Описание
В какой момент человек, идя на поводу собственных желаний, переступает черту, откуда возврат в прежнюю жизнь становится невозможным?Это каждый решает для себя сам. Но? как правило, совершив одно преступление, человек уже не может остановиться и приносит в угоду своему благополучию всё новые и новые жертвы.
Безнаказанность порождает чувство вседозволенности, когда неугодные подлежат немедленному уничтожению. Но от себя не убежишь, как ни бегай, и, рано или поздно, наказание за содеянное обрушится на виновника преступления, раздавив его. Даже если это наказание придет не извне, а из глубин собственной души…
Ведь в конечном итоге ни одно, даже самое незначительное преступление не остается безнаказанным!
Купить книгу: www.litres.ru/olga-morozova/zamok/
Характеристики
| Отрывок |
ЦВЕТОК ПАПОРОТНИКА Тебе не уйти от Меня, Я это тебе не позволю, Теперь ты навеки моя, Теперь преисподняя дом твой. Ульяна примеряла перед зеркалом новую блузку, попутно любуясь отражением. Всё-таки правду говорят в деревне, что она чудо как хороша! Народ зря болтать не будет. Вот и парни за ней по пятам ходят, и не только свои. Яков из соседней деревни даже свататься приезжал, но она отказала. Ульяна наклонила голову к плечу и вздохнула. Она Гришу любит. Он хоть и не красавец вовсе, но как посмотрит, сердце так и начинает колотиться, словно выпрыгнуть хочет, и в жар бросает. И он её любит, это Ульяна твёрдо знает. Сам сказал прошлой зимой, когда Новый Год отмечать собирались. Подкараулил её в сенях, обнял ручищами и приник к губам. А она сомлела, растаяла, даже воспротивиться не смогла, хоть бы для приличия. Так и застыла, пока он сам не отпустил. С тех пор они и встречаются. Осенью свадьбу играть собрались. Ульяна посмотрела голубыми глазами в глаза отражению и улыбнулась, тряхнув соломенными распущенными волосами. Высокая полная грудь колыхнулась в глубоком вырезе блузки, и Ульяна надела красные бусы, чтобы подчеркнуть белизну кожи. Конечно, она не одна такая раскрасавица в деревне, есть ещё Галина. У той тоже кавалеров пруд пруди, хоть взгляд и злой, а сама насмешливая, резкая, за словом в карман не лезет. В отличие от Ульяны, Галина чернявая, глаза чёрные, как бездонные омуты, того и гляди упадёшь туда, и не возвратишься. В деревне её немного побаиваются, вроде как ведьмой считают. Но Ульяна смеётся над этими предрассудками. Галина — ведьма?! Да Боже упаси! Обыкновенная склочная девка. Не позавидуешь её будущему мужу, если таковой отыщется. Хотя Ульяна всем сердцем желала, чтобы он поскорее отыскался. Знала она, что Галина тоже к Грише неравнодушна. Поговаривали, что ещё до Ульяны они встречались, и любовь у них была, но потом расстались, якобы из-за Ульяны. Гриша-то её старше на семь лет, поэтому, когда он в женихах ходил, она ещё девчонкой была. Но разве она виновата, что у них там не сложилось? Раз сразу не женился, значит, не особенно и хотел. А Галина теперь, хоть и приветлива с ней на первый взгляд, но иногда исподтишка как полоснёт глазами, словно ножом. Ульяне в такие моменты страшно становится, хочется убежать и спрятаться. Но она не подаёт виду, и Грише не жалуется. Да и что она скажет? Что Галина посмотрела недобро? Как бы чего не вышло? Он только посмеётся над её девичьими глупостями. Не запретишь же Галине смотреть на неё? И глаза выкалывать не будешь… Приходиться мириться. А недавно к Галине военный из города захаживать начал, она повеселела немного, и у Ульяны отлегло от сердца. Может, всё и наладится? Она вовсе не желает зла Галине. Наоборот, пусть будет счастлива, и ей так спокойнее. Счастливого человека на подлости не тянет. Ульяна надела юбку и красные туфельки. Завтра, седьмого июля, праздник Ивана Купалы, и она хотела вызвать восхищение и зависть подруг. И всё для него, для Гриши, чтобы понял, каким сокровищем обладает. Завтра они с Гришей, взявшись за руки, прыгнут через купалец, и скрепят свой союз невидимой нитью. Костёр обычно разводили невысоким, чтобы легко прыгать, и Ульяне до смерти хотелось испытать судьбу. Она, собственно, не верила ни во что такое, но кто знает… Праздник обещает быть весёлым и шумным, народу много соберётся — вся молодёжь из их деревни, и соседние приедут. Парни на Ульяну заглядываться будут, это и хорошо — пусть Гриша немного поревнует. Уж она-то одна не останется. А о том, как она присохла к нему, Ульяна будет молчать. Разве можно такое говорить парню? Сразу интерес потеряет, если поймёт, что она вся его с потрохами навеки. Утечёт, как от Галины утёк. Разве мало красивых да умных вокруг? Да и на их деревне свет клином не сошёлся. Ульяна покрутилась перед зеркалом, провела руками по тонкой талии и крутым бёдрам, сжала ладонями грудь. Скорее бы уж… Надоело в девках ходить. Но она до свадьбы ни-ни… бережёт самое дорогое — девичью честь. Если и это мужу не оставить, тогда что же? Разве тогда он сможет почувствовать, что она его и только его? Пускай оценит, что берегла, хранила… Да и потом пригодится, жизнь длинная, много чего случится может. Вдруг уходить соберётся? А она и бросит в лицо, что мол, всю себя тебе отдала, тобой одним жила, девичью честь тебе подарила, а ты… Глядишь, подумает, и останется. Такое, говорят, не забывается. А там дети пойдут, заботы, некогда о глупостях думать будет. Хотя мужскую психологию Ульяна подчас понимала с трудом. Разве этих парней разберёшь? Сегодня одной на ушко слова ласковые шепчут, уговаривают, в вечной любви клянутся, а завтра, смотришь, другой подмигивают. Сама Ульяна в вечную любовь не верила, и к мужским клятвам относилась насторожённо. Поэтому и старалась держать Гришу в напряжении, чтобы не воображал. Она сняла одежду, оторвавшись от отражения, и аккуратно сложила её на стул. Завтра наденет. А сейчас поздно, спать пора. Ульяна накинула на себя простенькую ночную рубашку, и прыгнула в мягкую постель. Голова её коснулась подушки, в нос ударили запахи луговых трав, остывающих после знойного дня, и она уснула, сохранив на розовом личике выражение задумчивости, смешанное с озабоченностью. Спала Ульяна до обеда, благо был выходной. Позавтракала свежим молоком с хлебом, и пошла на речку. Её подруга, Светка, уже была там. — Что-то долго спишь, подруга. — Светка растянулась на траве, блаженно закатив глаза. — Выходной ведь… — Ульяна работала в конторе бухгалтером. — А ты как здесь? — Аппараты доильные сломались, мастер пришёл, делает, а я сюда сбежала — жара, искупаться хочется. Придёшь вечером? — Конечно. А ты? — Ну, как без меня?! — Светка захохотала. — Как такое мимо меня пройдёт? Ты и папоротник искать пойдёшь? — Да ну тебя! — Ульяна махнула рукой. — И ты туда же! Повеселимся просто. Галина придёт? — Придёт, неужели останется. Ревнуешь? К ней же лейтенант ходит. — Язык у тебя, Светка, без костей! — Ульяна отвернулась, обиженная. Светка примирительно обняла её плечи. — Да шучу я, дурочка! Все знают, как Гришка тебя любит! Он про эту Галку и думать забыл, присушила ты его! Ульяна стряхнула её руку с плеча, но настроение испортилось. Светка встала с травы, собрала волосы и оделась. — Ладно, пойду. Ещё прогул запишут. До вечера. — Пока. — Ульяна разделась и вошла в воду. Зря она так резко отреагировала. Вот и Светка обиделась. А что случилось-то? Галину упомянула! Негоже всё-таки от неё как чёрт от ладана бегать, Ульяна ведь не маленькая. Она перевернулась на спину и подставила лицо полуденному солнцу. Спина её, опущенная в воду, ощущала холодное течение воды, несмотря на жару, а лицо обжигали прямые раскалённые лучи. Ульяна закрыла глаза и почти сразу испугалась. Будто в другом мире оказалась — что-то непонятное касалось её то ли руками, то ли щупальцами, обволакивало и пыталось утащить за собой. Перед глазами стояла непроницаемая тьма, и Ульяна поспешила их распахнуть. Мир снова вернулся на место и расцвёл яркими красками. Ульяна радостно и облегчённо рассмеялась. Глупая она всё-таки! Выдумщица и трусиха! Она окунулась с головой и поплыла к берегу. На берегу блаженно растянулась на траве, зажмурила глаза. Теперь на земле было не страшно, а очень приятно. Она полежала, пока не обсохла, и пошла домой — отдохнуть до вечера и привести себя в порядок. Мать вообще-то просила на огороде помочь, но Ульяна с ним возиться не любила, руки потом три часа отмывать придётся, а под ногтями так серо и останется. У Галины вон руки белые, ухоженные, с маникюром, и огород в порядке, и скотина… и как только ей удаётся? Может, и правду говорят, ведьма? А по ночам черти ей землю пашут? Матери дома не было, и Ульяна прошмыгнула к себе в комнату. Дом у них богатый, двухэтажный. Отец не пьёт, работящий, всё в дом тащит. Как говорится, полная чаша. В дочери души не чает — всё для Улечки, для доченьки любимой. И наряды, и образование. Пусть ни в чём нужды не знает. Мать иногда ругается — разбаловал девчонку! Но потом рукой махнёт, да пусть гуляет, пока молодая. Тем более не бездельница, работает, получку в дом несёт. А если невмоготу, отец работников наймёт, по хозяйству помочь. Многие в деревне завидуют им. А что завидовать? Работали бы лучше, то же самое бы имели! А то как ни мужик, так стакан мимо не пропустит, а на выходные в лёжку лежат. А отец капли лишней в рот не возьмёт — ни-ни! В будни в поле да на конюшне, в выходные на рынке. Когда тут пить? Да он и не любитель. Вечером иногда с матерью сядут на крыльце, обнимутся, да и запоют. Любо-дорого на них смотреть. И Ульяна радуется: хорошая семья у них, крепкая. Поговаривают, правда, хоть сама она и не слышала, что из-за богатства Гриша к ней сватается, но Ульяна даже думать об этом не хочет — разве она уродина, или калека какая? Слава Богу, красотой не обижена, да и умом вроде тоже. Ульяна бросила взгляд на часы. Скоро Гриша придёт. Она села перед зеркалом подкрасить лицо. Ульяна много косметики не любила. В её годы можно и так обходиться. Мазнула тушью ресницы, подкрасила губы. Пожалуй, хватит. Надела со вчерашнего вечера приготовленный наряд, покрутилась, придирчиво осматривая себя со всех сторон. Прямо барышня-крестьянка! Услышала на улице разговор и сердце дёрнулось — Гриша! Выбежала на крыльцо, зардевшись от удовольствия, поймала Гришин восхищённый взгляд, и стыдливо опустила глаза. Гриша о чём-то беседовал с матерью, они замолчали, как только увидели Ульяну, и та грешным делом подумала: уж не о свадьбе ли? Мать улыбнулась дочери: — Что же ты, доченька, кавалера не встречаешь? Битый час тебя у ворот дожидается! — Неправда, мама! Мы же договорились… — Правда, правда, за воротами на лавке сидел, еле уговорила во двор зайти. Скромный он у тебя! — Гриша! — Ульяна укоризненно посмотрела на парня. — Чего в дом-то не идёшь? Парень замялся. — Договорились же в девять, да я пораньше. Неудобно вроде… Вдруг занята? Посидел, покурил… Идём? — Пошли. — Ульяна взяла его под руку, втайне гордясь их близостью, и они пошли в сторону леса. Мать задумчиво смотрела им вслед, улыбка сошла с её лица, уступив место лёгкой озабоченности. На обширной поляне собралась толпа молодёжи. Галину Ульяна заметила издалека. Она стояла немного поодаль, беседуя с красивым парнем, не из их деревни. Парень балагурил, явно пытаясь произвести впечатление, Галина же отвернула лицо в сторону, всем видом показывая, что парень ей неинтересен. Но когда она, в свою очередь, приметила Ульяну с Гришей, повернулась к собеседнику, заулыбалась, засмеялась даже, обнажив ряд белоснежных ровных зубов. Лицемерка! Ульяна почувствовала раздражение. К тому же ей показалось, что Гриша, увидев бывшую возлюбленную, помрачнел. Тут к ним подскочила Светка и затеребила Ульяну за рукав: — Улька! Наконец-то! Я тут заждалась! — Она буквально вырвала Ульяну из Гришиных рук и затараторила: — Слушай, подруга! Вчера Витька-комбайнёр ко мне так и клеился, так и клеился! — Светка засмеялась. — Вы пойдёте, Светлана, завтра на праздник? — Она так смешно передразнила Витьку, что Ульяна невольно улыбнулась. Гриша помахал рукой парням и пошёл поздороваться. — С кем это Галина? Светка обернулась. — А я почём знаю? Не из наших, факт. Да что она тебе далась?! Какая разница? — Да я просто… — Ульяне стало неудобно, что она много обращает внимания на Галину. — Когда начинаем? — Сейчас стемнеет. Костёр уже горит. Девушки подошли к костру. Поленьев было немного, чтобы удобно прыгать. К ним подошёл Гриша и обнял Ульяну. У неё отлегло от сердца. И что, правда, она такая? Неспокойная. Ревнует без повода. Веселиться надо, праздник ведь! К ним подошли ещё парни и девчата, схватили их за руки, растащили в разные стороны, закружили в хороводе. Откуда-то появилось вино и стаканы, шумно разлили, выплёскивая темно-красные капли на траву, выпили, веселье набирало обороты. У Ульяны закружилась голова, стало легко и радостно. Лица вокруг нравились ей, она с интересом рассматривала новых парней, забыв на мгновение о Грише. Господи, хорошо-то как! Гришина рука снова нашла её запястье, и сжала. Ульяна обратила к нему разгорячённое лицо с капельками пота на верхней губе и засмеялась: — Здорово, весело, правда? Пойдём к костру! — Она схватила Гришу за руку и потянула в сторону, где разгорались поленья. Купалец был невысок и тих. Первые храбрецы уже начали прыжки, и над костром стоял визг и хохот. Прыгнула Светка, едва не задев подолом юбки пламя, но обошлось. Раздались хлопки. — Быть тебе с мужем в этом году! Смотри, не упусти суженого! — кричали ей со всех сторон. Потом ещё кто-то прыгал, и парами и поодиночке. Ульяна посмотрела на Гришу. — Прыгнем? Он пожал плечами. — Если ты хочешь… — Хочу, хочу! — Ульяна запрыгала на месте и захлопала в ладоши. Они разбежались и подпрыгнули в воздух, как можно выше, чтобы птицами перелететь над пламенем. Но в этот момент порыв ветра подхватил огонь, и красно-жёлтое огненное щупальце взметнулось в высоту и схватилось за подол Ульяниной юбки и низ Гришиных холщовых брюк. Когда они приземлились, к ним кинулись люди, стали тушить невесть откуда взявшимися полотенцами, кто-то умудрился вылить ведро воды. «Ох, и не к добру это! Не быть свадьбе!» — мелькнуло у Ульяны в голове, но Светка подскочила к ней со смехом и шутками: — Никак, подруга, вас сам Иван Купала отметил? — Что болтаешь! — Ульяна чуть не плакала. — Плохая примета! — Да дурь не говори! В огне страсти гореть будете всю жизнь! Ульяна немного успокоилась. А что, если права Светка? И будут они всю жизнь любить друг друга, как в первую ночь? Вместе же их пламя задело… вместе и гореть будут. А с милым она готова хоть на костёр… — Ну, успокоилась? Пойдём купаться! Вода, как парное молоко! — Светка побежала вперёд, мелькая в темноте белыми полными икрами, и Ульяна с Гришей побежали за ней. На берегу они с Гришей разделились, парни купались в одной стороне, а девушки в другой. Приличия соблюдали, хотя многие давно все запреты нарушили. Невдалеке мелькнула Галина, в белой вышитой блузке, но Ульяна не обратила на неё внимания. Светка разделась совсем, бесстыдно выставив на показ большие, слегка отвисшие груди и круглый живот, а Ульяна колебалась. — Ты чего, Уль, стоишь? Не будешь купаться? Давай, давай, скромница! Темно ведь, хоть глаз выколи! Сам чёрт сейчас тебя не различит, ну! Ульяна поддалась общему настроению и скинула одежду. И впрямь, красота! Чего стесняться? Да и темно уже… Они со Светкой зашли в воду, тёплую и чёрную, и Ульяна поплыла. Вода приятно остужала тело, обволакивая кожу нежно и бережно. Ульяна застыла на месте, озираясь по сторонам. Совсем рядом слышались тихие смешки и шёпот, чмокания, удары рук по воде, смех. Ульяне показалось, что кто-то обнял её, погладил по бёдрам и животу. Она не противилась, сейчас всё можно. Этот кто-то был так ласков и так осторожно её касался, что Ульяна совсем не испугалась. Даже если это не Гриша… Хотя ей очень хотелось, чтобы был он. Но от прикосновений ничего страшного не случится, никто не узнает. Совсем никто… В какой-то миг Ульяна готова была позволить таинственному партнёру большее, чем просто касания, она опустила руку вниз, но там было пусто. Ульяна разочарованно повернулась вокруг оси — возле неё никого не было. Она слишком далеко уплыла, или её отнесло течением. Крики и шум доносились от берега, очевидно, основное веселье шло там. «Вот дурочка! — Ульяна посмеялась над собой. — Водоросли за парня приняла, расслабилась! Берите меня всю! Идиотка!» — И поплыла к берегу, усиленно махая руками. Опять змеёю вползла ядовитая мысль, что Гриша мог вот так же гладить в воде Галину… Ульяна завернулась в простыню, поискала глазами Гришу, или Светку, на худой конец. Гриши не было, но Светка была здесь. Она уже оделась и причёсывала волосы. Волосы у Светки длинные, густые, цвета спелой ржи, она ими очень гордилась. — Ну, как? Хорошо? — Светка повернула к Ульяне голову, держа во рту шпильки. — Да. Гришу не видела? — Он тебя искал. Где ты так долго была? — Уплыла далеко, сама не заметила. Течение, что ли, отнесло? Немного страшно стало… будто кто-то за руку брал… — Ух, ты! Уж не водяной ли? Ему сегодня можно девок щупать. — Светка потянулась. — Хоть бы кто меня пощупал! Даже бы и водяной. Стосковалась я что-то… — Дурочка! Замуж выйди сначала, муж щупать будет. Так где Гриша-то? — Да здесь был. Цветок папоротника собирался искать. До утра, говорит, поищу. — Цветок папоротника? — Ульяна прыснула. — Он, часом, не пьян? — Да вроде нет. Если чуть-чуть… А ты сама трезвая, что ли? — Трезвая. А Галина где? — За деревом с ухажёром обнималась. Я что, слежу за ней? Ревнивая ты всё-таки, Улька! Ночь такая! Только о любви и думать нужно, а она всё о своём — где Галина, да где Галина! Папоротник ищет, вот где! И ты бы пошла, совсем Гришку истомила, поди. Ульяна оделась, отжала волосы и заплела косу. — Ладно, не бери в голову, пойдём к костру. Песен попоём. Светка взяла Ульяну под руку, и они пошли. — Странная, ты, Улька! Старомодная какая-то! — Какая есть, моё дело! — Дело-то твоё, но тогда не обижайся, Гришка мужик взрослый, долго ждать не будет. — Не лезь, сама разберусь! Я твоих советов не спрашивала. Тебе что, поговорить не о чём? — Буду молчать. — Светка обиженно примолкла. Девушки сели возле костра, кто-то чистым голосом затянул песню, они подхватили. Потом ещё. Парочки начали подниматься от костра и уходить в темноту, разбредаться кто куда. Гриши не было, и Ульяне стало тревожно. Где он? Светка положила голову ей на плечо, вздохнула. — Не сердись, Ульяша. Это я от злости. Несчастная я. — И в чём же твоё несчастье? Витька вон сватается… — Да коли бы я знала сама! Хочется чего-то, а чего, сама не пойму. Уеду я. — Куда? — В город. Учиться хочу. Надоело коровам хвосты крутить. — Да кому ты нужна в городе? — Может, там моё счастье бродит? — Глупая ты. Витька твоё счастье. Я-то вижу, как он на тебя смотрит… Любит… Светка ничего не ответила, прижалась к Ульяне теснее, повздыхала. Костёр догорал, почти все разошлись. Начинало светать. Ульяна поднялась с бревна. —Пойду я, Свет. Устала. А ты? — Краем глаза она заметила маячившего невдалеке Витьку. — Посиди, если хочешь. — Да уж посижу, домой больно неохота. Вить, ты чего там? Иди сюда! — Света махнула рукой, и парень бросился к ним. — Пока! — Ульяна помахала рукой и зашагала домой. Завтра выяснит, где Гриша был. Настроение у неё испортилось, уступив место тревоге и озабоченности. Светкины слова о том, что Гриша долго ждать не будет, запали в душу. А вдруг и правда не будет? Но мысль отмела — чувствовала, что будет, будет ждать. И само ожидание так же сладостно для него, как и для неё. Понимала, так же он томится ночами, как она, и сны такие же видит… срамные, горячие, от которых утром в краску бросает. То ценится, что с трудом достаётся, что выстрадано, вымолено долгим терпением. И, конечно, Светка, дура, не права… никуда он не денется, пока своего не получит. А получит только после хмельной свадебной гулянки и залихватских криков «Горько!», сопровождающихся нетерпеливыми поцелуями жаждущих остаться наедине молодожёнов. Ульяна зашла в дом, тихо пробралась к себе и легла на мягкую кровать. Несмотря на беспокойство, сон пришёл быстро, Ульяна разметала на подушке светлые волосы, укрылась одеялом и тихонько почмокала во сне губами. Утром Ульяну разбудили крики и настойчивый стук в окно. Она подумала — Гриша пришёл, извиниться хочет, что оставил вчера одну. Ульяна спрыгнула с кровати, накинула халат и раздвинула занавески. Прямо на неё уставилось лицо Светки с безумными глазами. Ульяна открыла окно. — Чего тебе? В такую рань подняла… — Со стороны реки стелился серебристый туман, и было прохладно. Ульяна поёжилась. — Господи! Улька! — Светка не могла отдышаться от волнения и быстрой ходьбы. — Там, у реки, Галину нашли! Ульяна сразу не поняла, о чём она? — Что значит нашли? Да скажи толком! — Она вдруг рассердилась на Светку за дурацкие выкрики. — Мёртвую! Утонула! Галина утонула! Господи помилуй! — Как утонула? Она же плавает хорошо… — Сама не знаю, лежит на берегу, не дышит. Голая совсем, срам-то какой… — Кто нашёл-то? — Мальчишки с утра на рыбалку пошли, подальше того места, где вчера костёр жгли, а она у самого берега лежит в воде, волосами за корягу зацепилась. Поэтому, наверное, и не унесло течением. — Господи! Ужас какой… — Пойдём на берег, там вся деревня собралась, участковый тоже там, говорят, следователя из города вызвали. — А что я там делать-то буду? Я покойников боюсь. Гриша там? — Нет его, пойдём, послушаем, что говорят. — Ладно, оденусь только. — Ульяна вдруг подумала, что стоит послушать, о чём в деревне шепчутся. Вдруг, что интересное услышит. Около реки собралась толпа. Говорили тихо, стараясь не шуметь — смерть вызывала уважение. Тело накрыли, и потому, что оно было накрыто полностью, Ульяна поняла, что это окончательно и бесповоротно. В глубине души шевельнулось что-то вроде жалости к Галине, ставшей вдруг совершенно не опасной и не красивой, а, строго говоря, вообще никакой. Просто телом, которое через три дня зароют в землю, а вскоре и вовсе забудут. Ужасно умереть молодой. Ульяна содрогнулась. Рядом с телом голосила мать Галины, оплакивая безвременно ушедшую дочь, грозила кому-то кулаком, бросалась на грязный кусок ткани, скрывавшей тело. Мать у Галины больная, работать толком не может, отец пару лет назад сгорел от водки. Галина у матери единственная опора, с ней она все надежды связывала. Совсем одна теперь останется… Ульяна вперила в землю неподвижный взгляд. Тяжко ей стало, душно. Расстегнула ворот платья, повернулась и пошла назад. Надо к Грише зайти. Возле Гришиного дома остановилась, замешкалась. Вдруг его нет? Что матери сказать? Клавдия, Гришина мать, сидела у порога. Увидев Ульяну, встала, пошла навстречу. — Уленька! Что происходит-то там? Куда все бегут? Ульяна махнула рукой. — Галина утонула. Утром на берегу нашли… Клавдия закрыла рукой открывшийся рот. — Господи! Что ты говоришь! Утонула! Горе-то какое! Господи! Так ты сама её видела? — Видела. Накрыли уже… Участковый там, следователя вызвали из города. Теть Клав, а Гриша дома? — Спит. В аккурат утром пришёл. Я спала, не слышала. Встала скотину кормить, смотрю, он на сеновале спит. Разбудить? — Нет. Не нужно. Я попозже зайду. — Хорошо, Улечка, как знаешь… — Клавдия качала головой. — Ну, надо же! Галина! Ульяну её причитания раздражали. «Как убивается-то! Будто родственницу потеряла! Неужели у них с Гришей так серьёзно было? Может, она и свадьбы нашей не хочет?» Ну, тут уж дудки! Ульяне всё равно, кто на что рассчитывал, она своего счастья не упустит, тем более теперь. Похороны пройдут, все и успокоятся. Выпила лишнего, небось, да купаться пошла. А там течение холодное, ногу свело, или сердце схватило… кто теперь разберёт? Ульяна пошла домой. Мать накрыла на веранде стол для завтрака. Ульяна села, налила молока, хлеба отрезала свежего по своему обыкновению. Подняла на мать глаза: — Новость слышала? — Соседка сказала. Ужас, да и только! Что люди-то говорят? Ульяна пожала плечами. — Да ничего… шепчутся только, шепчутся, а о чём, не разберёшь. А что шептаться-то? Праздник был, выпили, купались… Кто в темноте увидит? Может, это нечисть её заморочила? Русалка или водяной? — Пришла к Ульяне вдруг спасительная мысль. Мать ласково потрепала её по голове. — Ну и дурочка же ты у меня! Сколько здесь живу, а про нечисть не слышала. Тем более, чтобы она кого-нибудь топила! — Вчера же Иван Купала был. Забыла? — Ничего я не забыла. Вроде ещё пока не древняя старуха, чтобы утром забыть, что вечером было. Не нечисти доченька, бояться нужно — людей. — Людей? Ты что-то знаешь? — Да нет, соседка что-то болтала, вроде у неё на шее синяки были. Вроде как пальцы… Задушили, значит… Ульяна чуть не поперхнулась молоком. — Задушили? Вот это новость! — Да это я так, сплетни пока, слухи… Толком никто не знает. А вон и твоя всезнайка идёт! Спроси-ка у неё! — Ульяна проследила за взглядом матери и увидела Светку, входящую в калитку. — Садись, охолони! Молока выпей. Что там? Светка тяжело плюхнулась на стул. Посидела, отдуваясь, махая на себя руками. Залпом выпила кружку молока, бросила в рот кусок хлеба. — Увезли. Вскрытие делать будут. В городе. Мать с ними поехала. Жалко тётю Надю! Как она теперь, без Галки? — Так она утонула? — Ульяна пристально уставилась на Светку. — Не знаю, она накрытая была. Говорят, задушили, а потом в воду бросили. Синяки вроде на шее. Господи, прямо шекспировские страсти! Гришку видела? — Нет. Спит он, дома. Я будить не стала. Потом схожу, к вечеру. — Ладно, сидите, мне на работу пора. Ты в контору пойдёшь? Ульяна вдруг вспомнила, что сегодня рабочий день. Посмотрела на часы, чуть не опоздала, забыла совсем. Будто смерть Галины освободила её от работы. Вытерла губы, встала из-за стола, наскоро, на ходу, прибрала волосы, и направилась в контору. Небось, простят опоздание, не каждый раз люди тонут… В конторе было тихо. Ульяна прошмыгнула в свою комнату и уселась за стол. Достала бумаги, попробовала считать. Цифры перед глазами сливались, она путалась, постоянно сбивалась, опять начинала пересчитывать. В конце концов с отвращением отодвинула бумаги в сторону — никуда работа не денется, срочного ничего нет, а то, что есть, и потом сделать можно. Подпёрла подбородок кулаком и задумалась — вот ведь как в жизни бывает. Был человек, и нет человека. Думал о чём-то, страдал, хотел чего-то, и всё пшик оказался. Кому теперь его чаяния нужны? Канул в бездну, как и вовсе не существовал… Неужели со всеми так происходит? С кем раньше, с кем позже… Да и есть ли разница, когда перед Богом предстать? Год плюс, год минус… Всё едино. Дверь скрипнула, и Ульяна вздрогнула, подняла глаза. Это был председатель, Иван Демьяныч. Он удивлённо уставился на Ульяну, словно привидение увидел. — Уля? Ты здесь? — А где же мне быть? Рабочий день ведь… — Да, конечно… — Демьяныч потоптался на месте, словно соображая о чём-то, — ты вот что, Уля… У тебя, кстати, срочное что есть? — Да нет. — Ульяна пожала плечами. — Ничего. — Вот и отлично. Ты иди домой, Уля, я тебя на сегодня отпускаю. День такой… Иди… Следователь сейчас придёт, поговорить надо… … |
0 комментариев