Описание
Бойтесь своих желаний, вдруг они могут исполниться? А ведь даже у луны есть тёмная сторона.Именно со своей второй сущностью, впитавшей в себя все то, что на протяжении жизни откладывалось, забывалось, предавалось, пришлось встретиться Марку, обычному парню, чья жизнь в один прекрасный день пошла по иному, странному, и плохо поддающемуся логическому объяснению пути.
Пути, с которого уже невозможно будет свернуть. Пути к звездам.
Приобрести книгу: www.litres.ru/egor-urzov/chelovek-kotoryy-zazhigaet-zvezdy/
Характеристики
| Отрывок |
Человек, который зажигает звёзды «Над нами одно небо, над нами одни звёзды» Глава 1 Приветствие Здравствуйте! Меня зовут Марк. Марк Адамович Вильштейн. Звучит немного дико для русского уха, не правда ли? Марком меня решила назвать бабушка, видимо, ничего более пафосного ей в голову не приходило. Классическая женщина, выросшая в Советском Союзе, где всё иностранное было под негласным запретом, могла выбрать две дороги. Она могла назвать своё чадо патриотическим и ультрамодным в те времена именем, пополнив тем самым ряды Владленов и Ни-нелей, или, прикоснувшись к запретному, тайком поглядывая зарубежные сериалы, которые ей каким-то чудом удавалось доставать из-под прилавков, придумать нечто оригинальное! Так рождались в своё время Хуаны Андреевичи Гринько, или Анжелики Ивановны Поповы. Представляете, как бедным де-тям доставалось в школе? Удивительно, как им удавалось вы-расти более-менее адекватными людьми, не затаив при этом злобу на весь мир, а в частности, на своих обожаемых родите-лей, осмелившихся так жестоко над ними пошутить. К счастью, моя любимая бабушка относилась к третьей, более малочисленной категории. Её отец был белогвардейским офицером, погибшим в первые дни революции. Она с детства рассказывала нам с сестрой истории о нём. Именно от него я унаследовал фамилию Вильштейн. Поговаривали, что наш род берёт начало от древних кельтских племён, непонятно какими ветрами занесённых в центральную часть России, но я никогда не придавал этому особого значения. Какая, в конце концов, разница, где твои предки убивали мамонтов. Так вот, уже взрослой девушкой моя бабка осознала своё место в жизни. Она искренне не понимала людей, борющихся с прави-тельством посредством митингов или даже терактов. Какая разница, кто стоит у власти, считала она. Свою миссию она видела в том, чтобы попробовать сохранить богатое духовное и литературное наследие страны, упорно подчищаемое совет-ской властью. Наверное, только так можно объяснить тот факт, что красивая молодая девушка добровольно похоронила себя в небольшой библиотеке провинциального городка, в ко-тором прожила всю жизнь. В этой библиотеке было всё! От справочников для садоводов до учебников по квантовой меха-нике. Также там хранилось немного духовной литературы, пе-реживавшей свои не самые лучшие времена. Наверное, имен-но благодаря ей я обзавёлся своим вторым именем Адамович. Мой папа был высоким, рослым мужчиной со светлы-ми глазами и огромными волосатыми руками, которые с лих-вой компенсировали загорелую лысину. А ещё у него были усы! Огромные рыжие усищи! Которые, можно сказать, были его гордостью. Мой отец никогда не разделял высоких идеалов своей матери. Его мысли всегда витали вокруг простых материальных ценностей. Как истинный сын новоявленной утопии, после окончания школы он устроился рабочим на за-вод. Понятия не имею, что он там делал, но одно я запомнил точно ‒ запах машинного масла, который, казалось, настолько въелся в его плоть, что даже подумай он сменить работу, его поры всё равно, вместо солёной жидкости, смазывали бы его кожу первосортным машинным маслом. Моя сестра, Елена Адамовна Вильштейн, всегда люби-ла отца. Как ни странно, с самого раннего детства она предпо-чла куклам разные шурупы и гайки, которыми была завалена вся квартира. Я же в свою очередь, был крайне далёк от всего этого. Часы напролёт я просиживал в пыльной библиотеке, в полупустом читальном зале, погружаясь в различные дивные миры. Я был пиратом и отважным корсаром на службе её ве-личества, я открывал новые земли, странствуя на волшебных птицах, и бороздил просторы космоса на летающих тарелках. Мой внутренний мир для меня был куда любопытнее мира внешнего, такого скучного и предсказуемого. И каждый раз, закрывая тяжёлые двери библиотеки, ставшей для меня неким порталом в другое измерение, я испытывал лёгкое разочарова-ние. Опять школа, в которой древние словно мир бабульки пытались вбить мне в голову информацию, абсолютно мне не интересную, одноклассники, которых я считал круглыми иди-отами. А затем дом, сестра, периодически колотившая меня и повторяющая любимую фразу. «Марк, ты человек пропащий!» Отец, которому всегда было не до меня, и мать, кроткая серая мышка, подрабатывающая бухгалтером на хлебобулочном предприятии. Как же я ненавидел свою жизнь, но каждое но-вое утро я встречал с улыбкой, представляя себе, сколько но-вых миров мне предстоит открыть. Как говорилось выше, своим редким именем я обязан бабушке, пользовавшейся в семье непререкаемым авторите-том. Овдовев в сорок семь лет, Клара Павловна Вильштейн целиком переключилась со своей жизни на нашу, в кратчай-шие сроки взяв в свои крепкие руки все бразды правления. Но вскоре, после тщательной рекогносцировки местности, к сво-ему глубочайшему разочарованию, наш маленький генерал увидел реальное положение дел. Своего сына ей было воспи-тывать слишком поздно. В его голове, уже практически отка-зывавшейся принимать новые знания, чётко закрепились все моральные устои, и его жизненные планы не шли дальше вы-полнения пятилетки в три года и новой квартиры как у колле-ги Кашкина, проработавшего на заводе на полгода больше Адама. Кандидатура моей матери отпала так же быстро. Это была тихая кроткая женщина, никак не вписывающаяся в Некрасовские идеалы: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт». Её мнение целиком зависело от мнения мужа, а его жизненные позиции мы уже разобрали. Следующей по старшинству шла моя сестра, вот тут бабушка встретила до-стойного соперника. Похоже, гены моих предков, перескочив через поколение, нашли пристанище в её хрупком одиннадца-тилетнем тельце. Долго и упорно бились эти две женщины, яростно пытаясь переломить моральные устои друг друга, и не смотря на откровенное преимущество одной из них в знаниях и в опыте, вторая не сдавалась, с лихвой компенсируя свою незрелость неуёмной энергией и великолепной закалкой клас-сической советской школы, научившей детей отвергать все самые разумные доводы, не вписывающиеся в её идеологию. После кровопролитных сражений, из которых обе стороны умудрились выйти с гордо поднятыми головами, пристальный взор бабушки пал на самого младшего члена семьи. Меня. И тут она с удивлением обнаружила прекрасный холст. Родители и учителя давно поставили на мне крест. Изо дня в день я слышал только то, что мне надо быть серьёзнее, внимательнее, думать о будущем, думать о стране, потому что это мой долг и прочее и прочее и прочее. Обычно я никогда не дослушивал до конца, быстро переключаясь между внешним миром и своей внутренней твердыней, служившей мне надёжной защитой от всех превратностей судьбы. «Послушай, Маркуша, ‒ часто говорила бабушка, когда я обычно допоздна засиживался у неё в библиотеке, вместо того, чтобы, как все нормальные дети, бегать, шалить, рез-виться на солнышке. ‒ У тебя великое будущее, не слушай ты этих тупиц, они видят лишь то, что им говорят видеть, абсо-лютно не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Этот мир прекрасен и полон чудес, но люди слепы, они не в состоянии их увидеть. Вот в этом-то и заключается твоё пред-назначение, однажды ты откроешь им глаза, покажешь им всю красоту нашей Вселенной. Главное верь и не предавай себя!» Сейчас мне двадцать четыре. Моя бабушка умерла, ко-гда мне было тринадцать, но я до сих пор вспоминаю её прак-тически каждый день. Несмотря на громкое имя, я ничего не добился в жизни. Первым моим разочарованием была школа: я никогда не считал себя гением, но и полным кретином, как большинство моих одноклассников, тоже не являлся. Но, не-смотря на это, аттестат я получил с тройками. И не потому, что был глупее других, как мне бы хотелось считать. Просто порой мне не хватало усидчивости, порой внимания, и самое главное, я до сих пор не научился держать язык за зубами. Многие считали это проблемой. А меня всё устраивало. По крайней мере, я старался быть честен, хотя бы с самим собой. Дальше я поступил в университет, я долго выбирал специаль-ность, хотя, если честно, мне было абсолютно плевать. С од-ной стороны все кричали о перенасыщении страны экономи-стами, юристами, маркетологами и прочей нечистью, и о то-тальном дефиците инженерных специальностей, а с другой орали о полном отсутствии квалифицированных экономистов, юристов, и прочего офисного планктона. «Ты мужчина. И должен содержать семью. Спустись с небес на землю, хватит витать в облаках» ‒ гудели у меня в голове слова отца, сказанные однажды вечером и повторенные добрую сотню раз в самых невероятных интерпретациях. Я нашёл компромисс. Поступил в технический университет, на полуэкономическую, полутехническую специальность, свя-занную с транспортом. В общем, как и сам ВУЗ. Не могу ска-зать, что я был недоволен выбором. Но практически каждый вечер, сидя в одиночестве в своей комнате, когда родители ложились спать, моё сердце грызла непреодолимая тоска. Кое-как мне удавалось находить временное убежище в выдуман-ных другими людьми мирах, среди друзей, в объятиях молодых девушек. И поначалу это помогало. Но лишь поначалу. Вскоре многие книги стали вызвать у меня явное отторжение. Я не хотел жить в мирах, построенных кем-то для других. Я хотел сам быть архитектором чужих грёз. С выходом из школы круг моих друзей стал уменьшаться всё стремительней, постепенно превратившись в маленькое колечко, вот-вот грозящее исчезнуть. Когда прошла первая влюблённость, пережитая мной, как и практически любым другим человеком, довольно тяжело, но, безусловно, ярко, отношения к девушкам резко изменились. Мне было хорошо с ними, но я прекрасно понимал, что и без них моя жизнь не закончится. Это вгоняло меня в ещё большее уныние. И так я стал постепенно замы-каться в себе. Годы шли, и с каждым прожитым днём моё внутренне недовольство возрастало; порой мне казалось, что где-то за мной, приблизительно на метр выше головы, летает маленькая злобная грозовая тучка, с сердитой рожицей посе-редине, и периодически, гневно потрясая кулачками, швыряет в меня молнии, при этом выкрикивая всякие ругательства ба-бушкиным голосом. Вот такая у меня буйная фантазия, из-за неё я до шестнадцати лет боялся спать с выключенным светом, постоянно зарываясь с головой под одеяло. Она всегда была моим величайшим даром, но в то же время и моим вели-чайшим проклятьем. Порой я завидовал людям, для которых стабильная работа, семья, и машина в кредит были основным смыслом жизни. Завидовал, и в то же время сочувствовал. Я хотел другого. Основная проблема была в том, что я не знал, чего я хотел, и не знал, как этого достичь. Но одно я точно знал: чего я не хочу. И этот список был на удивление огром-ным, хотя со многим из него приходилось мириться. И это де-лало рожицу на моём облачке всё более и более сердитой. Дни шли. Вскоре я закончил университет. Красного в моём ди-пломе было лишь маленькое пятнышко, поставленное хоро-шим вином, которое меня уговорили выпить одногруппники на маленьком междусобойчике в честь завершения учёбы. Учитывая то, что я вообще не пью, для меня этот бокал пока-зался сродни бездонной бочке, или не опустошаемому кубку Тора. У меня была работа, не самая плохая, я даже работал по специальности. Занимался перевозками в одной небольшой фирме, специализирующейся на распространении печатной продукции по киоскам и магазинам. Распространял чужие ми-ры, упакованные в красивые обложки. Забавно, ведь многие из творцов уже давным-давно покоятся в могиле, а их творения, их мечты и идеалы живут, с каждым днём вовлекая в себя всё новые и новые умы. Разве это не истинное бессмертие? Но что-то я отвлёкся, со мной такое часто бывает. Ну, так вот, вернёмся к реальности. Как ни странно, я получал неплохие деньги и довольно быстро шёл по карьерной лестнице, как го-ворило моё окружение, во многом из-за моей харизмы. Хотя я сам с трудом понимал, о чём они говорят. Ну, раз говорят, значит, им виднее. В личной жизни у меня всё было в порядке. Не знаю, почему, но у меня никогда не получалось лёгких от-ношений, может быть, дело во мне, а может быть, в тех де-вушках, которых я выбирал, но все мои отношения длились не меньше года, и все были с далеко идущими планами, иногда даже и с моей стороны. Ну и, естественно, все они заканчива-лись одинаково. Осыпанный «любезностями», я молча воз-вращался к себе домой, и на протяжении последующих меся-цев двух, периодически то тут то там чувствовал запашок под-гнивающих отношений. Редко у кого хватает ума и силы воли сразу похоронить мёртвую любовь, особенно если ты молод. Сейчас же мои отношения били все рекорды. Она была прекрасна. Красива, умна, интересна, и любила меня без памя-ти. Чем не идеал? Все вокруг говорили, что мне пора женить-ся, мол, возраст подходящий, да и девушка лучше некуда. Хватай, пока не убежала! Почему же мне так тошно станови-лось от всего этого? Так тошно и тоскливо. Два недели назад мне перестали сниться сны. Вообще перестали. Я чувствовал, что ещё чуть-чуть, и мой воздушный замок канет в пучину житейских невзгод, а заново построить его у меня не будет ни сил, ни желания. Я часто возвращался домой пешком. Благо от работы было не так далеко. Мы, вместе с моей невестой, снимали ма-ленькое уютное гнёздышко на двенадцатом этаже. За десять минут до окончания рабочего дня начался дождь. Сейчас во-всю на улице царствовало лето, со всеми его дурманящими за-пахами и невыносимой жарой. Но последнее время, видимо, показывая характер, лето заливало город проливными ливня-ми. Мои соседи заворчали. Порядочные клерки не мокнут под дождём. У них у всех были при себе маленькие чёрные зонти-ки, а в десяти метрах от здания, в котором нам повезло рабо-тать, их на служебной стоянке ждали маленькие недорогие ав-томобили, как раз подходящие им по социальному статусу. Чем не идиллия? Но я всегда любил дождь. С самого раннего детства. Никогда не подозревал, что именно эта безответная любовь к стихии в один прекрасный день коренным образом перевернёт мою жизнь. Глава 2 Этот больной безумный мир Вечерело. Несмотря на относительно ранний час, из-за туч, отрезавших наш мир от всевидящего ока солнца, на город постепенно наступала ночь. Редкие прохожие, спрятавшись под дутыми зонтами, торопливо семенили по мокрому асфаль-ту, стараясь как можно быстрее спрятаться в свои уютные тёплые норки. Забавно: когда-то все мы вышли из воды, и, по-хоже, большинство подсознательно затаило на эту жидкость обиду. Я шёл медленно, размеренной походкой. Не вижу смысла торопиться, особенно учитывая тот факт, что сильнее промокнуть мне не удастся даже при всём желании. Остановившись напротив светофора, я лениво наблю-дал за металлическими коробочками, прорезающими насту-пающий сумрак яркими лучами. Прямо напротив меня, сияя всем телом, слегка размытым из-за разделяющей нас пелены дождя, на меня нахально уставился красный человечек. Нагло уперев руки в ярко-красные бока и широко расставив ноги, он, ухмыляясь, разглядывал меня. Я, стараясь не обращать внима-ния на задиру, стал оглядываться по сторонам, силясь найти то, на чём можно остановить взгляд. И, как всегда, нашёл. Удивительно, но самые разные рекламные объявления, на ко-торые ты в обычное время даже и не взглянул бы, становятся безумно интересными, стоит заскучать. Наверное, это какой-то рекламный ход. По крайней мере, неделю назад, ожидая приёма у врача, я досконально изучил не только три таблицы о вреде курения и алкоголя, но и приступил к великолепной и занимательной статье, доказывающей преимущества грудного кормления младенца перед сухими смесями. Слава богу, моя очередь подошла. И вот, следуя этой занимательной традиции, я уставил-ся на одинокую бумажку, приклеенную к светофорному стол-бу. Как ни странно, красный человечек никак не уступал место зелёному собрату, так что мне ничего не оставалось, как поднести лицо почти вплотную, силясь разглядеть расплывающиеся надписи. «Требуется человек, зажигающий звёзды» ‒ гласила табличка. А снизу, там, где обычно весёлой бахромой свисали бумажки с номерами контактных телефонов, сейчас висел все-го один маленький листочек. Трижды перечитав объявление, я пожал плечами. Похоже, это очень популярная работа, зажи-гать звёзды. Ну или местная детвора от нечего делать поотры-вала торчащие обрывки. Выпрямившись, я задумчиво сделал шаг вперёд, и тут же был встречен яростным воем гудка и скрипом тормозов; следом за этим волна успевшей пропитать-ся грязью воды окатила меня с ног до головы, а буквально в паре сантиметров от моего насквозь промокшего тела про-мелькнул огромный стальной жук. Чёрт. Запоздало дёрнув-шись, я очутился на тротуаре. Моё сердце билось с такой ча-стотой, что, казалось, вот-вот проломит грудную клетку. А с противоположной стороны улицы на меня нахально уставился светящийся красный человечек. Что за чертовщина! Ему давно пора погаснуть. Но, похоже, этот нахал и не думал уходить. Я засёк время. Шесть двадцать четыре. Стоило мне оторвать взгляд от часов, как в нагрудном кармане что-то завибрирова-ло, а шум дождя смешался с приятным мотивчиком старой рок-группы. Пристально уставившись на красного забияку, я на ощупь достал телефон, и, нажав на зелёную трубочку, под-нёс к уху. ‒ Слушаю, ‒ проговорил я. ‒ Привет, малыш, у тебя всё в порядке? На улице такой ливень, а тебя всё нет. Я волнуюсь, ‒ раздался в трубке высо-кий голосок, со скоростью пулемётной очереди засыпавший меня вопросами. ‒ Мне захотелось прогуляться, ‒ выдавил я. Конечно, проще было соврать, что мол, машина не завелась, поэтому пришлось идти пешком. Но это было не в моих правилах, с детства моя фантазия и язык всегда опережали голову, из-за этого всю жизнь я слишком много врал. Без злобы и без цели, так сказать, из любви к процессу «выдумывания». Тем не ме-нее, саму ложь, как факт, я терпеть не мог. ‒ Ты что, ты же простынешь! У тебя слабое горло! А ну, живо домой! ‒ затараторил высокий голосок с удвоенной скоростью. ‒ Да я почти дома. Прости, не могу говорить, трубку заливает вода. Целую, ‒ и, не давая ей вновь обрушить на меня поток вопросов, требований и возмущений, я быстро положил трубку. А этот гад никак не уходил. Я взглянул на часы, мер-цающие на дисплее телефона. Шесть двадцать девять. Насколько я помню, светофор на этом промежутке должен переключаться каждые три мину-ты, а это я знал наверняка, так как пересекал его минимум дважды в день, независимо от того, возвращался я пешком или ехал на машине. Странно, может быть, сломался? Хотя разве тогда он не должен мигать, а то и вовсе потухнуть. Задумчиво оглядываясь по сторонам в поисках ответа, я вновь наткнулся на странное объявление, и совершенно машинально протянул руку и оторвал последний листочек. Рассеянно повертев клочок бумажки в руках, я невзна-чай поднял глаза. На месте хулигана стоял добродушный зе-лёный парнишка, призывно манящий меня на обратную сто-рону дороги. Чудеса, да и только. Сунув ненужную бумажку в карман пиджака, я быстрыми шагами пересёк улицу, чувствуя, как холодная жижа хлюпает в новых туфлях. ххх ‒ Ух! Да ты же совсем мокрый! Ну как можно быть та-ким безответственным, взрослый человек, а ведёшь себя как ребёнок! ‒ хлопотала вокруг меня Карина. Эх. Взрослый человек, а кажется, совсем недавно пря-тал дневник под ковёр в гостиной, чтобы мама не увидела оче-редную двойку. А тут уже взрослый человек. Странно, но мне никак не удавалось почувствовать себя взрослым. Я всегда чувствовал себя либо ребёнком, для которого радуга ‒ это не-объяснимое чудо природы, приводящее в дикий восторг, либо стариком, чертовски уставшим от окружающего мира. В по-следнее время доминировало второе состояние. Я начинал уставать от всего вокруг, да и от себя в частности. Каждый день одна и та же работа, одни и те же заботы. Лишь изредка удавалось глотнуть свежего воздуха, встретившись с друзьями, но в последнее время наши встречи становились всё реже и реже, и всё безрадостней и безрадостней. Может, мы и вправду становились старше? Как же я этого не заметил? В этом плане я всегда завидовал Карине. У неё в голове всё было давным-давно разложено по полочкам. Её цели были просты и незамысловаты. Дом. Семья. Достаток. И она делала всё воз-можное и невозможное, чтобы как можно быстрее добиться желаемого. Её жизнь давным-давно была расписана до глубо-кой старости. А заодно она расписала и мою. Для меня всегда было большой загадкой, почему такая девушка, как она, выбрала меня. Она была умна, красива, а уже этих двух качеств должно хватить девушке, чтобы её жизнь сложилась так, как она захочет. И из всего ассортимента презентабельных накачанных красавцев, обладающими аналогичными планами на жизнь, она выбрала меня. Я не был красив, не обладал фигурой Аполлона, и мои мысли были слишком спутаны, может быть, я был ещё ребёнком. По край-ней мере, я склоняюсь к этому варианту. И, как ни странно, пройдя через все двадцать четыре года, ребёнок не повзрослел. Местами озлобившись, взяв в обе руки по острой заточке, он с любопытством изучал окружающий мир, вспарывая его наизнанку, чтобы увидеть суть, а когда его броня трескалась, он моментально старел, с безучастной апатией взирая на окружающий мир через полузакрытые старческие веки. Наверное, у меня было раздвоение личности. По крайней мере, начальная стадия. ‒ Вот, не дай бог, ты простынешь… а это ещё что та-кое? ‒ возмущалась моя вторая половинка, выразительно уста-вившись на меня синими (именно синими, не голубыми, а си-ними, с необычайным узором) глазами, которые я всегда обо-жал, держа в одной руке мой насквозь промокший пиджак, под которым образовывалась небольшая лужица на паркете, а во второй зажав маленький клочок бумаги с набитым на нём номером телефона и тремя загадочными буквами, ГКС. Ка-жется, она давно со мной разговаривает, это хорошо, значит, хотя бы частично уже выговорилась. ‒ Оторвал по дороге, знаешь, там такая забавная исто-рия приключилась, ‒ начал оправдываться я, но был резко прерван. Подлетев ко мне со скоростью реактивного самолёта и неотвратимостью набравшего ход локомотива, прелестное создание замерло в паре сантиметров от моего лица, шумно выдыхая воздух аккуратненьким носиком, явно не предназна-ченным для такой грубой работы. Затем последовала знамени-тая немая сцена, продолжавшаяся секунд тридцать. Чёрт, ка-кие у неё красивые глаза, особенно когда она злится. Не вы-держав, я попытался поцеловать её, но стоило мне прибли-зиться на пару миллиметров, как Карина, резко выпрямившись и удостоив меня ещё одним ледяным взглядом, широкими ша-гами направилась в спальню, на ходу разорвав и выбросив ма-ленький клочок бумажки и громко хлопнув дверью. Часы пробили восемь. Да именно пробили. В самом углу у меня стояли массивные антикварные часы, доставшиеся мне от прабабушки, почти маленькая семейная реликвия, пом-ню, как в детстве я обожал садиться рядом с этим исполином, разглядывая мельчайшие трещинки, со временем испещрив-шие их лакированную поверхность. Улыбнувшись, я медленно поднялся с дивана и напра-вился на кухню. Почему-то мне кажется, что сегодняшний день я забуду не скоро. ххх Утром жизнь постепенно вернулась в привычное рус-ло. Ночь я провёл на диване в гостиной. Не то, чтобы ссора была настолько сильной, чтобы меня не пускали в спальню, да и вряд ли я бы позволил с собой так обращаться, а Карина опустилось бы до такого. Нет, просто я не хотел лишний раз видеть её раздражённое лицо, для меня было гораздо проще переждать шторм в тихой гавани, укрывшись пледом, попивая чай с слегка поджаренным сэндвичем и бездумно пялясь в те-лек. Где-то около трёх часов ночи, я проснулся от того, что кто-то аккуратно забирается ко мне под одеяло. ‒ Прости, малыш, я немного погорячилась, ‒ прошеп-тала она мне на ухо. Я же молча, не открывая глаз, притянул её себе. Мир был восстановлен, теперь можно его закрепить. А когда рассвело, меня разбудил не отвратительный шум будильника, издающего весьма мелодичные звуки гитары, за полгода настолько опротивевшие мне, что я даже на уличных музыкантов стал глядеть с яростью, стоило им лишь слегка коснуться своего инструмента. Нет, утро началось про-сто замечательно, с запаха свежезаваренного кофе и шума ши-пящей на сковородке яичницы, прожаренной с обеих сторон, как я люблю. Оу, а что это за запах? Кажется, где-то рядом ап-петитно румянятся тоненькие полосочки бекона. Если даже после сегодняшней ночи у меня остался небольшой осадок, то теперь всё было просто замечательно. Всё-таки как замеча-тельно жить вместе с девушкой. Конечно, если это настоящая девушка, то есть не просто дырка в мясе, периодически тре-бующая внимания, а человек, обладающий, кроме всего про-чего, определёнными мозгами, и старающийся сделать вашу совместную жизнь лучше. Особенно это становится заметно в разных мелочах. Хорошим примером может служить как раз прожаренная с обеих сторон яичница. Терпеть не могу жидкий желток. Мелочь, а приятно. Дальше всё пошло по накатанной схеме: освежающий душ, приятный завтрак, бодрящие звуки просыпающегося го-рода, стремительно врывающиеся в моё утро через приоткры-тую форточку вместе с привычным утренним сквозняком, чашка ароматного кофе, слегка кисловатого, но я не стал за-острять внимания на подобной мелочи, поглаженный костюм, ненавистный галстук из хорошего шёлка, никогда не мог по-нять, зачем людям добровольно повязывать себе на шее петлю, но корпоративная этика требовала жертв, нежные объятия и долгий поцелуй в щёку, запах духов, пускай сегодня будет что-то лёгкое. Всегда испытывал слабость к хорошим пар-фюмам, блеск новеньких швейцарских часов, подарок от по-други на последний день рождения, она умела чувствовать мои слабости лучше меня самого, скрип кожи на лакированных туфлях, щелчок закрывающейся двери, последние пожелания удачного дня, тонущие за парой сантиметров стали об-лицованной вишней, свет экрана смартфона. 8.24. Шум лифта, запах собаки ‒ похоже я только что разминулся с моим сосе-дом сверху, приютившим в однокомнатной квартире двух мраморных догов, звук отрывающихся дверей, нарастающий шум улицы, яркий свет, заставляющий прищуриться. Первая искренняя улыбка. Привет, утро. Здравствуй новый день. Раз-вернувшись на каблуках я, лихо чеканя шаг, параллельно наслаждаясь шумом, издаваемым брусчаткой в момент ра-достной встречи с моим каблуком, широкими шагами напра-вился на работу. Пожалуй, это было верное решение, вчера отправиться домой пешком. По крайней мере, именно оно по-дарило мне чудесную утреннюю прогулку, ведь машина оста-лась на офисной стоянке. На месте вчерашнего забияки сейчас, приветливо улыбаясь, сидел дружелюбный зелёный парнишка. Слегка согнув спину и отсалютовав двумя пальцами недавнему знакомому, я бодро прошагал по полосатой зебре, постепенно сливаясь с толпой офисного планктона, точно так же, как и я, спешащего занять места в уютных тёмных клетках нашего корпоративного общества. Машина вот-вот должна была рвануть с места, и каж-дый, даже самый маленький винтик, считал долгом занять по-чётное место. Это своего рода философия. Хотя, если заду-маться, то ко всему в этом мире можно подобрать свою фило-софию, даже из банального похода в магазин, при наличии свободного времени и хоть капли фантазии, можно сделать событие, сравнимое с великой эпопеей Толкиена, только вме-сто того, чтобы пафосно бросать антикварное колечко в жерло тухлого вулкана, придётся не менее пафосно укладывать «са-мое лучшее, самое свежее, самое настоящее молоко» в без-донное чрево магической машины, творящей лёд. Ну, или по-просту, в холодильник, как его называют всякие «плебеи». Фу, терпеть не могу молоко. При одной мысли об этом мерзком продукте, у меня перекосило лицо, моментально сделав мой образ неотличимым от остального планктона. Мне даже пока-залось, что некоторые встречные лица, увидев мою кислую рожу, тут же проникались ко мне пониманием и сочувствием. Может, они тоже не любят молоко? Хм. Надо подумать об этом на досуге. Но не сейчас. Совсем не сейчас. Кажется, я уже немного опаздывал. Так что стоит прибавить ходу. Чёрт. Что это? Как не вовремя! Сбиваясь с шагу, я ли-хорадочно рылся в кармане, в котором, кажется, мгновение назад открылось пятое измерение. Но вот, споткнувшись и врезавшись плечом в невысокого лысеющего клерка в чудо-вищно толстых очках, мне чудом удалось нащупать вибриру-ющий телефон. ‒ Приёмная его величества принца Датского, чубака у телефона, ‒ выпалил я, на ходу соображая: смешно получилось или убого. Решив, что скорее убого, слегка погрустнел. ‒ Здравствуйте, это компания «Star Light inc.», вам сейчас удобно говорить? ‒ раздался в трубке искусственный женский голос, лишённый каких-либо эмоций. Казалось, вздумай я вместо ответа проорать ей «Марсельезу» в несколь-ко голосов, она бы просто молча выслушала до конца, а затем так же бесстрастно переспросила, «удобно ли мне говорить?». ‒ Да, вполне, ‒ переходя на официальный тон, ответил я. ‒ Я обнаружила ваше резюме на сайте «JK», и оно по-казалось мне очень интересным, вы всё ещё находитесь в по-иске работы? ‒ Эм… извините, но вы ошибаетесь в любом случае, у меня уже есть работа и она меня вполне устраивает, ‒ ответил я, готовясь положить трубку, и параллельно лихорадочно со-ображая. Последний раз я оставлял своё резюме на сайте лет пять назад, да и то, по-моему, он назывался как-то по-другому. ‒ Вы уверены? Разве ваша жизнь не кажется вам скуч-ной и пресной? Разве вам не кажется, что вы идёте не по свое-му пути? Ведь даже Карина давно вам говорила это, ‒ неожи-данно продолжил голос, резко перейдя на полушёпот. ‒ Что… о чём вы… стоп! Откуда вы знаете про Кари-ну?! Кто вы, чёрт возьми, такие?! ‒ от неожиданности я бук-вально заорал в трубку, чувствуя, как холодные струйки пота сбегают по спине. Мелкие служащие то и дело натыкались на меня, раздражённо оглядывая неожиданное препятствие, воз-никшее на привычном пути. Но стоило одному из них встре-титься со мной глазами, как он вспоминал о тысяче важней-ших дел, требующих его немедленного вмешательства, и в мгновение ока исчезал в море строгих костюмов и деловых юбок. Протяжные гудки были мне ответом. Ещё какое-то время я стоял, словно поражённый громом, посреди движу-щейся серой массы, стараясь собраться с мыслями. Три часа дня. Я сижу на рабочем месте. Прямо напро-тив, нахально уставившись на меня, вальяжно развалилась стопка документов, своей кривизной и величиной безумно напоминающая знаменитую Пизанскую башню. Правда, в по-следний раз, когда босс проплывал мимо моего кабинета, уве-ренно распихивая мелких служащих бронебойным животом, словно ледокол, пробивающий путь среди вечной арктической мерзлоты, он, вместо того, чтобы восхититься красотой и ве-личием грандиозного творения канцелярского искусства, предпочёл обратить моё внимание на то, что это блистатель-ное произведение урбанистического искусства давным-давно стоило разобрать по частям и рассортировать в несколько па-почек. Ну не варвар ли? Три часа двадцать пять минут. Секретарша босса за-думчиво стоит напротив моего стола, медленно пережёвывая остатки сэндвича с ветчиной и меланхолично взирая на оскол-ки Башни, разметавшиеся по моему столу, после того, как ку-рьер принёс очередную порцию и, как любой человек, не имеющий инженерного образования, не глядя швырнул её по-верх остальной макулатуры. Естественно, хрупкое произведе-ние человеческого гения не выдержало и рухнуло, оконча-тельно засыпав моё рабочее пространство. Зато, когда наш ве-ликий лидер в очередной раз грациозно проплывал напротив слегка приоткрытой двери, мне представилась честь удосто-иться лёгкого одобрительного возгласа за то, что я наконец-то «начал работать». Во всём надо видеть свои плюсы. Три часа сорок пять минут восемнадцать секунд. Я сежу перед абсолютно чистым столом. Моя проблема с маку-латурой решилась сама собой, когда зазевавшаяся секретарша неловким движением руки залила эти необычайно важные до-кументы остатками первосортного бразильского кофе. Изви-нившись и пообещав всё исправить, она взглянула в неболь-шое карманное зеркальце и, удостоверившись, что на лице не осталось ни следа от внепланового обеда, грациозно виляя упругими бёдрами, вышла из моего кабинета. Я всегда считал, что в наше время особенно ценятся специалисты узкого спек-тра. Так вот, спектр Томы, а так звали секретаршу, был как раз таковым. Она медленно печатала, допускала море ошибок при оформлении документов, порой не отвечала на звонки и назначала несколько важных дел на одно и то же время, но эти мелочи не входили в её основные обязанности. А их было все-го две: она делала великолепный кофе, о котором я мечтал каждое утро, и мастерски помогала шефу справляться с разно-образными стрессами. Ну и, в довесок ко всему этому, никогда не болтала лишнего, относясь к своим обязанностям, как, впрочем и ко всему в этом мире, с тотальным равнодушием. Так, что когда буквально через пятнадцать минут в мою ком-нату заглянули трое ‒ меланхоличная Тома, задумчиво осмат-ривающая лицо в маленьком карманном зеркальце в поисках следов «улаженных проблем»; босс, довольно улыбающийся и осматривающий место произошедшей трагедии масляными глазками, и его живот, сыто урчащий и мерно покачивающий-ся из стороны в сторону ‒ проблема была улажена. Четыре часа. Я лениво посматривал на мерцающий экран телефона, за весь день не издавший ни звука. Даже обидно. Зато тишину легко компенсировал один коллега. Он работал кем-то в каком-то отделе, и звали его как-то на О. Вроде бы. Но по доселе не известным мне причинам, чуть ли не с первого дня пребывания в офисе, он избрал меня лучшим другом. Это проявлялось в том, что он постоянно пытаясь подшутить надо мной, каждое утро без стука радостно залетая в моё маленькое уютное гнёздышко. Терпеть не могу людей, которые наглым образом посягают на моё личное простран-ство, и по первости, каждый раз, стоило его наглой улыбаю-щейся роже протиснуться в дверной проём, моя рука непроиз-вольно дёргалась, в бесплотной попытке нащупать что-нибудь, чем можно загнать этого чёртика обратно в табакерку. Но время шло, а его повадки, не смотря на мою полную апатию и тотальное безразличие к его персоне, ничуть не изменились. Сейчас, например, он на протяжении получаса пересказывал мне вчерашний футбольный матч. Наши вроде как выиграли, и счёт был неплохой. Этой информации мне, как человеку, относящемся к футболу и кёрлингу с равным интересом, должно было хватить. Но нет, не взирая на мои вялые попытки спровадить этого недотёпу куда подальше, он в мельчайших подробностях пересказывал мне каждую деталь этого «гран-диозного события». Интересно, как ему удалось добиться по-добной точности? Не удивлюсь, если он не спал всю ночь, за-учивая игру наизусть. Пять сорок восемь. Эти мгновения напоминают мне забег на короткие дистанции. Весь офис в полном составе, надев свои классические костюмы и зажав в руках кожаные кейсы (или разнообразные сумочки ‒ женский вариант) вы-строился вдоль коридора, высоко задрав зад, поставив старто-вую ногу на стальную подножку, выпрямив спину и высоко подняв голову, замер в ожидании, пристально вглядываясь в медленный бег минутной стрелки. Вот-вот она соединится в сладостном экстазе с заветной цифрой двенадцать, и весь наш дружный коллектив, бодро работая локтями, стартанёт на сво-боду, по пути распихивая остальных счастливых беженцев, стремясь как можно быстрее втянуть растопыренными нозд-рями воздух, пропитанный свободой и слегка отдающий бен-зином, копотью, и несколькими тяжёлыми металлами, которые вы вряд ли найдёте даже в периодической таблице. Один я не принимал никакого участия в традиционном корпоративном развлечении. Мне было не до этого. Вот уже битый час я сидел, тупо уставившись в мерцающий экран, и не подавал признаков жизни. Мне пришло письмо. Электронное, конечно. Чего тут необычного, спросите вы? Всё. И, чтобы не упустить ни малейшей детали, я покажу его вам. Вот. Наслаждайтесь. «Здравствуйте, Марк. Вас приветствует компания «Star Light inc.»! Нас очень заинтересовала ваша кандидатура, и мы хо-тели бы предложить вам работу в нашей компании на должно-сти «Зажигатель звёзд» Обязанности: 1) Зажигать звёзды. Требование: Марк Адамович Вильштейн. Условия: 1) С 18.00-5.00 (время работы может варьироваться в зависимости от сезона). 2) Освобождение от сна. 3) Место работы: метро Серпуховская, дом 71. 4) Оплата по договорённости. И это всё. Даже номера обратной связи не было. Н-И-Ч-Е-Г-О. Первой моей реакцией на появление загадочного письма был шок. Меня бросило в пот, а по спине с грациозно-стью стада бизонов забегали мурашки. Похоже, душевные пе-реживания так ярко отразились на моём лице, что даже мой недалёкий посетитель, успевший к этому моменту дойти при-близительно до 53 минуты матча, запнулся, и, пробормотав что-то нечленораздельное о срочных делах, требующих не-медленного вмешательства, живо удалился. Что, чёрт возьми, происходит? В этот раз дождя не было. А даже если бы и был, ско-рее всего, я бы не рискнул повторить вчерашней прогулки. Слишком много странных событий произошло за последние сутки, и единственный способ сохранить последние крупицы здравого смысла заключался в том, чтобы максимально сни-зить риск возникновения новых неожиданностей. Поэтому, как только в коридоре послышался радостный топот набира-ющей скорость толпы, я, стараясь не думать о странном пись-ме, молча выключил компьютер, и, набросив на плечи пиджак, неторопливо вышел из кабинета, по дороге захватив портфель. Этот сладостный запах свободы! Мы живём в клетках, которые сами себе выстроили, и осуждаем тех, кто пытается из них выбраться, или тех, у кого клетки не такие прочные и добротные, как у нас. Поколение идиотов. Я достойный сын своего времени. Вдохнув полной грудью воздух, пропитанный бензи-новыми испарениями, я, не торопясь, направился к стоянке, на которой среди стаи блестящих стальных воронов мирно устроился мой алый друг. Вот навстречу мне промчался огромный многоцилин-дровый демон начальника отдела снабжения ‒ невысокого мужчины около пятидесяти лет, с хорошо просматривающийся лысиной. Насколько мне известно, у него была жена, при-близительно такого же возраста, двое детей. Оба мальчики. И, кажется, маленькая внучка. Так же он давным-давно предпри-нимал тщетные попытки залезть под юбку к нашей секретар-ше, но был бестактно отвергнут, после чего затаил злобу и обиду на всех и вся. Что, как ни странно, не мешало ему каж-дый раз провожать долгим масляным взглядом стройные нож-ки Томы, слегка прикрытые короткой юбкой. Вот, буквально через мгновение, яростно петляя и из-давая жуткий рёв, выскочил небольшой спортивный автомо-бильчик. Это наш многоуважаемый начальник. С трудом представляю, каким образом ему удалось втиснуться в «обтя-гивающую» консервную банку, но, думаю, клоуны из старых фильмов, зарабатывающие себе на жизнь тем, что развлекают публику, втискиваясь по десять душ в маленькую, практиче-ски игрушечную машинку, аплодировали бы Вениамину Кар-ловичу (а именно так звали босса) стоя, пуская крокодиловые слёзы, то и дело пытаясь повиснуть на его могучем торсе. Просвистев мимо меня со скоростью звука, красная молния резко затормозила около парадной двери офиса. Вообще-то там нельзя останавливаться, но для нашего Большого Б. (офисное прозвище этого грандиозного человека) не суще-ствовало подобных преград, его широкая душа не могла втис-нуться в узкие рамки глупых норм и правил. Буквально через мгновение, стуча каблуками, через слегка приоткрытую дверь просочилась стройная фигурка Томы, и широкими шагами направилась к остановившейся машине. Её лицо, как всегда, было невозмутимо. Поражаюсь этому человеку. Обернувшись, она сделала жест рукой в мою сторону, который равноценно можно считать как дружеским прощанием, так и грубым по-сылом… не будем уточнять, куда. И затем исчезла в недрах несчастной машины, тут же с диким рёвом сорвавшейся с ме-ста. Да. Пожалуй, после подобного фокуса клоунам пришлось бы застрелиться. В то время как я наблюдал за представлением, мимо меня пронеслось ещё три машины. Что ж, пора и мне навёр-стывать упущенное. Насвистывая ненавязчивую мелодию, славящую шлюх, наркотики и сатану, я уверенной походкой направился к своей машине. Чёрт, когда же я оттащу её в мой-ку! Вот и на лобовом стекле что-то прилипло, ну это уже пе-ребор. Раздражённый, я, стараясь не испачкать костюм, пере-гнулся через капот и достал засунутую под дворник бумажку. Не глядя швырнув портфель на заднее сиденье и собираясь опустить свою ленивую задницу в уютное кресло, я мимохо-дом взглянул на содержание листовки, скорее для очистки со-вести или из свойственного мне любопытства, ожидая увидеть очередную рекламу. Здравствуйте, меня зовут Марк Адамович Вильштейн, и я идиот, не умеющий учиться на своих ошибках (дальше должен идти звук вялых аплодисментов). «Star Light inc.» значилось на лицевой стороне облож-ки. Замерев в крайне неудобной позе ‒ наполовину в машине наполовину на улице ‒ я дрожащими руками перевернул по-слание. Там было пусто. Озадаченно покрутил бумажку в ру-ках, силясь отыскать хоть что-нибудь. Напрасно. Может, я бо-лен? Кажется, это называется шизофрения. Дорогу до дома я помню смутно, всё было как в ту-мане. Поворот налево, поворот направо, прямо, опять лево. Из динамиков вылетали низкие гитарные звуки и хриплый голос давным-давно почившего солиста, взывающего к своей поста-ревшей девушке из царства Аида. Моя правая рука машиналь-но переключала передачи. Да, я привык к странным взглядам людей, впервые узнающих, что я вожу механику. «Либо ни-щий либо идиот», ‒ читается в них каждый раз. Люди такие предсказуемые. Возможно, и у вас возник подобный вопрос. Нет, я не идиот, по крайней мере иногда мне нравится так ду-мать; повышает самооценку, знаете ли; и даже не нищий. Про-сто мне нравится звук мотора, разгоняемого вручную, нравит-ся чувствовать некое единение с автомобилем. Но автомат удобнее! ‒ скажете вы. Знаете, мастурбация тоже в какой-то мере удобнее секса. Не надо ни партнёра искать, ни подготав-ливать почву, да и множество сопутствующих трудностей ис-чезает мгновенно. Но почему-то люди из века в век «делают новых людей». Значит «удобнее» не всегда синоним к слову «лучше». И вот я уже стою перед толстой деревянной дверью. Привалившись к стене, жму на кнопку звонка, не отпуская. Где-то там, в глубине, слышатся протяжные звуки скрипки, отрывок из симфонии Паганини, пару лет назад, в Испании, я впервые побывал на действительно хорошем симфоническом концерте. Буквально на следующий день, в небольшом про-пахшем пылью магазине, я приобрёл этот звонок. Мне каза-лось, эти звуки способны отпугнуть любые беды от моего до-ма. Ну вот где-то внутри раздались лёгкие шаги. Я всегда раз-личал её поступь, едва уловимую, но очень близкую. Нава-ждение рассеивается. Я дома. «Привет, милый. Руккола на столе», ‒ лёгкий запах ла-ванды, смешанный с безумной гаммой других ароматов, каж-дый из которых по отдельности так и остался для меня загад-кой. Лёгкий поцелуй в то место, где губы постепенно перехо-дят в щёку. Из небольшой комнатки, объединённой с балко-ном, льётся мягкий желтоватый свет и лёгкие звуки пианино. Рисует. Как я люблю её такую! Когда она медленно удаляется от меня, едва касаясь пола, словно на цыпочках, будто лань, в левой руке зажав кисточку, измазанную в краске. Как мне нравится смотреть, как перекатываются мускулы на её голых, слегка загоревших ногах. Люблю эту рубашку в чёрно-красную клетку, когда-то она была моей, но очень быстро сменила владельца, стоило нам съехаться. Я никогда не любил эту вещь так, как полюбил, стоило ей оказаться на её плечах. Мне нравилось, как она закатывает один рукав, а второй, которым она обычно придерживает мольберт, вечно расправляется, свисая практически до пояса. Мне нравилось, как края рубашки едва прикрывают её упругие ягодицы. Мне нрави-лось, как она переплетает волосы резинкой, собирая их сзади в длинный хвост, светлым водопадом спадающий между лопа-ток, пока какая-нибудь непослушная прядь, вечно выбиваю-щаяся из общей картины, игриво падала ей на глаза, и даже когда она, рассердившись, вновь заправляла её назад, та не унималась, и буквально через пару минут, вновь, словно ма-ленький бунтарь, лезла в бой. Я любил это. Любил лёгкие следы краски на её щеках и руках. Как я любил её в эти моменты! Порой мне кажется, что мы любим не человека, а наше представление о нём. Внутренний образ, сложившийся под влиянием множества факторов и зачастую разительно отлича-ющийся от оригинала. На столе меня ждала красиво сервированная тарелка с салатом. Руккола, немного жареных креветок, кедровые ореш-ки и всё залито апельсиновым и лимонным соком. Рядом надменно расположился высокий прозрачный стакан с мине-ралкой, периодически презрительно выпускающий пузырьки с газом. Люблю, когда красиво. Во всём. В еде, в одежде, в лю-дях, в поступках. Это одно из моих маленьких жизненных убеждений. Нужно стараться, чтобы всё было красиво. Но что же, чёрт возьми, происходит. Прожевав листья салата, я потянулся за стаканом. Жи-вительная влага стремительным потоком устремилась внутрь меня, принося успокоение. Но всё же надо что-то решать. За-думчиво облокотившись на спинку стула, я нерешительно до-стал из кармана загадочную бумажку, найденную несколькими часами ранее. «Star Light inc.» ‒ всё так же значилось на лицевой стороне. Хм. Коснулся пальцем надписи. Матовая. Приятная на ощупь. Двумя пальцами перевернул. Всё так же ничего. Перевернул обратно. «И чего ты этим хотел добиться?» ‒ проступили тёмные буквы. Капля пота со звоном ударилась о светлый глянец обеденного стола. Меня затрясло. Кажется, я начинаю сходить с ума. Из соседней комнаты всё так же доно-силась лёгкая музыка. Я зажмурился, крепко-накрепко сжав веки, и резко распахнул их. Перед глазами поплыли мутные круги. «Только не надо паясничать». Теперь моргать было уже страшно. Не в силах оторвать взгляда от дьявольской кар-точки, я попытался позвать Карину, но вместо возгласа из мо-ей глотки вырвался лишь лёгкий хрип. Во рту моментально пересохло. Вода. Кажется, в стакане оставалось ещё немного воды. Не отрывая взгляда от матовых букв, я на ощупь попы-тался достать стакан. Дзынь! Звук бьющегося стекла на мгно-вение разорвал магическую пелену. Я автоматически повер-нулся в сторону, тупо уставившись на мелкие осколки, разле-тевшиеся по светлому с тёмными прожилками кафелю пола. ‒ Всё в порядке дорогой? ‒ донёсся приглушённый го-лос, словно из другого мира. ‒ Да, да… Просто уронил стакан, ‒ выдавил я, удивля-ясь, как неестественно звучал мой голос. «Позвони» красовалось на лицевой стороне объявле-ния. Вскоре, осмелившись, я обнаружил на обратной стороне номер «500-550-555». Ну что ж. Посмотрим… … |
0 комментариев