Описание
Что общего между паранормальным гением подполковником Малюткиной, лейтенантами Старухиным и Кирилловым, черепахой Ванькой и черепом Викентием? А вот что: все они служат в отделе сверхъестественных расследований Управления полиции в городе Перепетуеве.Поистине, их служба и опасна, и трудна… Каких только дел не приходится раскрывать! Призраки на улицах Перепетуева, аномальная зона на территории недостроенной гостиницы «Ивушка», эпидемия саморазоблачений среди городских чиновников, летающий малиновый пиджак – вот лишь некоторые темы, с которыми разбираются наши герои на страницах книги.
А тайна одноногого зомби!.. А происки болотной нечисти, просочившейся в перепетуевский водопровод!.. А энергетический вампир Митька Фарадей, обесточивающий целые улицы!..
Действие книги происходит в наши дни, в вымышленном провинциальном городке Перепетуеве, вполне типичном для российской глубинки. Да и проблемы, расследуемые друзьями-полицейскими, при всей внешней сверхъестественности довольны типичны...
Приобрести книгу: www.litres.ru/aleksandr-domovec/moskovskaya-deva/
Характеристики
| Отрывок |
Оглавление Дело № 1. Тайна малинового пиджака стр. 3 Дело № 2. Тайна роковых исповедей стр. 38 Дело № 3. Тайна прерванного эфира стр. 69 Дело № 4. Тайна голубого сияния стр. 125 Дело № 5. Тайна гостиницы «Ивушка» стр. 190 Дело № 1 Тайна малинового пиджака Глава первая Эта история началась в тот день, когда на Доску Почёта в Управлении вывесили фотографии сотрудников лучшего отдела. То есть наши. Изольда Скуратовна, как обычно, выглядела женщиной вне возраста – стройной, подтянутой, надменной. Да чего там: просто величественной. Вот как её любимица Екатерина Вторая. Саша Кириллов, по обыкновению, казался тинэйджером, на которого шутки ради нацепили лейтенантские погоны. Даже на поясном снимке было заметно, какой он худой, сутулый и застенчивый. Ванька, как истинная рептилия, щеголяла пятнистым панцирем, змеиной головкой и скептическим взглядом полуприкрытых кожистыми веками глазок. На панцире выбоина, а так – смотрится, словно новенькая. Ну и, наконец, я, старший лейтенант Константин Старухин: красавец, весельчак, любимец женщин и просто талантливый следователь. А все вместе – отдел сверхъестественных расследований Управления полиции города Перепетуева. Не хватало только черепа. Череп заявил, что он нефотогеничный, и сниматься наотрез отказался. За что, спрашивается, мы удостоились повешения на Доске почёта? А вот было за что. В сжатые сроки удалось расследовать запутанное дело. Маньяк-изобретатель Оголтелых, замордованный тяжбой из-за просроченного банковского кредита, изобрёл машину времени. С её помощью он хотел проникнуть вглубь веков, найти первого ростовщика-процентщика и расчленить. Маньяка взяли с поличным, когда он, прицепив к внутренней стороне пиджака остро наточенный топор, заводил агрегат… Были, конечно, и другие дела. Недавно, к примеру, оперативными методами сняли порчу с городского департамента ЖКХ – вместе с директором. После этого ремонт перепетуевского водопровода пошёл намного веселее. Или вот пресекли спонтанную телепортацию средств из муниципального бюджета в неизвестном направлении. Направление в полном составе село на скамью подсудимых… В общем, не зря хлеб ели. Налюбовавшись на собственные фотопортреты и приняв от коллег издевательские поздравления, а также упрёки в карьеризме, мы с Сашей вернулись в кабинет. – М-да, – вымолвил напарник, окидывая взглядом старые столы, потрёпанные стулья и допотопные компьютеры. – Может, Потанцуев теперь скомандует обновить мебель? Или ремонт произвести? Для лучшего-то отдела… Я развёл руками. Беспочвенный оптимизм Саши ничего, кроме жалости, не внушал. – Щас! – ласково сказал я. – Слышишь шум в коридоре? Это Потанцуев лично тащит тележку с новой мебелью для лучшего отдела. А по пути отдаёт распоряжение насчёт замены оргтехники. Доверчивый Саша с надеждой прислушался. – Что-то не слыхать, – сообщил он через минуту с некоторым сомнением. Я закатил глаза к потолку. Начальник Управления полковник Потанцуев славился запредельной хозяйственностью и бережливостью. Проще говоря, невероятный скупердяй. И если снега зимой выпросить ещё реально, то ждать новых компьютеров или хотя бы косметического ремонта в кабинете мог лишь сверхнаивный человек. Вроде Саши. В этот момент зажужжал телефон внутренней связи. Я взял трубку. – Старший лейтенант Старухин у аппарата, – представился я на всякий случай. А вдруг Потанцуев? Как-то раз он устроил мне выволочку за неуставной ответ по телефону. А я что? Я думал, что звонит Вадик Лопаткин из отдела преступных сообществ, чтобы в очередной раз занять до получки. Ну, я и послал. А там полковник… В трубке хмыкнуло. – Может, вы зайдёте ко мне? Вместе с Кирилловым? – сухо спросила Изольда Скуратовна. Есть у начальницы такая привычка – отдавать распоряжения в форме вопроса. На первых порах я реагировал неправильно и, случалось, легкомысленно оставлял вопросы без ответа. Например, куда-то не являлся или не представлял запрошенные справки. Теперь-то шишки набиты, намёки воспринимаются, как директивы – исполняю раньше, чем задумаюсь. Вот и теперь, взяв Сашу под руку, я без рассуждений отправился на третий этаж, где в кабинете номер 35 квартировала Изольда Скуратовна. Наша начальница в любом отношении являлась ходячей загадкой. Её истинный возраст для меня оставался тайной. Равно как и её биография. Я бы дорого дал, чтобы подержать в руках личное дело подполковника Малюткиной – но не светит. Танечка Фролова из отдела кадров, когда я между поцелуями начал расспрашивать про начальницу, вздрогнула, отстранилась и пробормотала, что некоторые вещи лучше не знать. И, быстро одевшись, ушла в ночь из гостиничного номера, который я за безумные (по моим меркам) деньги снял ради нашего свидания… Оставалось питаться слухами и строить на их основании домыслы. Хотя, чем больше я размышлял над обрывками информации, тем больше понимал Танечкин шок. Много раз я пытался представить себе отца начальницы. Мерещился мужчина по имени Скурат Малюткин – брутальный, непременно бородатый и, быть может, беспощадный. Однако домыслы уходили в такой омут времени, что голова начиналась кружиться, и выражение «чур меня!» туманило ум. По сплетням, в боярский терем, где крошка Изольда в незапамятные времена увидела свет, шарахнула молния. Измученную родами мать и повивальных бабок контузило, а девочке хоть бы хны – напротив, обрела неслыханное долголетие и дедуктивные сверхспособности. Стажировку Изольда Скуратовна проходила в службе тайного сыска императрицы Елизаветы Петровны, полученные знания закрепила практической работой при Александре Первом, но истинный взлёт случился при Николае Втором, когда она чуть не предотвратила революцию. Однако бдительный член СДРП(б), пролетарий-телохранитель успел оборвать бикфордов шнур, динамит не взорвался, – и опломбированный вагон с Лениным и Зиновьевым, увы, беспрепятственно проследовал из Германии в Россию. Непростым был тот пролетарий-телохранитель, совсем не простым… Но об этом позже. После 1917 года Изольда Скуратовна от политического сыска отошла, да и вообще отошла от дел, но ненадолго. Большевикам потребовались опытные сыскари. Рассудив, что борьба с криминалом при любой власти необходима, Малюткина взялась за работу с полной отдачей. Шли годы и десятилетия. Осталось позади дело Леньки Пантелеева, борьба с валютчиками во время хрущёвской оттепели, разоблачение фирмы «Океан» с её неправедной чёрной икрой в период брежневского застоя… На рубеже веков Изольда Скуратовна собралась на пенсию, но тут неожиданно открылись новые горизонты. Инстанции вдруг осознали, что не все в мире укладывается в материалистические рамки. Периодически происходят события вполне уголовного свойства, однако стандартным методам следствия не поддающиеся. И привидения, оказывается, не только существуют – а ещё и шалят, и сатанисты поднимают голову, и тунгусский метеорит вовсе и не метеорит, а чёрт его знает, что такое… Кстати, и с чёртом не всё ясно… Словом, без громких слов при Перепетуевской высшей следственной школе открыли факультет паранормальной криминалистики, а в управлениях МВД стали возникать соответствующие отделы. Вот тут верхи вспомнили про уходящую на пенсию Малюткину. Во-первых, стойкая репутация ведьмы. Во-вторых, ни на чём не настаивает и ни у кого ничего не просит. В-третьих, превосходная раскрываемость… Короче, на покой Изольду Скуратовну не отпустили. И после окончания «вышки» мы с Сашей загремели в отдел к подполковнику Малюткиной. Разве что он на год позже, а я на год раньше. Натерпелся… Или адаптировался? – Прибавь шагу, – посоветовал я Саше. – Начальница не ждёт. Паранормал ты или где? – Или куда, – огрызнулся Саша, немного запыхавшись. – Умеешь летать сам – научи товарища… Летать, само собой, мечталось. Но это пока не по чину. Сначала надо дослужиться до капитана, потом получить разрешение Изабеллы, потом визу Потанцуева на соответствующем рапорте, потом оформить необходимые допуски и подписку о неприменении допусков во внеслужебных целях… В общем, не факт, что после всех этих процедур летать захочется… В огромном кабинете начальницы все было, как обычно. Царил излюбленный Изабеллой Скуратовной полумрак. В глубине комнаты мерцал камин. Пахло жареным мясом, испанским вином и каким-то парфюмом. На столе задумчиво усмехался череп, лежащий на скрещённых костях. Рядом с черепом вальяжно развалилась Ванька. Змеиная головка, сардонический взгляд из-под полуприкрытых кожистыми веками глазок… Злые языки утверждали, что последние сто лет Малюткина с ней не расстаётся. А как с такой расстанешься? Сколько раз закрывала начальницу собственным панцирем… Опять же, мудра, зря слова не скажет… Возле стола, отдуваясь и поправляя детали туалета, сидел немолодой мачо кавказского типа в очень дорогом костюме. Хотел бы я носить такой же костюм – от Кардена, светло-серый, в еле заметную полоску, с ярко-красным галстуком ручной работы… А швейцарские часы на волосатом запястье… А массивный золотой перстень со скромным бриллиантом… – Старший лейтенант Старухин и лейтенант Кириллов по вашему приказанию прибыли! – отрапортовал я, не козыряя лишь потому, что фуражка и козырёк остались в кабинете. – Вольно, – откликнулась Изольда, выходя из комнаты отдыха и застёгивая на ходу мундир. Наступила тишина. В который уже раз я залюбовался начальницей: стройна, подтянута, форма словно влитая – не скажешь, что годочков неопределённо много… Взгляд больших ореховых глаз Изольды Скуратовны без сожаления скользнул по измочаленному мачо. – Не орёл, – сказала она негромко, словно про себя. – Нет, не орёл. Мачо насупился. – Выкинуть? – спросил я, подтягивая рукава кителя. Саша посмотрел на меня с интересом и на всякий случай достал табельное оружие. Изольда словно очнулась. – Зачем же? – сказала она. – Товарищ к нам с бедой… Хотя какой он нам товарищ… Да, может, и не беда вовсе… Короче, разберитесь. С этими словами она удалилась в комнату отдыха. Или, как она любила называть, альков. Вот так всегда. Всю черновую работу сваливает на меня или Сашу. А мы что? Мы подчинённые кроткие, безответные – расхлёбываем. Вот как сейчас. Я сел за стол начальницы, пододвинул к себе клавиатуру компьютера и по-доброму посмотрел на обиженного мачо. – Ну, здравствуйте, Автандил Гургенович, – сказал я. Глава вторая Перепетуев – город маленький. Одно название, что районный центр. Сто тысяч населения, сплошной частный сектор, коровы на окраинах, много подержанных иномарок, градообразующее предприятие по выпуску корсетных изделий, один ночной клуб, два компьютерных, пять ресторанов и с десяток банков… Цивилизация! Тут почти все друг с другом знакомы. В крайнем случае, наслышаны. Автандил Гургенович Опохмелидзе – не наш клиент. Скорее, клиент Серёги Дождикова из департамента экономического беспредела. Подпольное казино, знаете ли… Махинации с материнским капиталом… Незаконное кредитование под бешеные проценты… В общем, имеются шансы рано или поздно сесть. Однако всё земное, ничего паранормального. Какого лешего он привёрся к Изольде? Этот вопрос в тактичной форме я задал гостю. И лучше бы я промолчал. Кавказский темперамент гостя пролился таким объёмом информации, что половины мне и знать бы не надо. Ну, интимные моменты с Изольдой опустим. Использовала, измочалила… бог с ней, дело житейское, в чём-то даже приятно… но он же пришёл за помощью! А где помощь, где? Спихнула на малолеток – и всё? Вот тут мы с Сашей переглянулись и обиделись. Малолетки не малолетки, но расследований за плечами немало. А тайна взбесившегося банкомата? А загадочное исчезновение заявлений граждан в районной администрации? А феномен безумного вице-мэра, подписывающего липовые платёжки? И со всем этим мы разбирались, находили истину, рисковали здоровьем, жизнью… здравым смыслом, наконец. В общем, неправ Гургеныч… – На что жалуетесь? – официально спросил я, занося длань над клавиатурой компьютера. – Я разорён! – гортанно выкрикнул Опохмелидзе. – Разорён и требую правосудия! Глаза у Саши округлились, да и мои, наверно, в тот момент выглядели не лучше. Ванька встопорщила панцирь. У черепа на столе отвисла челюсть. Автандил, требующий правосудия, да ещё разорённый – это не для слабонервных… Из алькова Изольды раздался смешок. – Да, разорён, – вызывающе повторил Автандил, косясь в сторону комнаты отдыха. – Имею сделать по этому поводу официальное заявление, мамой клянусь! – Делайте, – разрешил я, уступая место за компьютером Саше. Молодой, горячий, пусть работает. – Слушаем вас внимательно. А слушать было что. – Да, – клекотал Автандил, – содержу подпольное игорное заведение. И что? Кому мешает? Знаете, какие люди ко мне приходят на рулетку? (Я попросил ближе к делу.) Можно и ближе. Только вот не знаю, как рассказать, чтобы не приняли за сумасшедшего. (Саша даже развёл руками. Только такие к нам и обращались.) Короче, повадился ко мне летать малиновый пиджак. Ну, просто пиджак, без владельца. Непривычно, что говорить. Плавает по воздуху, рукава в карманах, за вход платит молча и не торгуясь. Видно, что денежный. Люди вокруг пялятся, а ему фиолетово. Ну, думаю, пусть. Не монстр же какой, в конце концов. (Ванька внимательно посмотрела на Опохмелидзе, но промолчала.) И всё бы ничего, только пару дней пиджак приглядывался, а потом начал в рулетку играть. Играть беспроигрышно! Ставит на четвёрку – выиграл, ставит на пятнадцать – выиграл, ставит на зеро – опять выиграл! Хоть на красное, хоть на чёрное – всё без промаха. И главное, постоянно ставки увеличивает, жлоб! – И вы забеспокоились, – задумчиво сказал Саша. – Забеспокоился! – вызывающе подтвердил Опохмелидзе, вытирая пот со лба огромным синим платком. – Забеспокоишься тут! Касса по швам трещит! Пробовали поговорить по-хорошему – не вышло. Пиджак хмыкал, от разговора уклонялся, и каждый вечер являлся играть, как на работу. Когда на пятый день убытки превысили все допустимые пределы, секьюрити по команде Автандила Гургеновича попытались выкинуть обидчика за порог. Но как только охранники взяли пиджак за рукава, тот расправил плечи, расшвырял здоровяков, словно котят, и воспарил над игорным столом. При этом из пиджачного нутра доносился издевательский смех и отчётливо слышалась фраза: «Тройка, семёрка, туз!» Обалдевший крупье сделал соответствующие ставки. Ставки выиграли, нанеся казино предпоследний удар. Обезумевший Автандил кинулся душить пиджак – и под мефистофельский хохот был жестоко отброшен непонятной силой. Пиджак завис над столом, контролируя игру… – И всё висит, – плаксиво закончил Автандил. – Висит, как приклеенный. Клиенты разбежались. Крупье уволились. Заведение рухнуло… Ванька неожиданно стукнула лапкой по столу. – И хрен с ним, с твоим заведением! – заявила она, почёсывая панцирь в районе выбоины. – Тоже мне, потеря! Да без него в Перепетуеве легче дышать будет! – Ты не права, Жанна! – раздался голос Изольды из комнаты отдыха. Начальница появилась на пороге – высокая, стройная, затянутая в чёрное. Отчётливо повеяло лавандой. Одной рукой она опиралась на длинную трость, другой подносила к точёному носику кружевной платок. Против воли я залюбовался. Всё-таки Изольда – настоящая женщина. Никогда не угадаешь, какой она будет через пять минут. Если бы не разница в годах… точнее, в столетиях… – приударил бы. – Автандил, конечно, не орёл, – задумчиво сказала Изольда. – И заведение у него сомнительное. Но! – Она стукнула тростью об пол. – Пиджак в свободном полете – это не шутка. Калиостро их не зря опасался. – Да и Григорий Ефимович тоже, –деловито напомнила черепаха. – И Григорий Ефимович… Ты хоть понимаешь, чем это пахнет, Жанна? Тем более, что… – она замолчала. – Что? – тревожно переспросил Саша, отрываясь от протокола. Малюткина окинула его цепким взглядом. – Рано тебе, – сказала она сквозь зубы. – Не обстрелян ещё… Хотя – когда-то надо начать… Жанна! Опохмелидзе со страхом переводил заплаканные глаза с Изольды на Ваньку. Рептилия встала и козырнула. – Не беспокойся, госпожа! – негромко сказала она. – Если что, – подстрахую. И вот тут мне стало не себе: Ванька зря не скажет. – Вы там поаккуратнее, ребята, – прошамкал череп со стола. Глава третья В информационной базе отдела сверхъестественных расследований летающий пиджак значился. Но, во-первых, он принадлежал цивилизации древних шумеров и звался в ту эпоху как-то по-другому. Во-вторых, цвета он был отнюдь не малинового – скорее, бурого. И, наконец, Распутин, гоняясь в своё время за этой летающей деталью одежды, твердил слово «клифт». И матерно ругался при этом… В общем, не тот пиджак. Ничего плохого про Сашу Кириллова не скажу. Смелый парень. Например, в деле с пляшущими чиновниками проявил себя здорово. Всех уложил на пол, накрыл собственным телом и угрожал пистолетом до появления подмоги… Но сейчас ему заметно не по себе. Откровенно говоря, мне тоже. Оно, конечно, рисковать жизнью не впервой… однако ради Автандила и его заведения? Или парящий пиджак – это серьёзнее, чем кажется, и дело не в Опохмелидзе? Между тем начальница в очередной раз скрылась в алькове, а когда вернулась, это был уже совершенно другой человек. Джинсы, короткая кожаная куртка, кобура на широком ремне и рукоятка кольта под рукой. Блузка вольного покроя. На длинной изящной шее висел крестик, уходя в пленительные глубины декольте. Трость, кружевной платок, длинное чёрное платье – это осталось в комнате отдыха. – Машина есть? – коротко спросила она Опохмелидзе. Тот лишь кивнул. Слов у него не было, да и у нас с Кирилловым тоже. Никогда я к ней не привыкну! И лишь Ванька, зевнув, спокойно достала из-под панциря наган. И то сказать: не первый век сотрудничают. Между прочим, выбоина на панцире объясняется просто – лет девяносто назад Ванька закрыла Изольду собственным телом, когда брали Леньку Пантелеева, и тот озверело отстреливался. Выйдя из Управления, мы сели в «мерседес» Автандила. Он было пристроился за руль, но Изольда коротко взглянула, и Опохмелидзе мигом уступил место. Мы с Кирилловым сели сзади. Ванька притаилась у Саши на коленях. Она выглядела спокойной и сосредоточенной, держала лейтенанта за руку, словно маленького, и вообще страховала. Перепетуев – город невеликий, однако зелёный и красивый. Ему бы бюджет побольше, дороги получше, администрацию поумнее – цены бы не было. А так… За окнами «мерседеса» проплывали привычные городские пейзажи. Приземистый минисупермаркет «Перепетуевский шопинг» манил скромным выбором товаров, разложенных за стеклом единственной витрины. Двух- трёхэтажные обшарпанные дома улучшенной барачной планировки выстроены чуть ли не при Иосифе Виссарионовиче и напоминали чудом уцелевшие обломки советской эпохи. На обочине дороги мирно паслись коровы и козы, провожающие автомобили добрыми взглядами… В общем, пастораль. Несмотря на ухабы и выбоины единственной городской трассы, до заведения Автандила мы домчались за четверть часа. Изольда газовала так, словно опаздывала на собственную свадьбу. При этом она отрывисто переговаривалась с Ванькой. Кажется, начальница в первом приближении строила версию. Ванька помогала. Звучали реплики: «У Бирона, помнится, был такой же кафтан…» «Госпожа, двести пятьдесят лет прошло. Его уже моль сожрала. В смысле, кафтан… .» «А если Наполеон чудит? Он же неугомонный…» «Наполеон – может быть. А может и не быть. Приедем – посмотрим…» «А если вдруг…» При этих словах Изольда, не выпуская руль, оглянулась на Ваньку, и та чуть побледнела панцирем. «Ну, не дай бог», – сказала как бы про себя и крепче сжала в лапке наган. – Приехали уже, – боязливо сказал Автандил. Действительно, машина затормозила у маленького красивого особняка с вывеской «А. Г. Опохмелидзе. Заходи, дорогой!». В этом городе Автандила знали все. Он тоже знал всех. И занимался всем. Так что фамилия одновременно служила визитной карточкой. Изольда вышла из машины. Мы с Сашей и Ванькой тоже. И лишь Автандил медлил. – Боишься? – коротко спросила Изольда. – Ну, тогда сиди. Сами разберёмся. Автандил вспыхнул, выскочил из машины и попытался открыть дверь особняка ключом замысловатой формы. Однако дверь оказалась не запертой. – А ведь закрывал! – пробормотал Опохмелидзе. – И сигнализацию включил… Мамой клянусь! Его работа!.. Правая рука Изольды сжала крест на шее, левая – кольт, но я отстранил начальницу и смело шагнул вперёд, вглубь особняка. Впрочем, что значит – смело? Скорее, осторожно. Жить-то хочется. По агентурным данным, подпольное казино Опохмелидзе подпольно и располагалось – в подвале. Вход в подвал шёл из холла. Холл пустой и тёмный. Стиснув зубы, я скомандовал Кириллову: – За мной! Поскольку зубы стиснуты, вышло невнятно. Впрочем, сообразительный Саша понял: сунул Ваньку начальнице и выдвинулся вторым. Изольда шла третьим номером. Автандил четвертым. В подвале мерцал неяркий мертвенно-синий свет. На этот свет я и шёл, машинально считая ступени. Надо ли говорить, что ладонь грело табельное оружие? Хотя, если разобраться, можно ли устрашить летающий пиджак простым пистолетом? Серебряные-то пули в штатное оснащение никак не введут – Потанцуев экономит, скалдырник … Не соврал Автандил, не соврал. Малиновый пиджак висел над пустым игорным столом, вольно раскинув рукава. – Руки вверх! – скомандовал я. – Да пошёл ты! – явственно откликнулся предмет мужского туалета. Левым рукавом он ударил по сгибу правого рукава. Жест явно предназначался мне. А может быть, и всему коллективу отдела сверхъестественных расследований. После этого пиджак повернулся ко мне спиной и заложил рукава за спину. При этом он задумчиво рассматривал чучело большого буро-зелёного крокодила, висевшее на стене. Извернувшись в руках у начальницы, Ванька задрала головку. – Не нравится мне это, – спокойно сказала она. – Мне тоже, – сказала Изольда, оборачиваясь. – Что-то тут не так… Её слова перекрыл гортанный хохот вставшего на колени Автандила. В зубах у него торчал букет алых роз. Малюткина с разворота влепила ему звонкую пощёчину. – Что это значит? – гневно спросила она. Глава четвертая Автандилу исполнилось пятьдесят пять лет. Сорок пять из них он любил Изольду. Они ходили одними улицами, дышали одним воздухом, пили воду из одних источников. Перепетуев – город маленький… Нельзя сказать, что Изольда о том не догадывалась. Нельзя также сказать, что чувства Автандила оставляли её равнодушной. Просто с высоты прожитых лет Опохмелидзе казался ей вьюношем. Хотя порой она и снисходила…. (Ванька эту историю знала, поэтому реагировала спокойно. Даже мы с Сашей краешек истории захватили.) И если он придумал всю эту засаду с малиновым пиджаком, то лишь для того, чтобы заманить Изольду к себе. Заманить и поставить вопрос ребром: она с ним или нет? Кавказский темперамент требовал ответа, причём ответа совершенно определённого. …Изольда терпеливо слушала горячую речь Опохмелидзе. – А просто в гости пригласить не мог? – спросила она, нехорошо щурясь. Автандил развёл руками. – Сколько раз звал, – горько сказал он и потёр горящее от пощёчины лицо. Лицо стало цвета висевшего на шее галстука. – Разве не помнишь? Год зову, пять лет зову, десять лет зову…Весь Кавказ уже смеётся, мамой клянусь! – Он показал на портрет немолодой красивой женщины, висевший на стене. – Но ты же ни разу не пришла! Вот я с этим и связался (Опохмелидзе ткнул пальцем в зависший пиджак). Обещал помочь, и за недорого. Говорит, разыграем, как по нотам… Всякой видел я начальницу, но такой смущённой – впервые. – Ну, может быть, и звал, – пробормотала она, опершись изящной рукой в яхонтовых перстнях на игорный стол. – Разве всё упомнишь?.. Поживи с моё… Только ни к чему ты это затеял… Не выйду я за тебя, и не мечтай… – Госпожа! – негромко вскрикнула Ванька. – Сейчас не об этом! Реплика была уместная – но запоздавшая. Про пиджак мы совсем забыли, а зря. Малиновый гад, до этого безучастно висевший над столом, вдруг начал раздуваться, как мыльный пузырь. При этом он махал рукавами и что-то глухо чревовещал. Я неожиданно почувствовал, что руки и ноги обессилели, что выстрелить не получится, хоть тресни… Саша мягко обвалился на пол. Вероятно, ему было не легче. Ванька непослушной лапкой рвала наган из-под панциря, но не смогла – сомлела. Угасающим зрением я увидел, что пиджак планирует на Изольду и начинает её душить. Автандил с криком кидается на помощь, но пиджак, не глядя, сбивает его взмахом правого рукава и возвращается к горлу начальницы. В руке у Изольды золотисто сверкнул клинок. Откуда он только взялся? Когда выезжали, ничего, кроме креста и кольта, у неё не было. Ну, блузка с декольте, джинсы, широкий ремень, – это не в счёт… – Сгинь! – отчётливо сказала она и рубанула пиджак шпагой по малиновому лацкану. Раздался душераздирающий визг. Из ниоткуда вспыхнуло багрово-жёлтое пламя, в подвал повалил дым и разлился резкий запах серы, а потом… А потом из недр пиджака, между пуговиц, высунулось уродливое мужское лицо с маленькими рожками. Оно гримасничало, оно болезненно кривилось, оно истекало нечестивым смехом и слезами ярости. Прозвучал скрежещущий возглас: – Попомнишь!.. Кто это выкрикнул? И выкрикнул ли вообще? Ничего не помню. Потерял сознание, хотя и стыдно – всё же старший лейтенант, не Саша Кириллов какой… Сознание как потерял, так и нашёл. Действовал строго по инструкции, внушённой ещё в Перепетуевской высшей следственной. «Если стало плохо – оглядись: возможно, товарищу ещё хуже…» Саше уж точно было хуже. Он лежал на паркетном линолеуме и дышал с трудом. Правда, рядом сидела Ванька, массировала ему передними лапками виски и неодобрительно бормотала: «Молодой ещё, необстрелянный… Присылают зелёных, а мы расхлёбывай…» При этом она отдувала от Сашиного лица серный дым. Страховала, словом. Малиновый пиджак безжизненно валялся на полу и лишь слегка сучил рукавами. Чучело крокодила на стене вздрагивало и негромко повторяло, словно заведённое: «Ну, ни хрена себе…» Изольда взгромоздила грузное тело Автандила на игорный стол, всмотрелась в лицо и прижала когда-то черноволосую, а теперь лысую голову к высокому бюсту. – Дурашка, – негромко говорила она при этом, – ах, дурашка… Что ж ты наделал?.. Опохмелидзе начал оживать. – Можно, я тут останусь? – прошелестел он, приходя в себя и как бы невзначай целуя длинные тонкие пальцы подполковника Малюткиной. – Вот ведь болван! – неожиданно рявкнула Ванька. – Госпожа, он же ничего не понял! Саша Кириллов открыл глаза. – А что это было? – спросил он, кое-как поднимаясь и оправляя мундир дрожащими руками. Изольда со стуком уронила голову Автандила на зелёное сукно и подобрала с пола окровавленный клинок. – Это был нечистый, лейтенант, – сказала она сухо. Опохмелидзе рванул рубашку, галстук, майку, обнажил волосатую грудь – и посерел лицом в тон костюму. Глава пятая – Какой-такой нечистый? И в мыслях не было, мамой клянусь… Просто сидел ночью дома. Просто не спалось. Просто вдруг отчётливо понял, что денег много, жизнь проходит, и в пятьдесят пять пора брать любимую женщину в охапку, чтобы везти в Ниццу. Ну, или в Майями… не всё ли равно, куда? Главное, что любимую, и непременно в охапку… Потом уже будет поздно. Только вот женщина ведёт себя непредсказуемо, капризно, неправильно… И тут невесть откуда взялся пиджак. Влетел в раскрытое по случаю летней жары окно и приветливо помахал рукавом. При этом сигнализация не завыла и охрана не проснулась. «Э-э, ты откуда?» – еле выговорил Опохмелидзе. «От Версаче», – сообщил пиджак. Сев рядом с обалдевшим Автандилом и оправив лацканы, он завёл беседу на интимные темы. Конечно, в полночь такие беседы непривычны, однако Перепетуев – город хоть и маленький, но сложный. Тут много чего происходит. Итак, Изольда… «Трудный случай», – авторитетно говорил пиджак. – Сама не придёт, и не жди. Но если сумеешь заманить к себе… встанешь на колени… пообещаешь весь мир в подарок… Словом, шанс есть. Всё решим. Но – не бесплатно. Автандил не торговался. Пустить заведение в распыл? Да запросто. Заведений у него много, а Изольды ни одной. Это неправильно. Вместе с пиджаком они составили сценарий. Смысл заключался в том, чтобы предстать жертвой паранормальной ситуации и обратиться к Изольде как должностному лицу. Под этим соусом, наконец, завлечь в свой дом. Потом – колени, цветы, мир в придачу, билет в Ниццу, и вообще… «Изольда будет наша», – веско сказал пиджак, вылетая в окно с первым криком петухов. План был реализован до запятой. Пиджак исправно порхал в казино, делал беспроигрышные ставки и распугивал клиентуру. Опохмелидзе притворялся, что его это страшит. И когда по всему городу поползли тёмные слухи, что в казино Автандила творится неладное, пиджак сказал: пора. Вперёд, напарник! Иди к Изольде, официально требуй оккультно-силовой защиты, и как только Малюткина переступит порог заведения, штурмуй эту неприступную крепость. Автандил был, словно в тумане. Он устремился на штурм… А дальше пошло не сценарию. Во-первых, вместо понимания получил от любимой женщины по морде. Во-вторых, его чуть не убил ещё с утра совершенно дружелюбный пиджак. Почему? Что он, Опохмелидзе, не так сделал? И откуда в старом добром Перепетуеве взялся нечистый? Хотя кто бы ещё сумел сотворить эдакое… Матерого Автандила обвели вокруг пальца, как пацана. Заведение разорено, деловая репутация подорвана, а главное – Изабелла по-прежнему неприступна. Так зачем всё это? Конец монолога отмечался скупыми мужскими рыданиями и биением лысой головы об игорный стол. Ванька слушала тираду Автандила, по-бабьи пригорюнившись, подперев головку правой лапкой. Левой она вытирала непрошенную слезу. Да и у Изольды глаза предательски блестели ореховой влагой. Женщина – она и в Африке женщина, расслабилась. Всё-таки что-то у них с Опохмелидзе было… Но у меня-то с ним ничего не было! Поэтому я намеревался продолжать расследование. История далеко не закончилась, и воздух разорённого заведения пропах невыветренной серой. В общем, я взял игру на себя. – Изольда Скуратовна, надо бы поговорить, – сказал я, косясь на полуобморочного Автандила, иссиня-бледного Сашу и задумчивую Ваньку. – Давайте выйдем. Начальница словно очнулась: – Поговорить? О чем? Ах, об этом… Ну, давайте выйдем. – Не уходи! – рыдающе вскрикнул Автандил, поднимая ушибленную голову от зелёного сукна. – Молчи уж, – негромко сказала Малюткина. – Ты уже дел наделал. Можно сказать, душу продал… – Да если бы продал! За так отдал… Оставив Опохмелидзе мучиться за дверью, мы удалились на лестницу. Изольда села на ступеньку, достала из декольте пачку тонкого синего «Винстона» и зажигалку. – Собственно, говорить не о чем, Костя, – сказала она, глубоко затягиваясь и пуская дым из точёных ноздрей. Лицо у неё было усталое, мраморно-белое и такое красивое, что невольно защемило сердце. До чего же щедро обошлась с ней пять веков назад непрошенная молния! Но сейчас не об этом… – Вы серьёзно? – изумился я. – А то, что произошло? А разобраться с Автандилом?.. Изольда махнула изящной рукой. – Автандил здесь ни при чём, – сухо произнесла она, гася окурок. – Дело во мне. И вообще – на ближайшие сто лет можете выкинуть эту историю из головы. Впервые она схлестнулась с дьяволом в 1613 году. В ту пору готовилась коронация Михаила Романова. Русь изнемогала от польской интервенции, смуты, семибоярщины, – и законный царь нужен был, как воздух. А вот польским шляхтичам он стал бы поперёк горла. Российское безвластие оставляло надежду на захват тучных земель и богатых городов. Новая власть эти надежды перечёркивала. Уже не узнать, кто из польских панов – Потоцкий, Вишневецкий или Заболоцкий – дал команду отцам-иезуитам творить черные мессы и вызывать лукавого. Да это и неважно. Важно, что мессы были сотворены, и сговор с нечистым состоялся. Шляхтичи получили его гарантии (кроваво-красную подпись, печать копытом и коренной зуб), что Михаил Романов на престол не взойдёт. Изольда, совсем ещё юная, состояла тогда в девушках при матери будущего царя. И надо ж ей было за день до коронации усмотреть над маковкой Михаила Фёдоровича угольно-чёрный ореол. Ну, то есть, беспросветный и безнадёжный. Не оставляющий иллюзий по поводу дальнейшей судьбы повелителя государства Российского, да и самого государства. Усмотрела – и обмерла. Самое печальное, что никто, кроме неё, ничего не узрел. Все были заполошно заняты приготовлениями к завтрашней коронации. Мыли церковь, били животину, ревизовали винные подвалы… Ни дворовые люди, ни ближние бояре, ни сам патриарх – ничего не видели. Идти со своим страшным знанием к власть имущим было делом зряшным. А просто выбежать на площадь, крикнуть: «Люди, беда!.. .» – и прослыть безумной хотелось менее всего. Правда, можно упасть в ноги к будущему царю и предупредить о смертельной угрозе. И что бы изменилось? Михаил Фёдорович, несмотря на крайнюю молодость, был рыхл, недобр и суеверен. Прибил бы за дурную весть – всего и делов. На месте Изольды любая другая от бессилия сошла бы с ума или махнула рукой: гори оно всё огнём…Авось, как-нибудь образуется… Но Изольда была дочерью своего отца. А отец у Изольды был непростым человеком. Служа при Иване Васильевиче, царе Грозном, сотворил Скурат Малюткин столько жестокостей, что дьявол зачислил его в ближайший резерв, и по-свойски не раз предлагал занять место в своей свите. Однако набожный Скурат эту черту всё-таки не перешёл. Напротив, научился отбиваться от нечистого с его предложениями, за что заслужил ненависть лукавого. Собственно, молния в терем, где родилась малышка Изольда, была не чем иным, как местью непреклонному опричнику. Другое дело, что и нечистый порой ошибается. Не пострадала Изольда – в каком-то смысле совсем наоборот. Методы борьбы с дьяволом и его соблазнами Скурат собственноручно изложил в специальной книге, а книгу запечатал в резном сундуке, и оставил дочери, чьё незаурядное будущее смутно предчувствовал. Вместе с заговорённым клинком запечатал. До поры до времени Изольда боялась даже притронуться к сундуку, потому что перед смертью отец рассказал о его содержимом. Однако в ночь накануне коронации печать всё-таки сняла. И до рассвета, страшась и плача, читала пожелтевшую за прошедшие десятилетия рукопись… Назавтра – оставался лишь час до торжеств – над Успенским собором Московского Кремля грянул гром. Небо затянуло злыми тучами. Коротко, но люто пролился дождь. «Не к добру, православные», – шептались мужики и бабы, подтянувшиеся из окрестных деревень ради халявного угощения, кое традиционно полагалось в честь очередного помазанника. И никто, никто не видел, что творилось в этот миг в небе. А в небе парил девичий образ в белоснежном платье. В одной руке девушка держала меч, в другой – крест. И то и другое противостояло чёрному силуэту, нависшему над светловолосой головой отрока Михаила, идущего к царскому венцу. Торчащая между тучами огромная, в полнеба, рогатая голова, уродливое лицо, мерзопакостная ухмылка и протянутые к молодому Романову корявые длани… Только из дланей тех стремительно уходила нечистая мощь. Потому что ладонь Изольды сжимала завещанный раскаявшимся отцом клинок, а губы шептали слова молитвы. И чёрный не выдержал. Последний раскат грома, последнее ведро дождя на людские головы – и все закончилось. Михаил Фёдорович вошёл в собор без сучка, без задоринки… Ну, что было дальше, знают все. Романов благополучно короновался, польская смута на том завершилась, а трёхсотлетняя династия, напротив, началась. Изольда же провела две недели между жизнью и смертью. В горячке она кричала такое, что её, бесчувственную, чуть не поволокли на костёр… Неустойка, предъявленная отцами-иезуитами врагу рода человеческого, была страшна, как сам враг. Оставшийся без коренного зуба лукавый заплатил без звука, но с того дня объявил Изольду своей должницей и поставил на счётчик. Один раз в сто лет (чаще не получалось, хватало и других дел) он являлся, чтобы взыскать долг с процентами. Проще говоря, стремился уничтожить Изольду Скуратовну. Или, по крайней мере, уничтожить державу, которая родила, вскормила и воспитала московскую деву. (Ну, пусть уже давно не деву. Какая разница?) Хоть так, хоть этак. Однако Изольда успешно отбивалась. Так было в начале восемнадцатого века, когда Пётр Первый с нечувствительной помощью Малюткиной придушил бесноватого Карла Двенадцатого. Не сдавшись, нечистый перепрыгнул из шведского тела в шкуру Алексашки Меншикова. После кончины Петра даже захватил бразды правления, но ненадолго – и лишь потому, что Изольда отвлеклась на амуры с усатым лейб-гвардии прапорщиком Васятьевым. (Ванька потом не раз ворчала, что в борьбе с нечистым расслабляться нельзя – опасно, и вообще…) В одна тысяча восемьсот двенадцатом году враг рода человеческого в треуголке Наполеона вторгся в российские пределы. Все думали, что корсиканцу нужен скальп Александра Первого, а на самом деле нечистый в очередной раз пытался свести счёты с Изольдой Скуратовной. Однако мундир кавалерист-девицы и заговорённый клинок отца помогли отвести угрозу от неё самой и от державы. Роман с поручиком Ржевским баталиям не препятствовал. Лукавый сбежал, пообещав удвоить проценты. Бонапарт, очнувшийся в собственном теле на острове Эльба, расспрашивал камердинера, какого чёрта он, французский император, забыл в снегах России. Но вот спустя сто лет, в царствование Николая Второго, нечистый взял реванш – от души. И вагон с Лениным и Зиновьевым бодро покатил из Германии в Россию. Тут Изольда сплоховала… Сложные интимные отношения с товарищем министра внутренних дел Марковым – красивым, не старым и, увы, женатым – захватили её крепко и не вовремя. Динамит к опломбированному вагону она прикрепила собственноручно, а вот взрыв не проконтролировала. Нечистый же, пачкая в паровозной саже косоворотку передового пролетария, горящий бикфордов шнур оборвал, и с демоническим смехом улетел, обещая вернуться. Моральную ответственность за октябрьский переворот (впоследствии – Великую Октябрьскую социалистическую революцию) Изольда Скуратовна ощутила по полной программе. Начали давить годы, навалилась усталость, захотелось уйти на покой. Однако новая власть распорядилась по-другому. Поэтому плечо Малюткиной по-прежнему резала служебная лямка. Суровые уголовные будни Изольда Скуратовна делила с молодыми оперуполномоченными, которые старели раньше её, и давала феноменальную раскрываемость. Ведь новые преступления – это, с точки зрения методики, хорошо забытые старые. А все старые Изольда раскрыла ещё в прежние времена. Предложение создать и возглавить отдел сверхъестественных расследований подарило Малюткиной нечто вроде второй молодости. Давно, ах, как давно ратовала она за создание подобных структур в системе внутренних органов! Ещё в 1937 году Изольда Скуратовна направила товарищу Сталину большое письмо. В нём она доказывала, что многочисленные проблемы страны (бюрократизм на местах, голод в деревне, нехватка элементарных товаров) во многом вызваны происками потусторонних врагов народа. И в этом смысле знаменитая песня «Вихри враждебные веют над нами, тёмные силы нас злобно гнетут» имеет глубокий эзотерический смысл… Прочитав письмо, товарищ Сталин велел было Малюткину расстрелять, однако навёл через Берию биографические справки, ужаснулся и решил не связываться. Хода письму, впрочем, тоже не дал. И вот теперь, спустя столько десятилетий… Костяк нового отдела составила старая гвардия: сама Изольда, Ванька, череп. Череп принадлежал старому сослуживцу Малюткиной ещё по Третьему отделению Тайной канцелярии Его Императорского Величества Николая Первого, Викентию Порубайло, и обладал незаурядными дедуктивными способностями. Подтянулись и новые силы в лице выпускников факультета паранормальной криминалистики Старухина и Кириллова. В целом сложился удачный коллектив. Работа закипела, хотя на первых порах случались и казусы. (Замечу в скобках, что казусов с непривычки действительно хватало. Года два назад расследовали мы дело о зомбировании жильцов многоквартирного дома управляющей компанией. И вот, когда следствие зашло в тупик, Изольда вызвала дух великого гаитянского хунгана барона Субботы – проконсультироваться. Ассистировал череп. В разгар общения с духом в отдел заглянул проходивший мимо полковник Потанцуев… Я горжусь начальником нашего Управления. Открывшуюся взору картину он перенёс по-солдатски мужественно. Обморок и трёхнедельное заикание – не в счёт.) Работы открылся непочатый край. Давние предположения Изольды сбывались. Теперь, когда руки развязаны и можно действовать с использованием паранормальных методов, становилось до боли ясно: весь (или почти весь) существующий вокруг негатив есть порождение тёмных сил. Не любят они ни нас, ни Перепетуев, ни вообще… Коррупция, засилье чиновников, дрянные дороги, жилищно-коммунальный развал – решительно всё получало мистическое объяснение. Во всяком случае, верить в это проще и приятнее, чем в рутинный беспредел и равнодушие власти… Изольда работала по пятнадцать часов в сутки. Увлёкшись, она как-то упустила из виду, что истекает очередное столетие, и нечистый вот-вот в очередной раз высунет рогатое рыло, чтобы испытать на прочность московскую деву. А он взял и высунул – без предупреждения. Да ещё с той стороны, откуда и ждать-то смешно. Использовал дурашку Автандила… И застал врасплох. – Ну, остальное вы сами видели, – закончила Изольда, глубоко затягиваясь очередной сигаретой. Глава шестая Видеть-то я видел, но не всё понял. В тот миг ясно было только одно: начальница выбита из колеи очередной схваткой с лукавым, и прозвучавшая исповедь красноречиво свидетельствует о мере потрясения. Иначе шиш бы она так разоткровенничалась. И Автандила жалела до слёз. Хоть и демонстрировала она к нему пренебрежение, но было что-то между ними в прошлом, ой, было – и, похоже, не только постель, но и чувство… Я и сам ещё внутренне дрожал. Многое пришлось испытать и повидать за три года службы вместе с подполковником Малюткиной, но столкнуться с прародителем зла… Да ещё так неожиданно… Впрочем, я быстро взял себя в руки. В Перепетуевской высшей следственной всегда учили: «Стресс оперативной работе не помеха». От себя добавлю, что лично мне стресс даже в чем-то помогает: голова начинает работать лучше, обостряется интуиция… И вот сейчас интуиция внятно подсказывала, что в ситуации не всё ясно. Мутная ситуация, проще говоря. – Изольда Скуратовна, – сказал я мягко, – воспоминания, Автандил… это всё хорошо. Но давайте вернёмся к делу. – А что дело? – безучастно откликнулась Малюткина. – Дело закрыто. По крайней мере, на ближайшие сто лет. – Может, и так, – терпеливо согласился я. – Но меня смущает одно обстоятельство. Скажите, почему нечистый так настойчиво добивался, чтобы вы оказались в заведении Опохмелидзе? Не у него дома, к примеру, не в больнице, не в банке, не в кафе, наконец, а именно в казино? Как будто другого места для нападения нет… К чему эта уловка? Изабелла словно очнулась. – Действительно, – сказала она, – я как-то об этом не подумала… Ведь целую легенду сочинил, мерзавец, спектакль разыграл, лишь бы заманить… А знаете, Костя, до этого мы никогда с ним не бились в закрытых помещениях. Однажды, например, схлестнулись в чистом поле. Я его тогда крепко отделала, еле копыта унёс… – Ему и теперь досталось, – напомнил я. – Сдаётся мне, что к такому исходу он был готов, и понял, что атаковать вас на открытой территории – дело бесполезное. И решил сменить тактику. Заманил в закрытое помещение. И не просто в закрытое, а в подвал. И не просто в подвал, а в подвал, где находится казино. А почему? – Да, почему? – эхом переспросила Изольда, сжимая виски тонкими пальцами. По-моему, она ещё толком не вышла из ступора. Я же, напротив, чувствовал прилив дедуктивного вдохновения. – Да потому, что именно закрытое помещение надолго сохраняет ауру бывавших здесь людей и происходивших дел, – авторитетно разъяснил я. –А уж какие люди ходят в казино и какие дела тут творятся, вы и сами знаете… – Вертеп, – заторможенно согласилась Изольда. – Особенно в задних комнатах, где ресторан, с девочками… Ну, и что? Я аж застонал – про себя, конечно. Не надо пугать начальницу всплеском эмоций. Тем более когда она в состоянии автопилота и соображает через силу. – Изольда Скуратовна! Атмосфера жадности и порока – естественная, можно сказать, наилучшая среда обитания для любой нечисти, – терпеливо произнёс я. – Здесь она, как рыба в воде. Это вам любой демонолог скажет. И получается, что лукавый с помощью Опохмелидзе вынудил вас продолжить бой на своём, так сказать, поле. В отличие от предыдущих схваток! В общем, засада… Вот тут до Изольды начало доходить. Она подняла голову и окинула меня знакомым скептическим взглядом. – Не очень-то оно ему помогло, это поле, – заметила она, и точёные ноздри нервно вздрогнули. – Схлопотал и смылся, как миленький… – А вы уверены, что смылся? – негромко задал я вопрос. И сам испугался собственных слов. У Изольды дёрнулось веко. – Ты думаешь, он где-то здесь? – спросила она шёпотом. – Затаился, подкрепляется местной злой аурой и может появиться вновь? Ты это хочешь сказать, Костя? – Не хочу, – признался я, не замечая, что Изольда впервые за три года работы обратилась ко мне на «ты». – Но вынужден допустить. Во всяком случае, не удивлюсь… Нечистый же! Дьявольская изобретательность… Начальница пружинисто вскочила на ноги. Ноги у неё были на загляденье – длинные и стройные. Вот ей-богу, как мужчина мужчину я Автандила понимаю очень даже хорошо… – Клинок! – произнесла она страшным голосом. И ринулась в помещение казино. Я рванул следом. Судя по представшей картине, за время нашего лестничного разговора в игорном зале произошли некоторые события. В углу валялся жестоко связанный Саша Кириллов. Рот у него был заклеен скотчем. В другом углу покоилась связанная и также лишённая слова Ванька. А что касается Автандила… Автандил непринуждённо сидел на игорном столе и болтал ногами, как ни в чем не бывало. Однако что-то в нём изменилось. В мертвенно-синем свете, затопившем подвал, было заметно, что взгляд его стал колючим и надменным, а выражение лица – жёстким и даже зловещим. Главное же – в руках он держал магический клинок Изольды, опрометчиво оставленный ею на зелёном сукне. – Что же это вы, гражданка Малюткина, разбрасываетесь холодным оружием? – незнакомым скрипучим голосом спросил Автандил, поигрывая шпагой. – А ещё офицер полиции… Нехорошо! Неосторожно! Рука Изольды выхватила из декольте и стиснула крестик. – Куда Автандила дел, поганец? – спросила она сквозь зубы. – Ну, уж так и поганец… – протянул Автандил. Вгляделся в яростное лицо Изольды, хихикнул и добавил: – Да здесь он, здесь! Не переживай! – Да здесь я, здесь, – плачущим голосом подтвердило со стены чучело крокодила. Глава седьмая Ни себе чего! Мой интеллект, развитый учёбой в Перепетуевской высшей следственной, мгновенно реконструировал события. Получив отпор, нечистый для вида исчез. Надо полагать, отступил на заранее подготовленную позицию. Позиция, скорее всего, находилась в ресторанных комнатах со стрип-площадкой и шестом, где разгорячённые VIP-клиенты Опохмелидзе имели обыкновение закатывать оргии. Там атмосфера порока гуще. Насосавшись негатива и укрепив таким образом силы, нечистый выждал, пока Изольда отлучится. После этого он вновь появился в казино, повязал Сашу с Ванькой и вытряс душу из Автандила. Душа, чтобы не путалась под ногами, была определена в чучело крокодила, а вакантное тело Опохмелидзе нечистый оприходовал. Вероятно, он знал о непростых отношениях между Изольдой и Автандилом и хотел нанести ей психологический удар. Но главное – главное! – магический клинок по небрежности Малюткиной попал к нему в руки, и отбиваться начальнице теперь нечем… – Ну что, Изольдушка, финита ля комедия, – мирно сказал прародитель зла. – Сколько верёвочке ни виться… Последнее желание будет, нет? Может, из пистолета хочешь в меня пальнуть? Так ты пальни, милая, пальни напоследок. Ни в чём себе не отказывай! Начальница молчала. Зато гневный прищур ореховых глаз был куда как красноречив. – Что, даже не поговорим? – огорчился лже-Автандил. – А ведь мы с тобой знакомцы старые. Да что там знакомцы! Я ж тебя, можно сказать, породил. Не ошибись я тогда с молнией… вечно путаюсь в этих вольтах с амперами… твои бы уже и косточки истлели. А так – живёшь, здравствуешь, у меня под ногами путаешься. Эх, надо было шаровую запустить, это бы наверняка… Начальница презрительно улыбнулась, но не проронила и слова. В этом смысле она сейчас напоминала партизана на допросе. – Ну, не хочешь общаться, и не надо, – рассудил нечистый, соскакивая со стола на пол. – Действительно, что время терять? И так уж пятьсот лет с тобой воюю. Много чести! Я тебя породил – я тебя и убью… Он взял шпагу наизготовку. Я кинулся вперёд, чтобы, согласно уставу полицейской службы закрыть начальницу грудью, однако лукавый сделал небрежный жест, и я со всего размаха налетел на невидимую упругую и совершенно непреодолимую стену. Заколотил по ней руками и ногами… да что толку… Изольда лишь покачала головой. – Слышь ты, козёл, не трогай её! – заорало чучело, пытаясь соскочить со стены. Нечистый дёрнул бровью, и чучело заткнулось, громко ойкнув. – Кто ж под руку говорит, – укоризненно сказал лже-Автандил. С этими словами он сделал стремительный выпад и… И ничего не произошло. Острие шпаги упёрлось в грудь Изольды, не причинив ей ни малейшего вреда. Начальница даже не шелохнулась. Лукавый недоуменно оглядел Малюткину, потом шпагу и даже потрогал кончик. – Острое, – сообщил он сам себе. – Что за фигня? Последовал новый выпад – ещё более стремительный. Результат тот же. Изольда стояла, как вкопанная, и лишь клинок, наткнувшись на грудь, гибко согнулся чуть ли не пополам. Лже-Автандил отступил назад. – Ага! – сообразил он. – Да ты, никак, бронежилетом утеплилась?.. … |
0 комментариев