Описание
На самом деле барсучья нора, через которую Алиса попала в Страну Чудес, всегда перед нами. Поэтому для того, чтобы оказаться в поистине удивительном мире, достаточно на обыденные вещи посмотреть так, словно они – нечто новое, никогда не виданное раньше; и тогда…
Попробуйте! Валерий Михайлов попробовал – результатом стали вошедшие в этот сборник рассказы.
Не рекомендуется для чтения лицам моложе 16-18 лет.
Купить книгу: www.litres.ru/valeriy-mihaylov-2/idealnaya-forma/
Характеристики
| Отрывок |
ИДЕАЛЬНАЯ ФОРМА – Что будете пить? – «Как обычно, Эдди, – захотелось мне сказать, – как обычно, Эдди…» За стойкой молодой парнишка, из новеньких. «Что будете пить?» Эдди по глазам или каким-то шестым чувством определял, чего хочет душа клиента. И когда посетитель подходил к стойке, его уже ждала порция-другая. Сколько я его знаю, Эдди ни разу не ошибся, даже с новичками, которые изредка, да появлялись в наших краях. * * * Как тот парень, Дядя Сэм – прозвище, полученное за характерную бородку. Не успел он ещё войти, а Эдди уже приготовил ему коктейль. Тогда Дядя Сэм сразу привлёк к себе внимание, едва успев сойти на берег. И дело было не столько в том, что чужаки у нас были редкостью, и уже само по себе появление нового человека не могло остаться незамеченным. И даже не в его потешной бородке, не в его манере держаться или странном взгляде, об этом мы вспомнили уже гораздо позже, сколько в чём-то едва уловимом, не поддающемся описанию и определению, в некоем отличии его от всех нас. Он подошёл к стойке, поставил свой небольшой чемоданчик – единственную свою поклажу – на пол возле стула. – Мне…, – начал, было, он, но Эдди не дал ему договорить. – Уже налито. – Но я пью… – Я знаю. Берите. Не понравится – издержки за счёт заведения. Чужак сначала недоверчиво понюхал стакан, затем немного пригубил, самую малость, затем сделал большой глоток и уважительно посмотрел на Эдди. – А как вы узнали? – с восхищением ребёнка спросил он. – Надо к своему делу подходить с душой. – Да, но… – Творчество, магия, волшебство. Называйте это, как хотите, но стоит мне увидеть человека, и я уже точно знаю, что он будет пить. – Поразительно! Это как чтение мыслей на расстоянии. – Душа и выпивка неразрывно связаны между собой, – начал философствовать обычно немногословный Эдди. – А вы способны проникать своим взором в человеческие души? – Не знаю, но когда человек пьёт, мне кажется, что душа плещется на дне его стакана. – Поразительное наблюдение! А как вы это делаете? – поинтересовался дядя Сэм – Что? – Как вы угадываете? – Сложный вопрос. Клиент заходит, и я уже знаю, чего он хочет. Вот и всё. – Поразительно. И вы с таким талантом здесь, в глуши. – А мне здесь очень даже здорово. Я люблю здесь жить. Дядя Сэм оглядел зал заведения. – Скажите, а что обычно делают те, кто тут живёт? – Живут. – И всё? – У нас не принято лезть в чужие дела. – Прямо рай на земле! Чужак заказал выпивку на всех (бар был практически пустой) и спросил, доверительным шепотом: – Скажите, милейший, где я могу снять угол. Меня интересует тихий, спокойный район, без шума и суеты. – У нас тут шумных районов нет. – Тем лучше. Я человек спокойный, непритязательный, лишних хлопот со мной не будет. Эдди немного для приличия подумал, затем подробно объяснил новенькому, как ему найти полоумную Джонни, сдающую в наём меблированные квартиры. – Скажете, от меня, – для пущей важности добавил Эдди. Новичок горячо поблагодарил бармена, оставил хорошие чаевые и отправился на поиски Джонни, а Эдди, словно очнувшись, заметил: – Помяните мое слово. Будут с ним хлопоты. Таких просто так сюда не заносит. – В наши края никого просто так не заносит, – пробурчал в ответ доктор. Наш городок находился на склоне торчащей из моря горы. Он начинался практически у самой воды и поднимался вверх по горе почти до самой вершины, оплетая склоны своими улицами подобно плющу или виноградной лозе. Вершина, как и положено вершинам горных островов, была покрыта джунглями. Настоящими дикими джунглями. Те пара тысяч человек, которые и являлись населением, были либо потомками беглецов от закона, либо сами не хотели попасться кому-то на глаза. В этом вопросе мы все были равны друг перед другом, и даже Полковник, наш начальник полиции, ни разу ни у кого не спросил о причинах приезда на остров. В наши края редко кто заглядывал, да и мы особо никуда не выезжали, хотя до материка было не больше часа на лодке. Скрывается от кого-то, решили мы, а иначе зачем ему к нам приезжать? – …Так что будете? – переспросил меня бармен, видя, что пауза затянулась – Две рюмки водки. Мне и себе. Помянем Эдди. Бармен без слов разлил водку по рюмкам, и мы выпили молча, не чокаясь. Царствие тебе небесное, Эдди, пусть будет пухом тебе земля. – Свари-ка мне чашечку кофе, — сказал я, отправляясь за свой столик. * * * Тогда я также сидел за столиком, пил кофе и в ожидании остальных занимал себя тем, что безуспешно пытался описать предпостельную сцену, которая никак не хотела идти вот уже вторую неделю. «Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, Генрих зашёл в бар, и сразу же увидел ее за стойкой… Зайдя в бар, он сразу же увидел ее… Из задумчивости его вывел бархатный женский голос…» И всё в таком духе. Сцена никак не хотела идти. Ни одной подходящей мысли вот уже третью неделю. Генрих же просто обязан был зайти в этот бар, и не просто так, а повинуясь внутреннему импульсу, неведомой силе или ещё чёрт знает чему, но это не должна быть случайность. Случайности здесь быть не могло. Генрих должен был войти в этот чёртов бар, увидеть там ее, влюбиться, и, чего я совсем уже себе не представлял, поразить ее, удивить, заинтересовать буквально с первых слов, иначе она просто не обратила бы на него внимания. И надо было найти всего пару-тройку нужных слов, чтобы он, войдя, наконец, в бар, мог подойти к ней и сказать нечто оригинальное, чтобы из всех, она выбрала его, а потом, несколькими часами позже… Но там всё было понятно, дальше всё было понятно и давно уже написано в общих чертах, и лишь распроклятая сцена в баре… решила, наверно, бросить мне вызов. Писательство было моим главным оружием в борьбе со скукой. Деньги, или, как здесь принято говорить, средства к существованию у меня были. Миллионов и собственных яхт у меня не было, но на хлеб с маслом, этот символ благополучия нашего времени, да и на девочек, если, конечно, не дарить им бриллианты и не купать в шампанском, вполне хватало. Играть я не играю, к светским развлечениям не стремлюсь, и вообще люблю тишину, покой и крепкий здоровый сон. Понятно, что работой я себя не отягощал, и даже не пытался. Вечерами, сразу после открытия, я приходил к Эдди и, заказав для начала кофе, сидел сам с собой в ожидании других членов клуба – так мы называли нашу небольшую компанию. Заканчивались наши заседания уже под утро, так что днём я обычно спал, а вот вечером, перед открытием заведения, или ожидая остальных членов клуба, посвящал всего себя творчеству. Конечно, писателем в понимании этого слова окололитературными знатоками я не был, но кое-что размещал в интернете, а пара моих рассказов была напечатана в малоизвестных журналах. Вторым на заседание обычно, приходил Доктор Ллойд. Как специалисту доктору не было цены. Не так давно он работал в хорошей клинике на хорошей должности и работал бы там до сих пор, если бы не женщины. Женщин он обожал, причём всех сразу, или оптом, как любил говаривать доктор. На женщин он растратил целое состояние, а когда кончились свои, начал тратить чужие. Скандал удалось замять, но доктору пришлось срочно потеряться, и он поселился на острове к всеобщему удовольствию пациентов да и администрации нашей городской больницы. – Привет. О чём творишь? – спросил он меня тогда, глядя на мои каракули. – Роман века. Только вот не могу затащить красотку к нему в постель. – У тебя трудности? – с сомнением в голосе спросил доктор. – Они в баре. Ему надо с ней заговорить, познакомиться, но я понятия не имею, как. – Ты случайно не заболел? Главной темой заседаний клуба были женщины. Мы не были любителями чесать языком на пикантные темы, скорее мы были практиками, и за всё время существования клуба у нас не было ни одного вечера, прожитого без общества милых дам. Обычно мы какое-то время наслаждались роскошью мужского общения, пока к нашему столику не подсаживались девчонки, после чего мы брали с собой несколько бутылок и поднимались наверх, в комнату для гостей, специально оборудованную всем необходимым для любви и ласки. Эдди, а он был членом клуба, присоединялся к нам сразу после закрытия. Периодически мы устраивали выездные сессии клуба на секретный объект «номер три» – виллу Полковника, тоже специально оборудованную для оргий. Понятно, что проблем при знакомстве в баре для меня быть не могло. – Беда в том, док, что он совсем на меня не похож, и… Не чувствую я этой сцены, не хочет она писаться. Я не то, что бабу снять, я впустить его внутрь не могу. Одна пошлятина на ум приходит. – А если ее вообще убрать? – Нельзя. Если он ее не трахнет… – Ты не понял. Об этом не обязательно писать. Пусть он… ну, не знаю… пусть, например, они уже лежат в постели, или, если тебе это так важно, пусть разговаривают в баре. Если не знаешь, что писать – не пиши. – Так вместо романа получится очерк. – И чёрт с ним! Пусть будет очерк. Хороший очерк лучше плохого романа. О чём, кстати, роман? – О человеке, который, просыпаясь, переходит из одного сна в другой. В одном из снов он встречает ее, влюбляется, и всю книгу пытается вновь ее найти. – Тяжёлый случай, – хмыкнул доктор. – Я предлагаю выпить за твоего бедолагу. Девочки от подобной ерунды будут, наверно, плакать навзрыд. Доктор терпеть не мог чтиво, особенно сентиментальное. – Не всё так хреново, док. Я надеюсь написать роман с пометкой: для мыслящих читателей. – По мне, так читатель должен быть читающим. Если же он читает и измышляет, куда бы послать тебя вместе с романом… – Злой ты сегодня, — заметил я. – Грипп. – Так не сезон. Гриппом у нас болели дружно два раза в год. В Китае так, наверно, строили социализм. Дружненько, стройными рядами в колоннах по девятнадцать… Тогда, конечно, доктору приходилось не легко, зато всё остальное рабочее время он читал у себя в кабинете, за что получал неплохие, надо сказать, деньги. Вообще-то у нас никто не любил работать. – ОВРИ. Острая внеплановая респираторная инфекция. Скорее всего, новенький привёз с собой. – Что привёз? – переспросил появившийся Полковник. – Контрабандный грипп. – Кстати, Полковник, налогоплательщики желают знать, что предпринимает полиция для борьбы с ввозом контрабандный инфекций? – спросил я. – Специфика работы полиции состоит в том, чтобы держать под контролем ситуацию в общем виде. Если же я начну заниматься делами налогоплательщиков более подробно, то боюсь, что большинство из них придётся отправить в места лишения свободы, а это, согласитесь, ничуть не отвечает интересам как налогоплательщиков, так и полиции. А что вам не нравится в работе полиции? Я усмехнулся: – Меня лично все устраивает, а доктору не нравится грипп. – Ты заболел гриппом? – сочувственно спросил его Полковник. – Я не болею гриппом. — Ну, так в чём дело, или медицина стала бесплатной? – Медицина никогда не была и не будет бесплатной. – Тогда чем ты недоволен? – Самим гриппом. Какой-то он не такой. – Если я правильно понимаю, то грипп – это целая толпа вирусов. Более того, мы каждый раз болеем новым гриппом. – А я не знал, — раздражённо прервал меня доктор. – Так чем медицине не нравится именно этот грипп? – повторил свой вопрос Полковник. – Тем, что это не грипп. – Вот-вот, только и могут, что на полицию нападать, а сами не в состоянии разобраться грипп это или не грипп. – С гриппом я как-нибудь сам разберусь, но это не грипп, — настырно повторил Доктор. – А что? – Чёрт знает что. Мне с таким сталкиваться ещё не приходилось. – Это уже интересно. – Странный он какой-то. Заболели исключительно клиенты Безумной Джо, где и поселился Дядя Сэм, причём все в один день. – Думаешь, это серьёзно? – спросил уже без шуток Полковник. – Не знаю. Болезнь протекает достаточно легко, чтобы бить тревогу. Умереть ещё никто не умер, и пока что не собирается. Я молча наблюдал за их диалогом. – В чём тогда проблема? – Он меня игнорирует. Никакой реакции на лечение. – А разве грипп поддается лечению? – Симптоматическому – безусловно. Снижение температуры, купирование головной боли, улучшение общего состояния. Тут же никакой реакции. – В департамент звонил? – Нет конечно. Что я скажу? Спасите, дядя, я гриппа боюсь? – А если это серьёзно? – Тогда будем действовать. Ты будешь зарабатывать повышение, а наш литературный бог напишет свой вариант «Чумы», за что, я уверен, получит, как минимум, Нобелевскую премию. – Посмертно, – пошутил Полковник. – Не обязательно. Камю же не умер. Или умер? Или это не Камю? – спросил меня доктор. – К своему стыду должен сказать, что я плохо знаком с биографиями писателей, — ответил я, прервав молчание. – У тебя на редкость целомудренный интеллект. Ладно, бог с ним, с гриппом. Не триппер же. – Кстати о триппере, нас ждут на «объекте номер три», – закрыл тему Полковник. * * * В следующий вечер мы сидели и гадали, что с доктором. Эдди готовился закрываться, Полковник увлечённо разглядывал фотографии красоток в эротическом журнале, я волновался вслух. Доктор опаздывал самым бессовестным образом, чего раньше с ним никогда не случалось. Чтобы доктор пропустил свидание с Джуди! Для этого нужна была более чем серьёзная причина. Если же учесть его опасения по поводу… – Ну наконец-то, – сказал Полковник, когда доктор показался в дверях бара. Наблюдать за Полковником было одно удовольствие. Казалось бы, человек поглощён созерцанием красоток, ни одного взгляда по сторонам, но стоило появиться доктору на горизонте, и Полковник замечает его первым. Полковник, наверно, самый загадочный человек на острове. Я где-то читал о ниндзях-шпионах. Живёт такой человек рядом с тобой, пьёт пиво, путается с девчонками, заводит семью, деток, соблюдает скоростные режимы на дорогах, но когда приходит время, он превращается в машину смерти. Полковником мы прозвали его… Идеальная стрижка, выправка, лоск, шарм, изящество и абсолютное отсутствие пошлости, даже в мелочах. Всегда выбритый, элегантный, опрятный, пахнущий дорогим одеколоном. Настоящий аристократ-полковник поколении так в десятом. А как он обращается с женщинами! Это надо видеть! Любая готова растаять через несколько минут. Чем он занимался раньше, не знал никто, как никто не знал, за какие грехи он оказался на острове, где прозябал, нет, не прозябал, к Полковнику подобные слова не применимы, скучал в должности начальника полиции. Жить он никому не мешал, никого не трогал, никуда не лез, но порядок на острове был, хотя ни его, ни его людей на улицах видно не было. Осталось добавить, что Полковник был негласным председателем клуба. – Что-то случилось, док, мы уж думали, что ты не придёшь? – набросился я на доктора. – Тебе надо закрывать бар и идти в пророки, – сказал он Эдди, когда тот принес выпивку. И уже после хорошего глотка он снизошел до ответа на мой вопрос: – Засранцы, – сказал он, – хренова куча засранцев. – Ты прав. На Земле около 6 миллиардов засранцев, если не больше, – согласился я. – А это в моей клинике, и, как назло, под конец рабочего дня. Думал, не выкарабкаюсь. – Из-под чего? Доктор оставил моё замечание без внимания. – Засранцы в мировом масштабе – удел политиков. Они мне глубоко до иммунитета. У меня же полная больница засранцев, которые мало того, что обгадились все в одно время, так ещё и за пять минут до конца рабочего дня, а кроме меня… Я из-за них лишние полторы смены отпахал. – Дядя Сэм? – равнодушно спросил Полковник. – Не знаю, скорее всего. У Джонни была большая вечеринка в честь окончания гриппа. Народу навалило, как на футбол. А сегодня все оказались в больнице. Понос, рвота… И что самое интересное, ни одного из тех, кто переболел гриппом. И опять никакой реакции на лечение. Как сговорились. – Ассоциация независимых вирусов. Что-то вроде НАТО или Европейского союза, – сострил я. – Ничего, док, изучишь, напишешь диссертацию, получишь Нобелевку, станешь известным, а в медицинской энциклопедии появится что-то вроде поноса Ллойда, – вставил Эдди. Он принёс нам выпивку. – Вам всё шуточки, – вздохнул доктор, – а у меня этот грипп из головы не выходит. – А кому сейчас легко? Посмотри, как над девочками измываются, – полковник сунул под нос доктору фотографию очередной красотки в ужасно неестественной позе. – Это не эротика, а пособие для продвинутых йогов. Вот вы здесь народ интеллигентный, может, объясните старому солдафону, для чего так девчонок скручивать? – Такова суть фотоискусства, Полковник. У них это называется профессионализмом, – ответил я. – Я понимаю профессионализм, когда фотограф увидел, поймал, что называется, в объектив и донёс до зрителей, а здесь макраме из красоток. Только дустом не посыпали. Слово «заговор» вползало в нашу жизнь подобно собаке, которую мало того, что согнали с любимого дивана так ещё и выгнали из комнаты ни за что ни про что. «Место», – говорит хозяин, как бы очерчивая магическую черту, вход за которую теперь запрещён. И вот бедная псина лежит за дверью, смотрит грустными, преданными глазами, вздыхает, и всё это с такой безысходностью, словно от места на диване зависит сама жизнь пса. А хозяева смотрят телевизор, читают журналы или книги, развлекают гостей. Жизнь идёт полным ходом, и только собака, самый верный друг, а зачастую единственный друг остаётся за бортом. Собаку никто не замечает. А чары тем временем тают, и вот как бы невзначай собака кладёт лапу, нос или хвост по ту сторону запретной черты и смотрит на хозяев, как могут смотреть только раскаивающиеся в очередной раз алкоголики или профессиональные попрошайки, и стоит хозяину только прикрикнуть… Но этот манёвр редко когда привлекает внимание, а псина тем временем практически пересекает чёрту. И не успеет хозяин моргнуть глазом, как пёс вновь уже на диване, причём он настолько гармонично вписан в обстановку, что у хозяина даже не возникнет желание его нагнать. Первые разговоры о злом умысле, о чьей-то злой воле начались после того, как в один день заболели все прихожане церкви, разумеется, кроме тех, кто раньше переболел загадочной инфекцией. У некоторых уже в церкви появились первые симптомы болезни, на этот раз жар, зуд и мелкая красная сыпь, а вечером того же дня в больницу позвонили во главе со священником практически все, кто заглянул в этот день в божий храм. К утру, правда, все уже были практически здоровы, поэтому никто не заговорил ни о диверсии, ни о теракте, ни каком-либо другом столь же серьёзном явлении. Скорее говорили о хулиганстве или чьей-то злой штуке. Но когда на улице появились старик Хендрикс со своей супругой, разгуливающие под ручку… И дело даже не в том, что у Хендрикса была последняя стадия рака, и вот уже несколько дней он не вставал с постели… История знает случаи чудесного исцеления. Но чтобы вот так – под ручку со своей женой! Таких чудес не бывает. Супруги Хендриксы ненавидели друг друга самой глубокой и искренней ненавистью, которая только возможна между людьми вот уже более десяти лет. Поговаривали даже, что это она наколдовала ему рак, за что была проклята им самыми страшными проклятиями. И после всего этого они прогуливаются под ручку! Такое могло быть только делом нечистого, но, с другой стороны, Нечистый не мог отравить прихожан, ибо храм Господень есть недоступная для него территория. И было ли это отравлением? Или это чудо? Благодать Божья? Кто же откажется пару дней почесаться, чтобы в результате избавиться от всех болезней и обрести мир и благодать?! Так рассуждали люди. Все разговоры теперь только и были, что о загадочной болезни. – Да я своими глазами видела, вот тебе истинный крест! – говорила тетушка Ася своей соседке. – Не может быть! – Богом клянусь! Я сама ни за что не поверила бы, если бы не видела всё вот этими глазами. Идут, под ручку, Шера с Машерой. Он бодрый, порозовевший, помнишь же, каким был, она ласковая, заботливая, тьфу! Травить же его пыталась. Весь остров об этом знает. Да у него рыло тоже в пушку, поэтому полицию и не вызвал. – Дева Мария! – перекрестилась соседка. – Все разное говорят. Одни говорят, что от лукавого, другие возражают, что не мог лукавый через церковь. – Тогда – это дело рук правительства. Помяни мое слово. Эти ни бога, ни чёрта не боятся, Христа на них нет. Ещё больше настораживало, что переболевшие стали какими-то… другими. Они не походили на самих себя. Наш столик в заведении Эдди превратился в штаб кухонного сопротивления. Мы понятия не имели, с чем имеем дело. Факты, как мы их ни раскладывали, продолжали оставаться рядом событий, попросту не укладывающихся в голове. Мы не были в состоянии оценить происходящее даже с банальной позиции «хорошо или плохо». Почему же мы воспринимали всё происходящее, как некий зловещий знак? Что это было? Предчувствие, бунтарский дух или простой страх перед всем новым и непонятным? – Итак, – рассуждал Полковник, ставший автоматически лидером движения сопротивления, – некто приезжает на остров и заражает всех неизвестной инфекцией. Но зачем? С какой целью он это делает? Сначала грипп, затем понос, затем какая-то детская болезнь, а в результате вообще какие-то библейские чтения. Мир, дружба, жвачка и прочая хренотень. Лично я ничего не понимаю. – А вы с этим дядей Сэмом не беседовали? – спросил Эдди. – Он исчез. Испарился, что, уверяю вас, не составило для него большого труда. Я тут навел кое-какие справки. Дядя Сэм – фигура ещё та. Джеймс Бонд. Работал над жутко засекреченным космическим проектом. Что-то там у них не заладилось, и проект свернули вместе со всеми участниками. Дядя Сэм, пожалуй, единственный, кому удалось выжить. Ай да Полковник! Когда? Когда он всё успевает? В участке почти не появляется, спит до обеда. Вечера проводит с нами. Однако на острове тишина и порядок, хотя никто, конечно, не пытался поставить это в заслугу Полковнику. А зря. Его видимое бездействие было особой формой владения ситуацией. Вот и сейчас, практически не выходя из бара, он сумел заполучить сведения… – А мне престарелая Марта рассказала вчера, что это правительственные штучки. Нечто вроде зомбирования. Любящий себя и своё правительство народ. Всеобщее бесплатное счастье, – сообщил доктор. Полковник помрачнел и сказал: – Мне кажется, произошла утечка. Они изучали что-то найденное в глубинах космоса. Максимальная секретность, максимальная охрана. И в один прекрасный момент уничтожается всё: Люди, техника, оборудование. Всё стирается с лица земли. – Вторжение? – вырвалось у меня. – Ох уж эти писатели. Напридумывают – и сами верят, – съязвил доктор. – Ну, о вторжении говорить рано, – продолжил Полковник, — но что-то такое они подхватили. Я думаю, они заразились там чем-то настолько страшным, что от них постарались избавиться самым радикальным способом. Это, кстати, объясняет растерянность нашего доктора. – Не совсем. Отсутствие реакции на лечебное воздействие – да, но всё остальное… Грипп, понос, сыпь… Не серьёзно как-то. Стоило из-за этого бороться? – спросил я. – А вам не кажется, что это маскировка? Своеобразный способ сбить нас с толку? Ведь начнись здесь эпидемия, нас тут же закроют, а вероятней всего, уронят пару ядерных ракет для гарантии, и всё. А так – ерунда, никто и не хватится, а если хватятся, то будет уже слишком поздно, – выдал Эдди. – Но в этом случае… – Разумный вирус. Идеальная форма вторжения, – перебил я доктора. – Фантастический боевик. Стивен Спилберг и сотоварищи, – съязвил он в отместку. – Очень может быть. Изменение нас, превращение в себе подобных или в себе угодных. Отсюда чудесные исцеления и всеобщий мир, – подытожил полковник. – Чушь какая-то, — отмахнулся от этого вывода доктор. – Да, но это единственная гипотеза, способная хоть что-то объяснить. Давайте ещё раз посмотрим на факты: Некто приезжает на остров, затем всё его окружение заболевает гриппом, назовем это так. Затем заболевают друзья и знакомые его окружения, и так далее, по принципу расходящихся кругов, центром которых является Дядя Сэм. Зачем ему так светиться? У меня есть только одно объяснение. Он приехал будучи носителем вируса. Причём весьма особенного вируса. До этого он работал над секретным космическим проектом, который очень быстро свернули, уничтожив всё, что можно. Причина заражения, я думаю, вполне понятна. Далее, по характеру болезни можно сказать, что вирус действует согласно определённой стратегии, что позволяет нам думать… – Господин капитан, господин капитан! – в бар ворвался перепуганный насмерть полицейский. – Что случилось, Родис? – Туман, сэр! – Что? – Туман! Мы выбежали из бара. Зрелище было великолепным. С горы с самой вершины на нас опускался плотный серо-жёлтый туман, пожирающий всё на своём пути. В этой картине действительно было нечто апокалипсическое, нечто сводящее с ума и сеющее панику. – Нашли, — прошептал доктор. – Что? – не понял я. – Способ распространения. После этого тумана на острове не останется никого, кроме них. – И что, никаких средств? – Защитные костюмы, но здесь… – Есть! Бежим! Мы кинулись вслед за Эдди в подвал. Там он извлёк на свет несколько прекрасных водолазных костюмов, готовых к применению. – На какое-то время нам хватит, а там… – А там посмотрим, – закончил фразу полковник. * * * Что Может быть стервозней времени! Время, оно подобно престарелому богачу-садисту, изводящему своих домочадцев постоянными придирками под угрозой лишения их наследства. Оно как врач, полицейский или пожарный. Всегда не вовремя, всегда не так и всегда против тебя. Когда оно необходимо, как воздух, его никогда нет, когда же не знаешь, что с ним делать, оно еле ползёт, заставляя тебя метаться из угла в угол. Если в мире и есть абсолютное зло, то имя ему время. … |
0 комментариев