – она неожиданно погрустнела, – а если и найдут – зачем они нам! – Не скажи! – Рик сел с другой стороны и принялся ожесточенно кромсать блин ножом. – Если мы застряли – а никто и не сомневается, что это так – нам придётся налаживать добычу полезных ископаемых. Машины и механизмы долго не выработают ресурс, но, рано или поздно, это случится. Тогда нам потребуется создавать производство. Я ещё хочу прокатиться с ветерком на флаере! – Если мы найдем кристалин, можно попытаться вручную собрать «Глаз», – следом за Риком подошёл Алан. – Вручную? – Аста расхохоталась так, что даже командор улыбнулся. – Это тебе не учебный полигон! Одна ошибка – и мы улетим за пределы галактики. – Я – астронавигатор, дорогая, – О`Тул выпятил грудь, – а не простой ремонтник! Кристалин, лазерная пушка и звёздные карты – всё, что мне нужно. По крайней мере, последнее у нас есть. Компьютер я могу собрать из комплектующих на «Авалоне». Вот только энергии для пушки маловато. – Энергия будет, Алан, – подал голос Эдвард. – Энергетики как раз собрали новый аккумулятор. Его объём в два раза превышает прежний. – Всего в два раза! – буркнул О`Тул. – Дай им время! Если бы не они и их солнечные батареи – где мы были бы сейчас? – И что бы ели? – засмеялась Аста и, попрощавшись, унеслась прочь. – Вот с кого энергетики могли бы получить кучу энергии, – усмехнулся Рик и командор снова улыбнулся. *** Рами осторожно снимала стерильные салфетки с обожжённой кожи Рона Кныша. Тот мужественно молчал. – Сегодня гораздо лучше! – весело сказала Рами. – Ты говоришь это каждый день. – Рон посмотрел через плечо на покрытую струпьями спину. – Я похож на больную паршой кошку! – Ты когда-нибудь видел такую кошку? – её пальцы ловко смазывали кожу заживляющим бальзамом. – Слава богу, нет, но я прекрасно это себе представляю. Пальцы Рона сжались на руке девушки. – Слушай, а как с моим лицом? Только без шуток, а? Рами вышла из-за его спины. – Сейчас плохо. Но, Рон, это облезет, я тебе обещаю! У тебя будет кожа, розовая и гладкая, как у младенца. Скажешь спасибо Сью и её команде за бальзам из ящериц. – Фу, давай без подробностей. – Только не снимай корку, а то останутся шрамы. – Шрамы украшают мужчин! – Не в таком количестве, в каком они могут остаться у тебя! Рука Рона переместилась ниже и обвила Рами кольцом. Он потянул её к себе. – Отстань, – беззлобно сказала Рами. – А то не намажу тебе лицо бальзамом, и останешься таким навсегда! – Недотрога! – в сердцах заметил Рон, но руку убрал. – Это из-за того, как я сейчас выгляжу? – Дурачок! – Рами пригладила коротко стриженый ёжик его волос. – Даже если бы ты выглядел, как Аполлон! – Голый? Она мазнула по его губам густым, едко пахнущим бальзамом. Это заставило геолога замолчать. – И зачем тебя понесло в пустыню – без воды, без оборудования! – в который уже раз бормотала Рами, обрабатывая изуродованное лицо. – Взял бы танк, нет, ушёл пешком! Девушка нравилась ему. И очень хотелось рассказать ей, но он не мог. Тайна не принадлежала ему одному. Он и Бен Райке обнаружили это случайно, проводя спектральный анализ здешней породы. Бен дежурил сейчас на «Авалоне» и оттуда должен был принести то, что или подтвердило бы или опровергло их безумное предположение. Предположение, в которое без доказательств никто не поверит. В комнату вошла Аста. Полюбовалась на аккуратную работу своей помощницы – та как раз наклеивала салфетки на лицо Рона, превращая его в мумию. – Ты у нас сегодня везунчик! Пациент получает две порции экспериментальных блинов. Рон оживился. – Из чего блины? – Из ящериц, – хихикнула Рами, отошла на шаг, критически оглядела свою работу и принялась собирать перевязочный материал на передвижной столик. – Гречка! – торжественно провозгласила Аста. – Ух, ты! – восхитился Рон. – Давай сюда. – Ну, я пошла, – Рами покатила столик к выходу из бокса. – Приятного аппетита! – Эй, а поцеловать? – У тебя все бинтами закрыто, – притворно огорчилась девушка и заговорила с придыханием, – а я люблю ощущать губами живое тепло кожи… – Прекрати, – расхохоталась Аста, – у него сейчас бинты треснут! Рами засмеялась и вышла. – Вечно ты всё портишь! – возмутился Рон. – Давай выздоравливающему блины… – Сначала я проверю, действительно ли ты выздоравливаешь? Ложись-ка на кушетку. Аста включила аппартуру и начала осмотр. *** Алан просунул голову в дверь. – Мне заходить? – Заходи. Садись. Всё, как обычно. – Прекрасно выглядишь. Загар тебе к лицу. И вообще… – Расслабься, О`Тул, – Алёна подняла гладко причесанную светлую голову и протянула ему пачку бумаг. – Это же не первое твоё дежурство? Процедура тебе знакома. – Вопросы, кажется, другие? Она улыбнулась уголком рта. – Отличная память, штурман. Я слегка доработала их – специально для таких памятливых, как ты. – Заполнить сейчас? – Можешь взять с собой. Принесёшь завтра утром. Не стоит тебе говорить, что показывать их ты никому не должен? – Всё равно узнаешь… – Конечно. Именно за это вы прозвали меня Сфинксом. Хорошо хоть, не Цербером! Алан рассмеялся: – И об этом тебе известно! Иногда ты пугаешь меня. – Иногда мы пугаем даже себя самих, не так ли? Алан отвёл взгляд, перебирая бумаги. – Как ты себя чувствуешь, штурман? – Хорошо, как обычно. – Я не поверю тебе, позволь. «Обычно» – это достаточно далеко отсюда! Алёна откинулась в кресле. Светлые глаза смотрели доброжелательно, но не настойчиво. – Что тебя гнетёт? – неожиданно спросила она, и словно ветерок прошелестел по комнате. Алан вздрогнул. – Тревога. Боязнь сойти с ума… Сны. – Ты не одинок. Мы все страшимся будущего и загоняем свой страх глубоко. Загнанный страх – это тревога. И её чувствуют наши сны. – Не знаю, чего я боюсь, если вижу подобные сны… – Расскажи. – Всё происходит ночью. В темноте загораются красные огни, приближаются ко мне. Я говорю себе, что это только сон, но мне страшно. Я пытаюсь убежать от них, но они настигают. Неожиданно я понимаю, что огни – это глаза. И в этот момент на меня прыгает белый зверь – это его глаза горели в темноте! Я просыпаюсь. Всегда на этом месте. – Что за зверь, Алан? Опиши его. – Крупнее волка, с массивной головой и расширяющейся книзу мордой. У него острые уши и мощное тело. И эти глаза. Рубиновые угли… Алан поморщился. – У него мощный прыжок… И, наверное, клыки… – Наверное? – Я не знаю, чем кончается сон, Алёна. Я вижу его в прыжке, но не помню – открывает ли он пасть, хочет ли вцепиться в меня? И всегда просыпаюсь, словно в последний миг, ускользая от него. – Ты запомнил его достаточно подробно… – Да. Я смутно ощущаю пространство вокруг и самого себя, но его я вижу ясно. – Сон всегда один и тот же? – Почти. Я или иду или сижу, бегу медленнее или быстрее, но зверь всегда отчётлив. – Сколько таких снов уже было у тебя? – Три, нет, с сегодняшним – четыре… – И как давно это началось? – С месяц. – Почему ты не пришёл ко мне сразу? – Вначале думал – это случайность, затем испугался… – Того, что сходишь с ума? – Именно. Алёна свела брови к тонкой переносице. – Твои сомнения легко решить, Алан. Если хочешь, я просканирую твой мозг. Или этого ты тоже боишься? Алан покачал головой. – Ну… немного. – Всё, что я узнаю, во мне и умрёт. И ты прекрасно это знаешь. Я могу тебе помочь. И хочу этого! – Я знаю, знаю… Хорошо, я подумаю до завтра, – он криво усмехнулся, – или до следующего сна. Вдруг они больше не повторятся? – Если это случится на орбите, меня не будет рядом, Алан. Возможно, мне придётся заменить тебя в бригаде. Он вскинул голову. – Ты думаешь, это серьезно? – Нет, не думаю. Но ситуация, в которой мы, к несчастью, оказались, травматична для всех без исключения. И если у человека наступает кризис, лучше ему быть среди множества друзей, чем в сотнях миль от них, в почти пустом космическом корабле. – Наверное, ты права. Завтра я принесу тесты, и мы поговорим об этом. Можно идти? – Иди, Алан, и знаешь, что я тебе скажу, – Алёна улыбнулась: – Иногда сны – это всего лишь сны! И ничего больше. *** Командор и главный энергетик обходили раскинувшиеся вокруг исследовательского модуля поля солнечных батарей. Большая их часть была снята с «Авалона». – Есть идея, командор. Несколько пластин убрать отсюда и установить на танки. Тогда они смогут использовать солнечную энергию оперативно, а аккумуляторную в экстренных случаях. Для ускорения движения, например, или в тёмное время суток. Возможно, танки будут двигаться медленнее, но аккумуляторы того стоят. Неизвестно ещё, когда удастся сделать новые! – Что тебе понадобится для этого? – Четыре толковых механика. Сначала оснастим «Эмму» и погоняем по пустыне. Недели для точных расчётов хватит. – Лучше сделать это быстрее, – командор слегка расслабился, – а то геологи сожрут нас живьём! Для них пустыня – хлеб насущный, а пешком туда, сам знаешь… Андрей покачал головой, соглашаясь. – Кстати, командор, как Рон? – Идёт на поправку. Храбрится пуще прежнего. Но придётся ему с полгодика посидеть в Долине. Моё доверие он подорвал своей идиотской выходкой. И ведь так и не говорит, зачем ему срочно понадобилось в пустыню! – Молодежь! У них вечно безумные идеи. Представляете, Ио заявила мне, что у нас пропадает энергия! Эдвард резко остановился. – Много? – Она утверждала, что нет. Она протестировала цепи, но утечки нигде не обнаружила. Я пошагово проверил за ней все соединения и тоже ничего не нашёл. – Тогда почему она так сказала? – Во время её дежурства компьютер показал единовременный общий сброс энергии. Я попросил О`Тула проверить компьютер, и он выявил системный сбой. За два года мы ни разу не перезагружали Систему. Видимо, пора это сделать. – На какое время мы останемся без энергии при перезагрузке? – Максимум шесть часов. Если мы сделаем это днём, не потеряем на освещении и энергообеспечении охранного периметра. А связь с «Авалоном» и Базой будем питать от аккумулятора. – Хорошо. Обсудим сегодня за ужином. И примем решение так, чтобы никого не обидеть. Подготовишь доклад о случившемся с обоснованием перезагрузки. – Есть, командор. *** Рами постучала в дверь. – Входи, жду тебя, – послышался голос Алёны. Девушка вошла в почти пустую комнату, села напротив. Алёна показалась ей уставшей. – Тяжёлый день? – Обследую тех, кто собрался на «Авалон». – Можем отложить занятия, если вы устали. – Спасибо, Рами, не стоит. Ты готова? – Всегда. – Умница. Твой энтузиазм неизменно радует меня! – Да уж. Вот только, ничего не получается… – На это нужно время. Скачок может произойти в любой момент, даже когда ты занимаешься посторонними делами. Но рано или поздно он обязательно случится. Рами тяжело вздохнула и покорно склонила голову. *** – Вижу тебя, Вазовски. – Вижу тебя, Свенсон. Скоро домой, брат? – Похоже на то, – на экране дальней связи огромный негр хрустко потянулся, – делать тут особо нечего. Что у вас? – Всё по-старому. К вашему возвращению обещан сюрприз! Правда, мы его уже попробовали. – Не томи душу, что это? – Не скажу. Вернётесь – узнаете! – Когда не надо, Рик, ты такое трепло, – сверкнул белыми зубами негр, – а когда надо, из тебя и слова не вытянешь! Что за противоречивая натура! – Таковы мы, загадочные белые боги! – рассмеялся Рик, но сразу посерьёзнел. – Вопрос к тебе, шаман. Алан проснулся сегодня в дурном настроении и, то ли от этого, то ли от несварения желудка, высказал идею починить «Глаз» при помощи кристалина, лазерной пушки и звёздных карт. Это возможно? – Я не знаю, можно ли его починить, – помолчав, вздохнул Свенсон, – но я знаю, что можно попытаться. Гипотетически. Ведь геологи ничего не нашли? Как ни пытался он скрыть это – в голосе прозвучала тайная надежда. – Ничего, что указывало бы на присутствие кристалина в породе. Если бы мы могли включить Большой сканер! – Рик с досадой стукнул кулаком по столу. – Этот чёртов замкнутый круг! – Увы, – негр пожал плечами. – Сканер без Системы навигации то же, что собака без нюха. Кстати, белый бог, я доработал Дубль-систему по твоим замечаниям. Вернусь, покажу. Почему раньше меня до этого никто не додумался? – Хотя твоё самомнение и ужасает меня, шаман, признаю, что нам не пришлось бы тогда пропадать без вести в этом богом забытом уголке галактики. Как команда? – Всё в порядке. Вот только Райке… – Оми пожал плечами. – Надеюсь, внизу это пройдет. Он прямо-таки рвётся на Медею. – Ох уж мне эти геологи! – рассмеялся Рик. – Вдали от своих камешков они сходят с ума. Успокой его. Через неделю Медея примет вас с распростёртыми объятиями. – Надеюсь, Рик. Связь по графику. – Отбой. Рик отключился и откинулся на спинку кресла, сплетя перед собой пальцы. Какая роковая цепь случайностей! Сначала сигналы из космоса, послушать которые собрались все бодрствующие члены команды. Приглушённая и искажённая помехами, мелодия то пропадала, то появлялась в динамиках, шепча о неведомом. Автоматика! Они всё доверили автоматике, и, как бараны, собрались в радиорубке и прилегающих коридорах послушать пение космических сирен. А в этот момент, откуда-то из глубин космоса неуловимо приближался метеороид-убийца. И что ему стоило ударить правее или левее! Думая об этом, Рик поморщился, словно у него заболели зубы. Прямое попадание осколка неведомого мира разворотило навигационную систему вдребезги, столкнуло корабль с курса…. ……… Алексей Логинов КЛЮЧ ДЛЯ ПСИХА Свет. Тусклое пятнышко света пробивалось сквозь серую мглу небытия. Зигзаг вольфрамовой нити становился всё ярче и ярче. Круглая лампочка в чёрном, заляпанном побелкой патроне, болталась на скрученном проводе. Побелённый потолок местами растрескался. Сознание медленно возвращалось. Каждый шорох отдавался в голове как в пустом коридоре. Стены наполовину побелены, наполовину покрашены зелёной лоснящейся масляной краской. Панцирная сетка железной кровати противно скрипела при каждом лёгком движении. Резкий запах лекарств витал в воздухе. Тепло. Постельное бельё чистое мягкое, на наволочке чёрная расплывчатая печать. «Ничего не помню. Не могу вспомнить. Похоже на больничную палату». За единственным окном шумит сосновый лес, ветер быстро гонит серые рваные тучи. Между тучами мигают маленькие спокойные звёзды. Я либо в сороковой, либо в психушке, рядом с другими больницами сосновых лесов нет. Если я в больнице, значит, у меня что-то должно болеть. Но я никакой боли и ничего похожего не чувствую. Стоп. В локтевом суставе заныло. Вся вена исколота. Наркотой я не балуюсь, я точно это знаю. А ещё я знаю, что меня зовут Сергей. Этим все мои воспоминания ограничиваются. Дверь противно скрипнула и в палату зашла медсестра. – Пришли в себя? Чудненько. Сейчас укольчик сделаем. Она не была красивой, но от неё шло какое-то необычно сильное обаяние. – Простите сестра, где я нахожусь? В какой больнице? – В психиатрической. Да вы не волнуйтесь, по-моему, вы идёте на поправку. На вопрос «Где я?» ответ нашелся. А вопрос «Кто я?» я как-то не решался задать. – Протяните мне левую руку, пожалуйста, – сказала сестра, – мне нужно сделать вам укол. – Что это вы мне такое колите? – Не волнуйтесь. Это успокаивающее и общеукрепляющее средство. Сейчас я сделаю вам укол, и вы уснёте. – Но я не хочу спать. – Вам необходим отдых. Сон для вас лучшее лекарство. Завтра поговорите с доктором, и он вам всё объяснит. Укол сестра сделала очень профессионально и совершенно не больно. Через какое-то время легкая дрёма прокатилась по всему телу. Сестра взяла другой, уже наполненный шприц, и подошла к кровати моего единственного соседа. – Как у нас дела? – спросила у него сестра, но тот не шевелился. Тогда она закатала ему рукав, вколола лекарство. Пару минут посмотрела на него. Собрала инструмент и вышла. Я уснул крепким сном. Утро разбудило меня мягким солнечным светом. Возникло большое желание встать, умыться и почистить зубы. Умывальник располагался в углу. Небольшое зеркало, заляпанное то ли зубной пастой, то ли всё той же побелкой, висело над умывальником. Из него на меня смотрела небритая, с глубоко провалившимися глазами, до боли знакомая физиономия. Такой истощённой я её видел впервые. Смотреть на себя было жутковато. Холодная вода ободрила меня, но зубной пасты и щётки, к сожалению, не нашлось. Дверь резко распахнулась и уже знакомая мне медсестра сказала: – Пожалуйста, никуда не уходите, сейчас будет обход. Через десять минут в палату вошла делегация из трёх человек. Первым вошёл доктор: грузный, абсолютно лысый человек в круглых очках. Он почему-то напомнил мне специалиста по пыткам из старого фильма про наших разведчиков и гестапо. Позже я узнал его лучше, он оказался хорошим человеком. Доктор взял стул, поставил его возле моей кровати и присел. – Маргарита Николаевна, дайте мне, пожалуйста, историю болезни. Женщина, судя по всему тоже врач, протянула доктору папку и, пододвинув ещё один стул, присела рядом. Третьим участником этой милой компании был, двухметрового роста санитар, с очень простым и добродушным выражением лица. – Так, так, так,– сказал доктор, – случай интересный. Как себя чувствуем, Сергей Александрович? – Мы себя, доктор, никак не чувствуем. Совершенно не припоминаем как мы здесь очутились. А самое обидное, мы не помним кто мы такие. – Ничего страшного. Это временная амнезия, она скоро пройдёт. Вы, молодой человек, около пяти суток болтались по городу в полубессознательном состоянии. А судя по вашим провалившимся глазам, всё это время, вы ничего не ели. Вам сильно повезло. Охранник одного из супермаркетов в прошлом работал у нас санитаром. Он сообразил, что с вами происходит и вызвал бригаду скорой помощи. – Доктор, я что псих? – Не стоит драматизировать ситуацию. – Я конечно о себе ничего не помню, но я точно знаю, что я никогда не был психом. – Я вас прекрасно понимаю, Сергей Александрович. Но в нашей клинике все пациенты были когда-то нормальными людьми. Зачастую это происходит очень банально. Депрессия, депрессия и ещё раз депрессия. А потом какая-нибудь сильная негативная стрессовая ситуация и человек, увы, попадает к нам. – Когда вы меня выпишите, доктор? Я, в общем, довольно сносно себя чувствую. – Думаю недельку – две мы вас ещё понаблюдаем. А там, если всё будет хорошо, думаю, мы вас отпустим, тем более что мест у нас не хватает. Так что… – Куда же я пойду я ведь ничего про себя не помню? – Амнезия при вашем диагнозе явление довольно частое и быстро проходит. Я думаю, денька через три вы все вспомните. Правда, вспоминания могут спровоцировать новый приступ. Но на ноги мы вас быстро поставим. – А как у нас Игорь Иванович? – сказал доктор и пододвинулся к моему соседу. – Без изменений, – ответила ему женщина врач. – Я думаю транквилизаторов ему достаточно. Колите только общеукрепляющее. Доктор медленно встал и вся троица удалилась. Через какое-то время я отправился искать туалет. – Туалет здесь где? – спросил я у первого попавшегося психа в коричневой пижаме. Он, ровным счётом, не обратил на меня никакого внимания. Наконец в коридоре появилась уже знакомая мне рыжеволосая медсестра. Я подошёл к ней и спросил о том же. Она подвела меня к двери туалета, спрятавшегося за поворотом коридора. Дверь меня сильно удивила. В неё оказалось вставлено большое стекло, сквозь которое можно было любоваться, как несколько психов справляли нужду. – Потолки, надеюсь, там не зеркальные? Сестра, восприняв мой вопрос как риторический, непринужденно удалилась. После посещения этого стеклянного клозета у меня остались неизгладимые впечатления. Зато меня очень порадовал обед. Около часу дня толстая кухарка с истошным криком «Обед!», стремительно пронеслась по коридору. Психи, не спеша, стали выползать из палат и поплелись к столовой. Наложи на них немного грима и можно смело снимать сцену шествия живых мертвецов. Столовая была небольшой. На голубых стенах столовой какой-то незатейливый художник нарисовал целое поле ромашек. Я уселся за ближайший столик, налил себе борща из мятой алюминиевой кастрюльки. Неожиданно за соседним столиком встал молодой человек, поднял вверх стакан с компотом из сухофруктов, и произнёс: – Почтенные джентльмены, рад видеть вас. Поднимая этот напиток богов, хочу сказать: как здорово, что все мы здесь сегодня собрались! И залпом осушил стакан с компотом. Я заржал как сумасшедший, впрочем, исходя из моего диагноза, так оно и было. Я взглянул на почтенного джентльмена, сидящего за моим столиком, который с невозмутимым видом уже минут десять пытался съесть свой суп. Но поскольку руки его сильно тряслись, и зачерпнутый суп выливался обратно в тарелку, то процесс этот сильно затягивался. Глядя на соседа, я загоготал снова. – Андрюха, – протянул мне руку местный тамада. – Сергей, – представился я и пожал его руку. – Серёга, давай заканчивай со своей баландой. Приходи в курилку, а то общество этих почтенных джентльменов мне надоело до изжоги. Андрюха оказался отличным парнем, ветераном контртеррористической операции в Чеченской республике. Ему совершенно нельзя было пить. После каждой пьянки башню у него сносило напрочь. В больницу его привезли прямо из кабака, в котором он, выпив около двух бутылок водки, раскидал трёх охранников. А прибывший на подмогу наряд милиции из шести человек, после десятиминутной борьбы, насилу угомонили доблестного ветерана. После проверки документов милиционеры вызвали неотложку. Выкурив полпачки Андрюхиных сигарет, поболтав, я уже собрался было уходить. Но тут к нам подсел парень в белом халате. – Познакомься, это Юрий Михайлович, – представил незнакомца Андрюха. – Сергей, – представился я. – А я вас помню, я дежурил в тот день, когда вас привезли. Вы тогда походили на узника Освенцима. – Даже вспоминать жутко. – Мужики сейчас футбол по телеку будет, – сказал Андрюха, но ни я, ни врач болельщиками не были. – Ну, вы как хотите, а я пошёл, – сказал Андрюха и удалился. – Юрий Михайлович, скажите, ну-уу моя болезнь… Это серьёзно? Врач усмехнулся: – У нас процентов тридцать населения в состоянии близком к вашему. Хотя если запустить, то можно не вылезать из нашего учреждения. Ну а если серьезно взяться, то после курса лекарств я бы вам порекомендовал съездить в санаторий. Профессию выбрать попроще. Физический труд – никакой ответственности, никакой нервотрёпки. Первые два года весной и осенью будете пропивать курс препаратов, и я думаю, вы полностью восстановитесь. Но нужно помнить, что серьёзная стрессовая ситуация может вызвать у вас новый приступ. – Ну не так уж всёу меня и плохо, спасибо, доктор, утешили. – Знаете, Сергей Александрович, вы заходите как-нибудь вечером ко мне в ординаторскую. Я часто дежурю, поговорим, я диссертацию пишу как раз по вашей тематике. – Обязательно загляну. * * * Вечер наступил неожиданно. Я лежал на скрипучей кровати и читал «Науку и жизнь» за январь 1988 года. Достижения прогресса далёкой перестроечной поры сулили светлое будущее уже потихоньку загибающемуся развитому социализму. Сам не знаю, почему, я внезапно встал, подошёл к окну и стал смотреть в лес. Какая-то необъяснимая тревога зашевелилась между светлых стволов деревьев. Оттуда повеяло ледяным ужасом. Я нырнул обратно под одеяло, и попытался читать дальше. Но тревога, переходящая в страх, казалось, проникла в каждую клеточку моего тела. Дикий ужас охватил меня. Но слово «ужас» несоизмеримо мало, чтобы описать то чувство, которое я испытывал. Я был как будто в неземном аду. На миг мне показалось, что я нахожусь в глубоком космосе, в том месте, куда не доходит свет ни звёзд, ни галактик. Абсолютная тьма. Я был уверен, что ничто и никто в мире не сможет мне помочь. Происходившее было невыносимым. От безнадежности я стал шептать молитву, чего, признаться, никогда не делал. Новая волна навалившегося ужаса прямо вдавила меня в койку. Если лётчики и космонавты испытывают перегрузки, преодолевая земное притяжение, то я испытывал перегрузку неимоверного страха. Будто сам прародитель зла обнимал меня крепче и крепче. Я закричал криком дикой гиены, попавшей под «КамАЗ». Я слышал свой крик со стороны. Во время приступа в ушах непрерывно стоял гул надрывающихся турбин, казалось, вот-вот вынырнет из-за лиловых облаков серебристый лайнер и ухнет рядом. Я кричал, надрываясь, но крик таял. Я перестал слышать себя. В этот момент в палату вошла медсестра. Я был внутри неё. Я видел её глазами. Я видел себя полулежащего на койке: моя голова откинулась назад, глаза закатились, как два варёных очищенных яйца, руки были широко раскинуты, словно крылья у птицы, пальцы неестественно скрючились. С краешка рта капала слюна. Я почувствовал её страх и отвращение. Эти чувств охватили меня, вытеснив на миг безмерный ужас. Её страхи были такие лёгкие невесомые, что для меня эти чувства оказались просто эйфорией, настолько глубока получилась пропасть между моим и её состоянием. Медсестра быстро вытащила шприц и сделала укол – спасительное небытие просто всосало меня в себя…. *** Солнце. Звенящий шелест тополиной листвы. Неугомонный птичий гомон, перекликающийся с весёлым звеньканьем трамвая. Тёплое, без излишней жары, дыхание уральского лета. Передо мною памятник Я.М.Свердлову, пальцем указывающий дорогу к светлому будущему. Я в родном Екатеринбурге. Из-за памятника выглядывает серое мрачное здание уральского госуниверситета с гранитными античными колоннами. Я сижу на изящно выгнутой скамейке выкрашенной в зелёный цвет. Мимо литых чугунных оградок прогремел трамвай №4. Здесь же четверка не ходит, наверное, пробка и пустили вкруговую. По аллее ровным шагом маршируют пионеры. «Какие, на фиг, пионеры?!!» Оглянувшись, смотрю на Оперный театр, он зелёного цвета, точно таким же он был во времена моего детства. Так, у меня глюки. Да я же в психушке лежу!!! В памяти всплывает ощущение потустороннего ужаса, моё с выкатившимися глазами лицо, медсестру, делающую укол… От одного только воспоминания у меня выступил пот. Что же мне медсестра такое вколола? Такой красочный глюк. По дороге снуют старенькие «москвичи», «жигули», «волги». Машин совсем немного – удивительно наблюдать за тем, как в самый разгар дня дороги практически пустые. Окружающий мир благоприятно воздействовал на меня, я испытывал состояние полного душевного спокойствия. Происходящее забавляло. Меня смешило все: надпись «Вперед к коммунизму» на гостинице «Исеть», нелепая совдеповская одежда на спешащих мимо прохожих и весь окружавший меня нереально реальный соцреализм. Казалось, сейчас подойдёт седоволосый док Браун, с вытаращенными глазами, и скажет: «Марти, мы опять не туда попали, нам надо вернутся назад в будущее». Я обратил внимание на свой гардероб. На ногах бежевые сандалии с дырочкам «а-ля дядя Ваня», серые брюки не зауженные, не расклешенные, а правильно прямоугольные, белая, с расстёгнутым воротом, рубашка с коротким рукавом. В кармане брюк забрякала мелочь. Зачерпнув целую горсть, я стал пристально изучать содержимое карманов. Первой попалась десятикопеечная монета, под цифрой 10 стоял год 1961, на обороте серпастый, молоткастый герб. Что же можно было купить на десять копеек? Вспомнил, – самое дешёвое мороженое. А вот копеечка, на неё можно купить коробок спичек. Что же ещё-то? А, стакан газированной воды без сиропа! На пятачок можно забежать в булочную и купить тошнотик – обжаренный в масле пирожок с повидлом. На двадцадчик – пачку крепкой «Астры». Из пригоршни вынырнул железный рубль – это уже целый капитал. В заднем кармане брюк обнаружился бумажник со ста пятьюдесятью рублями. Настроение у меня поднялось до невиданных высот. Вместе с бумажником вынырнул заводской пропуск с моей фотографией, непонятными мелкими значками. В графе профессия перьевой ручкой написано: сталевар. А ведь я часто думал, что если бы союз не развалился, то я бы стал сталеваром, в то время это была очень хорошо оплачиваемая профессия. Глядя на кучу денег, появилось большое желание чего-нибудь купить. Ну-с, с чего начнём? С мороженого! Встав со скамейки, я зашагал к Центральному гастроному. Два «мороженых» ларька, которые, по моей памяти, располагались с разных концов центрального гастронома, оказались на месте. Героически выстояв очередь из двух пионеров, я оказался счастливым обладателем мороженого за 10 копеек. Вот он, вкус моего детства: не жирный, не приторный – сладкий молочный снег. Заглатывая большие куски мороженого, я не удержался, и зашёл в гастроном. Вдоль широкого коридора, около стеклянных витрин, располагалось около десятка касс. Пытаюсь вспомнить процедуру покупки. Каждая касса для своего отдела. Товар на развес, нужно сначала взвесить, затем отбить чек в кассе, вернутся в отдел, и получить товар. В первом отделе на витрине яйцо, масло. Толстая продавщица режет огромный кусок масла большущим ножом на маленькие кусочки. Здесь же на витрине маленькие пачки масла в заводской расфасовке. В следующем отделе сметану и молоко разливают из больших алюминиевых фляг в бидончики и стеклянные банки. Здесь же молоко и кефир в стеклянных бутылках с крышками из фольги, а в обмен на товар принимают пустые молочные бутылки, которые грузчики в рваных халатах рассовывают по железным ящикам, затем составляют несколько ящиков друг на друга и железным крюком волокут по полу через весь магазин. Процесс волочения сопровождается противным металлическим скрипом и нецензурной бранью грузчиков. Следующий отдел изобилует мясной продукцией из двух видов: колбаса докторская и останкинская по 2 рубля 20 копеек. Захожу в последний отдел – крепким табачным запахом пропитано все вокруг. На прилавке неплохой выбор сигарет: «Космос», «БАМ», «Наша марка», «Союз–Аполлон», «Полёт», «Астра», тут же некрепкая «Болгария», «Родопи» и «БТ», и, конечно же, стройные ряды «Казбека» и «Беломора». На краешке прилавка почти экзотика – папиросы «Герцеговина Флор» и сигары «Морские». Здесь же газировка в стеклянных бутылках: «Буратино», «Исинди», «Колокольчик», «Байкал» и «Жигулевское» пиво; маленькие, в виде рогалика, этикетки приклеены у самого горлышка. Выбор товара по сравнению с нынешним не такой уж и большой, но зато точно знаешь, что всё товары сделано по ГОСТу, никакой химии. Пиво без консервантов. А табак одно время для наших сигарет поставляла Куба. Подаю деньги кассиру – рваную зеленую трёшку: – Три пива и пачку «Астры». Кассовый аппарат три раза громко отбивает по 40 и ещё 20 копеек. – Мне ещё пакет с ручками. – Пакетов нет. Тут я замечаю, что все покупатели снуют с авоськами и матерчатыми сумками – полиэтиленовые пакеты в то время были редкостью. – Куда же я пиво-то положу?.. Продавщица надрывает чек и неспешно протягивает мне пиво и сигареты. Я рассовал пиво по глубоким карманам, одну бутылку взял в руки и направился к выходу. Разглядываю пачку «Астры», читаю: Свердловская табачная фабрика. Это вам не «Camel» какой-нибудь вшивый. Вот ведь беда, спичек забыл купить. Через пять минут я уже сидел в скверике у фонтанчика, напротив гостиницы «Большой Урал». Двое пацанов, лет десяти, бегали по фонтану по щиколотку в воде и собирали монетки. Я уселся на скамеечку спиной к Оперному театру, открыв бутылку пива, наблюдал за резвящиеся детворой, которая по восторженным возгласам насобирала в фонтане уже рубля три. Я глотнул «Жигулевского». Некрепкое, с лёгкой горчинкой и ярким хлебным вкусом. В освободившемся пространстве бутылки образовались большие, геометрически правильные, угловатые пузыри. Такого вкусного пива мне давно не доводилось пробовать. Это было настоящее живое пиво, через два дня оно скиснет даже в холодильнике. Я жадно поглощал холодное пиво, чередуя маленький глоток с большим, весело отпыхиваясь. Выпив первую бутылку, я достал «Астру», вынул овальную сигарету и прикурил у пробегавшего мимо кавказца. В гостеприимной гостинице «Большой Урал» кавказцев было в избытке во все времена. Почему кавказцы предпочитали селиться в «Большом Урале», для меня так и осталось загадкой. Директор гостиницы может быть тоже кавказец? Хорошо просушенный крепкий табачок доставил мне огромное удовольствие. Настоящие сигареты сделанные по ГОСТу 1978 года были настоящим маленьким сокровищем. – Гражданин, предъявите документы! Обернувшись, я увидел двух сотрудников ППС. Сунув сигарету в зубы, я с глупым видом шарился по карманам и, наконец, достал документ. Изучив мой сталеварско-пролетарский заводской пропуск, милиционер, смягчив тон, добродушно сказал: – Что же вы, товарищ, заводской человек, а в общественных местах пиво пьёте? – Извините меня, товарищ сержант, понимаете первый день в отпуске, отпускные получил. Погода такая чудесная, не задерживайте меня, пожалуйста, я остальное дома допью. – Ладно уж, идите, только не нарушайте в следующий раз. Я удалился в закрытый густой листвой дальний угол сквера. Устроившись на новой скамеечке, я сорвал с валяющейся рядышком бутылки из-под газировки этикетку и прилепил её на свою пивную бутылку. Со стороны смотрелось так, словно уставший от жары человек, мирно потягивает газировку. – Не помешаю? Я поднял глаза – надо мной стоял пожилой человек в белой шляпе, бежевом костюме тройке. Из-под наглаженных брюк торчали кончики лакированных ботинок. Перекинутый через плечо пиджак, незнакомец держал пальцем, а стриженую бородку дополняли золотая цепь от часов, торчащая из кармана жилетки, и трость с костяным набалдашником. Прямо профессор Преображенский из «Собачьего сердца». – Нисколько не помешаете, присаживайтесь пожалуйста. – Я смотрю, вы здесь недавно? – незнакомец присел на край скамейки, достал папиросу и прикурил. – Да я в этом городе всю свою сознательную жизнь живу, хотя сейчас всё вокруг кажется мне и чужим, и своим одновременно. – Как я вас понимаю, у меня в первый раз были точно такие же ощущения. – Вас как зовут? – спросил я незнакомца. – Кондратий Семёнович. – Меня зовут Сергей. Кондратий Семёнович, может быть, пива выпьете? – Нет, спасибо. – Знаете, мне просто необходимо с кем-нибудь поговорить. – Буду рад поддержать беседу с вами. – Дело в том, уважаемый Кондратий Семёнович, что вы мой «глюк», понимаете, я сейчас в психушке лежу и сестра вколола мне какую-то дурь. Даже забавно получается, никогда ещё не беседовал со своим «глюком». – Так вот вы каким путём сюда попали, – удивился Кондратий Семёнович. – Сфера как всегда преподносит сюрпризы. – Какая там ещё Сфера? – не выдержал я. – Успокойтесь, Сергей, я вам сейчас кое-что объясню. Вот уже двадцать лет я изучаю Сферу. Вы когда-нибудь слышали об информационном поле Земли? – Что-то смутно припоминаю, – сказал я. – О ноосфере Вернадского вам что-нибудь известно? – Да, читал как-то… – Молодой человек, – тоном профессора продолжил Кондратий Семёнович, – вокруг нашей планеты существует некая субстанция – энергетическо-информационное поле Земли. Каждое событие, каждая мельчайшая деталь отражается в нЁм. Перемещение самой маленькой крупинки на Земле не остается бесследным, информация об этом не исчезает, она сохраняется в Сфере. Сфера хранит в себе информацию о всех событиях, происходивших когда-либо. Вам, Сергей, приходилось работать с электронно-вычислительными машинами? – Да конечно, я часто работаю, у меня есть компьютер. – Вот представьте себе, что Сфера – это своего рода жёсткий диск, на который записывается всё, что происходит на нашей планете. Окружающее нас, этот старый Свердловск – это своего рода виртуальная реальность. – А почему нас окружают ни какие-нибудь там динозавры или Александр Македонский? – Это зависит от нас: что нам больше всего хочется, то Сфера нам и предлагает. И сам процесс взаимодействия человека со Сферой очень загадочный. – И давно вы здесь бродите? – Вот уже пять лет как я практически взаимодействую со Сферой. – Вам тоже укольчик поставили? – Да нет, у меня всё гораздо сложнее, мне очень долго приходится заниматься медитацией, чтобы попасть сюда. – С трудом верится, что окружающее нас – ненастоящее, что все это наваждение. Вот, например, это пиво, – я сделал большой глоток, – ведь оно такое вкусное! Как оно может быть ненастоящим? Или сигареты.? Отличные сигареты, которые я когда-то давно курил. – Ну, это своего рода эталон. Сфера содержит точную информацию о том, каким должно быть это пиво и какими должны быть сигареты. Древние философы считали, что где-то существуют идеальные вещи – абсолютные эталоны. В Сфере содержится точная рецептура этого пива и технология изготовления сигарет, а также, каким должно быть восприятие их человеком. – А вам почему захотелось в старый Свердловск, вы тоже здесь родились? – Нет. Всего десять минут назад я был в Москве 50-х годов. Но потом почувствовал, что рядом кто-то есть, и перешёл в ваш мир, в вашу иллюзию. – А это сложно, перейти из одного глюка в другой? – Нет, в этом нет ничего сложного, если хотите, я могу показать вам, как это делается. – Было бы любопытно научиться. – Тогда пойдём! Кондратий Семёнович неторопливо поднялся, и мы пошли в сторону центрального гастронома. – А может быть мы с вами находимся на том свете? Ну, люди умирают, их души поднимаются и попадают в эту Сферу? – Есть такая теория, но, к сожалению, с умершими мне не приходилось здесь встречаться. Окружающие нас люди чем-то сродни копиям тех же людей, но ими самими не являются. Я считаю, что в Сфере есть определённый барьер, который вряд ли мы сможем преодолеть. – Что ещё за барьер? – Ну как вам сказать, определённый «забор», за которым находятся души умерших людей. А поскольку мы ещё живые, нам туда ходу нет. Мы зашли в тёмную арку, и Кондратий Семёнович попросил взять его за руку. Я взял его за руку, и мы пошли дальше. Пройдя арку, мы вышли на улицу. Нас встретило яркое солнце, совершенно другие запахи, цвета, другой мир. Мы стояли в центре Москвы, Москвы 50-х годов. Мимо проносились немногочисленные старенькие «москвичи» и «победы», из каждой машины то и дело раздавалось бибиканье. Это бибиканье сливалось в единый весёлый гул. Промчался огромный круглый автобус – такой я видел только на картинке. Взору открылось новенькое, недавно построенное здание МГУ. – Эта Москва – город моей молодости, – сказал Кондратий Семёнович. – Я так мечтал когда-нибудь в него попасть, и вот, наконец, мне это удалось. – Кондратий Семёнович, а вы где сейчас реально находитесь? – Я… В Москве нахожусь, у себя на Арбате. Внезапно у меня потемнело в глазах, я пошатнулся и сел прямо на мостовую. – Похоже, вам пора возвращаться, – сказал Кондратий Семёнович. Но я не ответил. Перед глазами пошли круги. На какое-то мгновение я почувствовал знакомый ледяной ужас…… *** Я очнулся от противного скрипа панцирной сетки. Я ощущал слабость во всём теле, однако нашёл силы и встал с кровати. Надел шлёпанцы, вышел из палаты и поплёлся по тёмному коридору. Дверь ординаторской оказалась открыта, прямоугольник света освещал конец коридора. Я зашел в ординаторскую. За столом сидел Юрий Михайлович и что-то быстро писал. – Доброй ночи, Юрий Михайлович! Врач поднял глаза и сказал: – Сергей Александрович, вы меня удивляете! После такой дозы лекарств вы ещё должны, как минимум, сутки спать. – Спать-то я как раз и не хочу, но зато чего-нибудь покурил бы. Сигареткой не угостите? – Пожалуйста, – Юрий Михайлович протянул мне сигарету, – можете курить прямо здесь, в ординаторской. – Да лекарство у вас действительно сильное, такие глюки, даже не поверите… Я в подробностях рассказал ему всё, что со мною произошло. Врач слушал меня очень внимательно, не задавая вопросов. – Это просто поразительно, – сказал Юрий Михайлович, когда я закончил, и пододвинул ко мне какие-то бумаги: – Вот, посмотрите… – Это статья из американского журнала по психиатрии. Американский психиатр из Нью-йоркской клиники описывает интересный случай: один из его пациентов описывал свои галлюцинации после введения ему сильного транквилизатора. Я прочитал статью. Пациент американского доктора попал в Нью-Йорк начала 20 века и очень точно описал его, хотя сам родился гораздо позже. – Ну, что вы на это скажете? – спросил Юрий Михайлович. – Что, что – ничего. Что с нас психов возьмёшь? Глюки, они и в Африке глюки. – Да не скажите, этот ваш Кондратий Семёнович очень во многом прав. – Вам виднее, вы доктор. – В интернете я наткнулся на доклад польского психиатра, он также описывал подобный случай. Самое любопытное, что у всех пациентов, включая вас, был совершенно одинаковый диагноз. Вам, Сергей Александрович, необходимо нормально выспаться, а завтра мы вернёмся к нашему разговору. Я послушался доктора и пошёл спать. *** Хлопнула дверь. – Юра, ты? – Я-а-а… – Слушай, не раздевайся пока, вынеси ведро с мусором. – Юрий Михайлович, взяв у супруги ведро, медленно поплёлся на помойку. Подлинное любопытство настоящего учёного не оставляло его ни на минуту. Как профессиональный исследователь, он постоянно анализировал, сравнивал «показания» всех трёх психов: американского, польского и своего подопечного. Как проверить, всё это бред больных людей, или же действительно им каким-то образом удалось подключиться к информационному полю Земли? Врач подошёл к помойке. Грязный бомж прямо из контейнера вытащил целый мешок дискет. – Мужик, купи информацию, за чекушку отдам, – сказал он врачу. Ну конечно, информация! Надо чтобы его подопечный псих, достал из Сферы такую информацию, которой у него в голове и быть не могло. Неплохо бы, чтобы эта информация оказалась ценной…. Бросив одежду в прихожей, и поставив ведро, Юрий Михайлович быстро прошёл в комнату и включил компьютер. – Юра, руки мой, я тебе картошки положила. – Компьютер никак не хотел загружаться. – Ладно, позже, – пробормотал врач и двинул на кухню. На столе стояла сковородка со шкворчащей жареной картошкой и чашка с квашеной капустой. Сковорода быстро наполовину опустела, опустела и чашка с капустой. Глотнув затем чаю и переведя дух, Юрий спросил: – Ира, мне как-то тёща рассказывала что-то про бабкино золото. – А, бабушкины сокровища. – Расскажи-ка, что это за история? – История действительно занимательная. Мой прадед Андрей Ильич, был до революции купцом первой гильдии и достаточно состоятельным человеком. Во время революции дело он своё, конечно, потерял, но кое-какие ценности сумел сохранить. Во времена НЭПа он опять занялся торговлей. Затем весь их кооператив разогнали, и прадед умер от сердечного приступа, не выдержав произвола тогдашних властей. А бабушке в наследство оставил целый чугунок золотых червонцев и кое-какие золотые украшения, среди которых был бриллиантовый крест с царской шапки самого Ивана Грозного. Бабушка сохранила все ценности и даже во время войны ничего не потратила. Когда мама выходила замуж, бабушка дала ей несколько золотых червонцев. Мама с папой купили кооперативную квартиру, машину, обставили квартиру мебелью, купили телевизор. Когда отцу делали операцию в Москве, бабушка дала на операцию несколько червонцев. Потом она умерла, и никто не знает, где же теперь остальные ценности. Вот. – В квартире искали? – Естественно! Даже полы вскрыли. Вся родня на ушах стояла, каждый хотел отхватить что-нибудь, даже с миноискателем всё прошарили – бесполезно. – А где твоя бабушка жила? – Там, где сейчас мама – на улице Ленина. Решил бабушкины сокровища поискать? Бесполезно! Столько народу искало… – Ну, может у меня получится. Мы пойдём другим путем, – сказал Юрий Михайлович и пошёл к себе в комнату. Там, сев за компьютер, он быстро вошёлл в интернет, забил в поисковую систему «Кондратий Семёнович» и «сфера». Через минуту компьютер выдал информацию: «Кондратий Семёнович Востриков, кандидат технических наук, «Ноосфера как информационная кладовая», статья из журнала «Наука и жизнь». Открыв статью, Юрий углубился в чтение…… *** После больничного завтрака я сидел в холе и смотрел телевизор. – Сергей Александрович! Я обернулся, позади меня стоял Юрий Михайлович. – Сергей Александрович, у вас найдётся время со мной поговорить? – Конечно доктор, как вам будет угодно. В курилке никого не было. Юрий Михайлович протянул мне пачку сигарет. – Сергей Александрович, мне никак не даёт покоя ваша история со Сферой. Кстати, я нашёл статью некого Кондратия Семёновича Вострикова о Сфере, так что ваши «глюки» находят подтверждение в реальности. Хотел бы вас попросить кое о чём попросить: если вам удастся снова попасть в Сферу, мне нужно достать оттуда кое-какую информацию. – Что за информацию? – О барахле бабушки моей жены. Юрий Михайлович поведал мне интересную историю о сокровищах, чем признаться, очень поднял настроение, ведь я по натуре авантюрист и искатель приключений. – Всё очень просто, вам нужно найти в Сфере бабульку и выведать у неё, где она держит свое барахло. Не сомневаюсь, что в реальном мире оно там до сих пор лежит. Если найдём с вашей помощью это золото, то половина по праву будет вашей. – Да я всегда знал, что психи в психушке постонно занимаются поисками золота! – Мне нравиться ваше настроение, Сергей Александрович, похоже, вы идёте на поправку! – улыбнулся врач. Весь день мы резались с Андрюхой: сначала – в карты, потом – в домино. Вечер подкрался незаметно. Потом игры мне надоели, и я пошёл к себе в палату. По коридору навстречу мне шла незнакомая медсестра. У неё были такие красивые серьги, точно такие же, как у Вики. Вика! Я всё вспомнил! Воспоминания накатили на меня лавиной… – Серёжа, я хочу в Египет! Вон Володька с Наташкой съездили в Турцию. Приехали загорелые, шмоток привезли. – Викуся, ну ты же знаешь, торговля сейчас идёт очень плохо. Лето, люди поразъехались, бандитам ещё отстегивать приходиться. – А мне всё равно, я хочу по-человечески отдохнуть! – Давай смотаемся на недельку к маме, покатаемся на лодке, половим рыбу в озере. – В эту дыру, в этот хлев!? Чтобы меня там комары сожрали? Ни за что! – Ну хорошо, давай подождём ещё месяц. Я обещаю, найду денег, и мы поедем с тобой на море. На следующий день я позвонил и назначил встречу с одним серьёзным человеком. В «Кавказкой кухне», меня ожидал авторитетный и явно криминальный «товарищ». За столиком сидел кавказец в малиновом пиджаке. – Привет, Ахмет. – Здравствуй, Серёжа. – У меня к тебе дело. – Присаживайся, покушай люля-кебаб. – Ахмет, мне нужно пятнадцать тысяч. – Зелёных? – Да. – Зачем тебе столько денег? – Я уже всё продумал, хочу поставить ещё два ларька возле вокзала. Там много народу, дела должны пойти в гору. – Хорошо, Сергей, я дам тебе эти деньги. Но учти, обратно ты мне должен вернуть двадцать, через полгода. – Я согласен. Через полчаса привезли деньги, я подписал необходимые бумаги и уехал. Прошло четыре месяца. Мы с Викой съездили в Египет. Я оформил и поставил два ларька, как и задумал, возле вокзала. Но дела шли по-прежнему плохо. Уже скоро подходило время платежа, но всех денег я так и не собрал. Я крутился, как мог, деньги нужно следовало отдать в срок – с Ахметом шутки были плохи. В одно солнечное утро я поехал на оптовый рынок. Загрузил ящики с пивом и другой товар, и пошёл перекусить в ближайшую забегаловку. Возле входа в кафе стоял большущий чёрный джип, возле капота целовалась пара. Почти двухметрового роста верзила целовал мою Вику. Не понимая, что делаю, я подскочил к ней, и со всей силы влепил пощечину. – Ах ты тварь, я в такие долги влез, а ты… Парень, оторопев, смотрел на меня, но не двигался с места. – Да пошёл ты, козёл, – крикнула Вика. – Сама пошла, сука. Я развернулся и пошёл прочь, не понимая, что происходит вокруг, всё было как будто в тумане. Я не помнил себя, не понимал что происходит. – Мне надоело быть нищей, – кричала она мне вслед, но я уже ничего не слышал… *** Я сидел на койке в палате – я вспомнил всё. Лучше бы я этого не вспоминал. К горлу подступил комок, и я изо всей силы ударил кулаком по подоконнику. Из пальца выступила кровь. Как она могла так со мной поступить? Ведь я для неё делал всё. В глазах потемнело. Уже знакомый знобящий страх стал появляться во мне, будто кто-то наливал в меня эту чёрную жижу как в пустой стакан. Всё только начиналось… ……. |
0 комментариев