Описание
Жанр: Социально-политическая фантастика / триллер.Первая книга цикла «Избранники Армагеддона». Андрей Двинский силой обстоятельств и особенностей личности оказывается втянут в игру, ведущуюся некими высшими силами мироздания. В эту игру включаются и земные сообщества, тайные организации и спецслужбы. Их противостояние и взаимодействие отражает запутанную политическую и социальную ситуацию, в которой находится современная цивилизация. Андрей получает возможность посещать вероятностные миры, отражающие многоликие сути Вселенной, и перемещаться в различные временные слои, наблюдая как прошлое, так и варианты будущего. Невольно он становится причастен к тому, что в наш мир попадает новое страшное оружие. Это радикально меняет судьбу героя и ту реальность Земли, в которой мы живём. Сюжет романа – соединение фантастики с увлекательным триллером, местами – с политико-эзотерическим детективом и занимательными философскими рассуждениями о судьбах человечества вообще и нашей страны в частности в многообразном и многомерном мире. Роман «Серые земли Эдема» интересен всем, кто ценит два компонента в одном флаконе: фантастику увлекательную и фантастику умную – редкое в наши дни сочетание.
Купить книгу: www.litres.ru/evgeniy-krivenko/serye-zemli-edema/
Характеристики
| Отрывок |
СЕРЫЕ ЗЕМЛИ ЭДЕМА Посвящается Рае Пролог Мне стоило немалого труда восстановить эти заметки, созданные в давно забытом редакторе «Word». Но я надеялся, что они помогут мне найти ответ на некоторые вопросы. Если перефразировать название знаменитой картины Гогена, то они будут звучать так: «Откуда я? Кто я? Куда я иду?». И я бы ещё добавил: «Свободен ли я?». Конечно, это старые вопросы, и над ними ломали го-ловы многие философы, художники и писатели. Неожиданно эти проблемы стали важными и для меня… Вот наконец загрузилась операционная система. Это «Windows 7 Starter Edition» – дешёвая версия, которую выпус-кали для бедных стран. Она была установлена на моём куп-ленном из вторых рук ноутбуке, и я снова увидел, только те-перь на новом дисплее, Красную площадь на фоне фиолетово-го неба, пятиконечную звезду с надписью «Приступая к рабо-те», и значок мусорной корзины на здании ГУМа. Я оцепенел… Я забыл об этой заставке, а ведь иногда посещаю Красную площадь, только выглядит она теперь по-другому. Хотя цвет неба угадан верно – даже днём солнце не рассеивает фиолетового сумрака. Но храм Василия Блаженного лишён подсветки, в тёмных зданиях нет ни одного огня, а кремлёв-ские звёзды не красны, а черны… Возможно, поэтому я предпочитаю бывать здесь зимой, когда лежит снег. Он не поглощает солнечный свет целиком, как асфальт и брусчатка. И тогда голубые сугробы покрывают площадь, розовый свет окрашивает стены Кремля, серо и призрачно выступают стены ГУМа, чуть зеленеют маковки Василия Блаженного… Обычно я медлю возле Лобного места, откуда хорошо видны антрацитовые уступы Мавзолея. Два чёрных пса, мои обычные спутники, предпочитают ждать именно там, пока я оглядываюсь и размышляю. Не знаю, чем привлекает их это место, но они всегда садятся по обе стороны двери, где когда-то стоял почётный караул. Появись на площади туристы, они упали бы в обморок при виде громадных тварей – даже сидя, они выше меня ростом. То ли это телохранители, то ли тюремный конвой. До сих пор не знаю… Но туристы не появятся, город пуст. Разве что другие призраки, подобные мне, – возможно, именно на этот случай меня сопровождают псы. Поверх кремлёвской стены желтеют стены здания – бывшая резиденция Президента. Когда-то я там побывал… Впрочем, я редко размышляю о прошлом, хватает забот о будущем. Ведь город пуст, но не мёртв. Когда-нибудь снега растают. Когда-нибудь солнце засветит ярче. Когда-нибудь… Но я не имею права выдавать эту тайну. Всё, что могу сказать – когда-нибудь снова начнётся бой… А пока я ухожу. Скольжу над сугробами, не касаясь ногами. Не такое уж хитрое искусство, оказывается. Огром-ными прыжками следуют чёрные псы. Эти оставляют ямы следов, но до следующего раза всё заметут метели. Много снега должно накопиться, чтобы весной потек-ли реки живой воды, и расцвёл Сад… 1. Столица мира В лицо тянуло холодом, и я долго не мог открыть глаз, а когда поднял тяжёлые веки, то увидел лишь серую пелену. Поморгал, и постепенно в ней проявились тёмные пятна – со-всем как на фотобумаге, сунутой в проявитель. Когда-то я за-бавлялся старым фотоаппаратом отца, снимая на чёрно-белую плёнку и сам печатая снимки. Наконец изображение стало отчётливым, словно бума-га окончательно проявилась, и я увидел горы. Вечерело – на дне тёмных долин клубились облака, протягивая белёсые пальцы к розовеющим в высоте снегам. Я долго глядел на горы, не понимая, где нахожусь. По-том попробовал оглянуться, но голову словно пронзил раска-лённый гвоздь, а перед глазами всё поплыло. Всё же успел по-нять, что лежу в полутёмной комнате – лицом к открытому окну, в нём и видны горы. Открытому? Несмотря на боль в глазах, я попытался сфокусировать взгляд. Какие-то тени маячили на фоне гор, и вдруг скачком пришли в резкость – окно загораживала решётка из верти-кальных прутьев. Сумрачные долины, розовые горы над ними, решётка в окне… Кавказский пленник? Возникло впечатление, что вижу это не в первый раз. Я потряс головой, надеясь что-нибудь вспомнить, но в памяти лишь распахнулся тёмный провал, и огненное озеро боли вы-плеснулось из него… Снова серая пелена. Потом что-то скрипнуло, раздались шаги, и я смутно различил белую полу. Белый халат? Я в больнице? Похоже на то: взяли руку, возникло чувство холода, а потом лёгкая боль от укола. Очень медленно перед глазами прояснилось, боль ушла, и я смог повернуть голову. Вошедший действительно был в белом халате, а лицо типично кавказское – горбоносое, с чёрными усиками… – Вставай, – безразлично сказал он. – Пошли к докто-ру. Уже лучше, а то я испугался, что попал в плен к каким-нибудь чеченцам. Встать оказалось нелегко: ноги подгибались, а санитар не подал руки. Но я удержался на ногах и сделал шаг к двери. Она оказалась массивной, с глазком наподобие тюремного, и я ощутил холод в животе. Неужели всё-таки плен? В коридоре пришлось упереться рукой в стену, чтобы не упасть. Некоторое время я тупо глядел на рукав из желто-ватой ткани – похоже, больничная пижама, – но потом голово-кружение прошло. Я заковылял мимо побелённых стен: шту-катурка потрескалась, слева мутные окна, а справа через рав-ные интервалы – двери. Мимоходом заглянул в окно: внизу двор, на клумбе из жёлтых и лиловых цветов лежит длинная тень от ограды. Спустились по скрипучим ступеням, и попали в устланный ковром коридор. Перед дверью из тёмного дерева санитар придержал меня. Он не стал стучать, а приставил пальцы к металлической пластине, и спустя несколько секунд дверь отворилась. Я вяло удивился: дактилоскопический замок в обыкно-венной больнице? Вошли в полутёмный кабинет: шторы задёрнуты, тускло светит настольная лампа, за письменным столом жен-щина в белом халате. – Садись! – равнодушно буркнул санитар, подталкивая меня к кожаному креслу. Дверь закрылась, и я с облегчением сел, ноги опять подкашивались. Попробовал рассмотреть женщину: лицо при-пухлое и без следа косметики, только голубые глаза немного оживляли его. – Как самочувствие? – нейтральным тоном спросила она. Снова сюрприз: в голосе отчётливо слышался акцент – так наша преподавательница порой выговаривала русские сло-ва, чтобы показать особенности английского произношения. Англичанка? Или американка? Я облизнул губы: – Слабость. И ничего не помню. Как я попал сюда? И где я? Женщина помедлила с ответом, оглядывая меня. Голу-бые глаза на миг сделались жёсткими, но тут же обрели преж-нюю безмятежность. – Вы участвовали в научном семинаре, – равнодушно сообщили она. – Во время горной прогулки упали в трещину на леднике. Нарушение мозгового кровообращения и, как следствие, частичная амнезия. Надеюсь, она окажется времен-ной. Инъекции эуфиллина, процедуры и горный воздух творят чудеса. Снова акцент. Затруднённый подбор слов и слишком правильная грамматика… В голове стало проясняться, и я кое-что вспомнил. Неожиданное приглашение на международный семинар с громким названием «Перспективы будущего». Семинар про-ходил в Грузии, оплату расходов брал на себя какой-то фонд, а я был небогатым студентом (свою первую работу опубликовал только в Интернете), и не стал отказываться от дармовой по-ездки. Но вот что было дальше… – Если забыли, то меня зовут Сибил. – Женщина слег-ка повернулась, и в свете лампы замерцали раскинувшиеся по плечам серые волосы. – Я одна из организаторов семинара, по специальности врач и не захотела бросить вас в таком состоя-нии. Давайте проверим, как обстоит дело с памятью. Она вытянула руку – пальцы без колец, а ногти не слишком ухожены, – и повернула ко мне монитор компьютера. Зажёгся огонёк веб-камеры, и на экране, словно в магазине, торгующем видеотехникой, появилось моё лицо. Щёки впа-лые, непричёсанные чёрные волосы падают на лоб, глаза смотрят из-под густых бровей настороженно, над верхней гу-бой лежит тень – давно не брился. Не слишком бодрый вид. А Сибил пробежала пальцами по клавиатуре, откину-лась, и глаза поплыли в сумраке голубыми льдинками. Настольная лампа погасла, с экрана монитора брызнул яркий свет. Под аккомпанемент странных музыкальных ак-кордов я увидел калейдоскоп чистых красок, но в их быстрой смене таился какой-то смысл… Я не успел разгадать его: багровое солнце стало под-ниматься над кромкой тёмного льда. Кровавый диск выбрасы-вал протуберанцы, и в их сложном танце чудился некий ритм… Я почти уловил его, но тут солнце исчезло, и появился сумрачный зал. Музыка стала вкрадчивой и таинственной. Гу-сто стояли колонны то ли из стекла, то ли из льющегося сине-го света, и в их расположении тоже чувствовался какой-то по-рядок… Казалось, я вот-вот разгадаю его, но вдруг зал изме-нился… Я снова в кабинете, только он сумрачнее и обширнее, а за столом ни Сибил, ни её кресла. Лишь непроглядная тьма. -Эй! – неуверенно сказал я. – Что за шутки? Ни звука в ответ, стылая тишина, словно в подземелье. А потом сзади раздался кашель. Мороз прошёл по ко-же, и я быстро обернулся. В дверном проёме стоял человек. Одежда тонула в темноте, виднелись только белые перчатки и такое же белое лицо. – Я ваш проводник, – сказал человек. – Идёмте. Голос глуховат, но прозвучал с повелительной интона-цией. – Какой проводник? – в панике спросил я. Незнакомец некоторое время молчал: – Вы каждый раз забываете… – вздохнул он. – Вы ведь хотели увидеть будущее. А я должен был позаботиться о транспорте. Расстояния и здесь велики, пешком далеко не уй-дёте. По спине протёк холодок, и я вдруг вспомнил, что на семинаре проводили какие-то эксперименты по моделирова-нию будущего. Значит, я в виртуальной реальности? Но тогда мне ни-чего не угрожает. Всё же я встал неохотно: – Идёмте! Коридоры пусты, в них царит странный сумрак, лампы еле тлеют. Во дворе те же лиловые и жёлтые цветы, но теперь у крыльца стоит чёрная «Волга»… Я чуть не рассмеялся: – Неужели нельзя было придумать чего-нибудь посо-лиднее, вроде «Мерседеса»? В виртуальной реальности это ничего не стоит. Белая перчатка проплыла во тьме, шофёр открыл пере-до мной дверцу. – Вы не в созданном компьютером мире, – ответил он сухо. – Это реальность, хотя другая. А вы тут не особо важная персона, так что не стоит привлекать лишнего внимания. Я почувствовал холод внутри, словно в желудок мед-ленно опустился ком льда. Что за другая реальность? Глянул на небо: почему так темно? Солнца не видно – то ли успело сесть, то ли здесь ещё не всходило. В темноте горело всего несколько звёзд, словно красные от бессонницы глаза смотрели на Землю. Я поспешил забраться в машину. Шофёр повернул ключ зажигания, и мотор завёлся по-чти бесшумно, как в дорогой иномарке. Тронулись тоже плав-но, не раздалось даже шороха гравия под колёсами. Беззвучно распахнулись ворота, тёмные холмы потекли назад. Вскоре мне стало не по себе от молчания. – Куда мы едем? Водитель повернул голову и долго смотрел на меня, я даже испугался – не врезались бы во что-нибудь. Наконец от-вернулся. – Откуда мне знать, – сказал тускло. – Я лишь провод-ник. Проводник по снам. Направление задаёте вы, а я только доставляю на место. И потом забираю. Если человек в состоя-нии вернуться. Снова холодная змея проскользнула по пищеводу. – А что, некоторые не возвращаются? Шофёр пожал угловатыми плечами, и у меня мелькну-ла нелепая мысль: какой старомодный костюм! – Умирают даже в обычном сне. А вы выбрали более опасный – такой, что может легко обратиться в действитель-ность. – Вы назвали себя проводником, – хрипло сказал я. – Посоветуйте что-нибудь. Я не понимаю, где оказался. Какой-то санаторий, фокусы с компьютером… – Вы участвовали в семинаре, где рассматривались ва-рианты будущего, – глухо заговорил мой проводник. – Такова была тема вашей курсовой работы, которую вы неосмотри-тельно поместили в Интернете. Вот и получили приглашение. Один из участников семинара выдвинул гипотезу, что все ва-рианты уже существуют в информационном поле Земли, его ещё называют ноосферой. А другой продемонстрировал ком-пьютерную программу, которая облегчает выход сознания в это пространство. Раньше было сложно: приходилось прибе-гать к медитации, наркотикам, сочетать эманации различных веществ. Теперь всё стало проще… Проводник помолчал, а я сильно ущипнул себя за руку. К своему удивлению, почувствовал боль. Разве астральное тело испытывает её?.. И тут появилась неприятная мысль: а вдруг всё вокруг – только иллюзия? Может, сосед по общаге подсунул ЛСД? Из такого путешествия можно и не вернуться… – Правда, оба допустили ошибку, – снова заговорил проводник. – Во-первых, варианты существуют не в информа-ционном поле, а вполне материально – только в многомерном пространстве-времени. Обычно вы видите самый проявленный и единственно реальный для вас, и называете Землёй, хотя правильнее будет Энроф… Во-вторых, компьютерная про-грамма не выводит сознание в астральный план. Она пере-страивает восприятие времени. Вы не задумывались, что тече-ние времени в значительной мере иллюзия? Это, скорее, спо-собность наших чувств воспринимать события в определённой последовательности и темпе, о чём догадывался ещё Иммануил Кант. Сейчас вы воспринимаете вариант, отличающийся от вашего временными координатами – ещё не проявленное бу-дущее. Поскольку человеческий рассудок способен восприни-мать лишь одно измерение времени, для вас это выглядит, как пребывание в неком параллельном мире. М-да, по немецкой классической философии у меня была тройка. – А Сибил меня видит? – уныло поинтересовался я. – Для неё вы погружены в транс – сухо ответил про-водник. – Напоминаю, сместилась по временной шкале лишь точка восприятия, а не ваше физическое тело. Хотя, используя особую ментальную технику, вы можете перейти в иное изме-рение времени целиком. Немало людей из вашего мира проде-лывали это, иногда случайно – в этом причина многих необъ-яснимых исчезновений. Только вернуться будет трудно… Успокоил. Я вернулся бы прямо сейчас. – Советую посетить одну из мировых столиц, – так же скучно продолжал шофёр. – Какой город предпочитаете? Я чувствовал пронизывающий холод, пальцы ног и рук онемели. С трудом выговорил: – Пусть это будет Москва… – Всё-таки не утратил способности соображать, потому что добавил: – А вдруг я увижу только то, что нарисует моё воображение? – Нет, – шофёр небрежно повернул руль, и я вдруг стал различать дорогу впереди: тусклая металлическая полоса то-нула во мраке. – Вы увидите то, что наиболее вероятно. – Почему именно я?.. – вырвалось у меня. На ответ не надеялся, но шофёр оказался неожиданно словоохотливым. – Вы талантливы. Эту программу использовали мно-гие, в том числе и Сибил, однако результаты получались скромные: точка восприятия легко смещалась в иное измере-ние времени, но разум начинал хаотически блуждать, не в си-лах справиться с другим темпом ощущений… Занимались йо-гой, ДЭИР, или чем-то подобным? Я молчал, потусторонний спутник попался на удивле-ние болтливый. Или ему поговорить не с кем? А никакой йо-гой я не занимался: родители небогатые, денег на модные иг-рушки вроде смартфона не было, вот и пытался поразить дев-чонок памятью на всякие мелочи. «Андрей, во что я вчера была одета?». «В синие джинсы, голубую блузку и лазоревый лиф-чик». «Хи-хи, а откуда знаешь про лифчик?». Сама напоказ и выставила – когда нагнулась за ручкой и больно долго её подбирала. Так что натренировал внимательность, в учёбе это по-том здорово пригодилось… Я вздрогнул, впереди замигал красный глаз. Вскоре мы оказались на развилке: одна металлическая полоса уходила направо, другая налево, а посередине мигал красный шар, хотя никакой опоры для него не было видно. – Что это? – спросил я. Шофёр остановил машину, и меня слегка потянуло вперёд. – Мир здесь более пластичен и легко подстраивается к нашему восприятию, – вяло сказал он. – Это зрительный образ исторической альтернативы. Вы ведь знаете, что будущее многовариантно. Здесь представлены два наиболее вероятных. Классическая бифуркация реальности… – Какая забота о путниках, – вырвалось у меня. – И что посоветуете? – Правую дорогу, она шире, поэтому данный вариант наиболее вероятен. Собственно, я по ней уже ездил. Огромный город, большое движение. Но вы будете наблюдать со сторо-ны, так что приготовьтесь побыть призраком. Про призрака мне не очень понравилось. – И много вы так трудитесь? – осведомился я. – Порядочно, – сухо сказал шофёр. – Есть работы и похуже, но распространяться об этом не положено. Так едем? Снова тёмные холмы поплыли назад, и я постепенно задремал, смутно удивляясь тому, что засыпаю во сне… – Проснитесь! Опять красный свет озарил темноту. Я открыл глаза шире и увидел, что край неба светится багровым – и здесь восходило солнце. Сумрачный пожар охватил полгоризонта, когда мы пе-ресекли по мосту пустынную кольцевую дорогу. Вскоре огромные здания заслонили солнце, и лишь в окнах загорались багровые отсветы. Я почувствовал смутную тревогу: улицы, на которых даже в раннее утро обычно хватало автомобилей, в этот раз были пусты. Лишь иногда попадались явно брошен-ные машины: у одной открыт капот, другая с помятым боком приткнулась к тротуару. Что здесь произошло? Я покосился на шофёра: в белых перчатках и с блед-ным лицом, тот поворачивал руль, объезжая стоящий трол-лейбус. Наконец дорогу перегородили сбившиеся в кучу авто-мобили: чёрный «УАЗ-Патриот» подмял иномарку, другая машина лежала на боку, да ещё троллейбус развернуло попе-рёк улицы. Пришлось остановиться. Водитель повернулся ко мне. – Не понимаю, – тускло сказал он. – В прошлый раз это был оживлённый город. Видимо, произошло смещение вероятностей. Такое случается, хотя редко… Дальше вам при-дётся идти одному. Посмотрите на газеты в киосках. Не знаю, получится ли взять в руки, но хотя бы прочитайте заголовки. Когда узнаете, что случилось, то воспользуйтесь этим, – шо-фёр протянул смартфон с большим дисплеем. – Здесь спутни-ковый телефон и навигатор. Проводник выжидающе глядел на меня, а я взял смартфон. Сначала он показался странно невесомым, но вдруг налился тяжестью, а на дисплее возникла карта Москвы. Шо-фёр удовлетворённо кивнул: – Значит, сможете вызвать меня. Достаточно нажать клавишу звонка. Выйдя из машины, я огляделся: не горит ни одного фонаря, окна темны, и только серый рассвет разливается по улице. Мне вдруг показалось – это волосы Сибил окутали го-род пепельным саваном. Я зябко передёрнул плечами и посмотрел на дисплей. На нём была карта центрального района Москвы, а на одной из улиц красная точка – видимо, моё местоположение. И в этом странном мире вокруг Земли кружат навигационные спутники. Так, эта улица должна привести к Кремлю… Сзади зафырчал мотор, и я оглянулся – привёзший ме-ня автомобиль разворачивался, шофёр даже не помахал на прощание. Я вздохнул и поплёлся в другую сторону. Уже ясно, здесь что-то произошло. Война? Но тогда почему никаких раз-рушений? И ни следа людей?.. Миновал дом за домом: стеклянные стены чисты, словно только что вымыты, но по-прежнему никого. Я снова почувствовал озноб. Справа открылся сквер, в сумраке за деревьями забе-лела колоннада церкви. И тут я вздрогнул: на паперти стояла фигура в тёмном балахоне, с непокрытыми чёрными волосами и чёрной бородкой. Монах?.. Фигура скользнула за колонны и скрылась. Я подождал, пока успокоится сердце, и пошёл дальше. А вот и газетный киоск – закрыт, но сквозь стекло можно прочитать заголовки и даже текст на первых страницах. Ничего особенного: большинство фамилий незнакомы, хотя пару раз попались привычные звёзды эстрады. Президент, к сожалению, не упоминался: интересно, кто у них сейчас? Ах да, надо посмотреть дату выпуска… Я не успел. Протяжный скрип раздался за спиной, словно отвори-лась древняя дверь… Я поспешно оглянулся – никого. Снова скрип, а затем снова. Я закрутил головой, и ме-ня прошиб холодный пот. Хищная тень нырнула за чёрный «БМВ», замерший у тротуара. Вот они, стражи мёртвого города! То ли брошенные хозяевами чёрные псы, то ли волки – уже несколько бегут, мелькая за брошенными машинами. Я мигом забыл о газетах и тоже пустился бежать, хотя ноги заплетались… Чёрные тени мелькают справа и слева, каблуки не-слышно ударяются об асфальт, холодный воздух обтекает раз-горячённое лицо. Проснусь ли, если меня загрызут в этом жутком сне?.. Слева красные стены Кремля, а впереди спуск к Москве-реке. Золотом горит купол Христа Спасителя, в тём-ной воде змеится красный огонь – над зданиями восходит солнце. Куда теперь, броситься в воду? На подгибающихся ногах я сбежал по ступеням, а псы вдруг замедлили бег и разом сели, обратившись в чёрные ста-туи. Я тоже остановился, и словно застыло время, только сильно билось сердце, да горели щёки. На набережной вдруг появилась странная фигура – че-ловек в тёмном одеянии, с ножнами на желтоватом поясе. Я даже не заметил, откуда взялся, лишь слегка задрожал воздух. Следом возникла женщина с пышными волосами и в зелёной полупрозрачной одежде. Третьим материализовался некто в синем плаще, со смуглым, будто обожжённым лицом. Я цеплялся за остатки самообладания. «Это всего лишь призраки, – отчаянно внушал себе. – Призраки, рождённые твоим мозгом, который пытается хоть как-то справиться с не-известным». Чтобы не поддаться безумию, я заговорил. – Кто вы? – голос прозвучал хрипло. – Что случилось с городом? Я надеялся, что не получу ответа и призраки растают как дым над тёмной водой, но женщина оглядела реку и зда-ния, а потом повернулась ко мне. Когда заговорила, в голосе прозвучало холодное очарование, словно зазвенели ледяные колокольчики, и моё сердце заныло. – Была война, но воля Владык сохранила город. Буду-щая столица мира может погибнуть лишь вместе с миром. – Кто вы? – мой голос дрогнул. Человек в тёмной одежде опустил руку на ножны, сло-ва прозвучали как свист меча: – Кто ты, что первым явился в сердце мира? Хочешь участвовать в игре Владык? – Первые станут последними, а последние первыми, – глумливо заметил третий, в синем плаще. Я задрожал, увидев его глаза: тигриные, с вертикаль-ным чёрным зрачком. – Какая игра? – выговорил я с трудом. – Не хочу участвовать ни в какой игре. Я случайно оказался здесь… – Тогда ты умрёшь, – словно выплюнула фигура в си-нем. – И не только ты. Оглянись! Я глянул на реку, но по другую сторону не увидел ни-чего: водная гладь тонула в сумраке, и даже солнечный свет не рассеивал его. Вдруг голубые линии рассекли воду, превращая в подобие шахматной доски. И фигуры появились на ней – половина красные, как кровь (и каким-то образом я понял, что это мои фигуры), а половина белые. Вот взвился бледный конь – первый ход… Доска оказалась рядом, я неуверенно протянул руку к своей королеве. И испытал шок: точёная фигура повернула голову, печально поглядев на меня. У меня потемнело в глазах, я видел только серые глаза, светлые волосы и огненно-рубиновое платье… Что-то изменилось вокруг. Я оторвал глаза от короле-вы: три человека (если только это были люди) и город – всё исчезло. Я стоял на шахматной доске и вдруг почувствовал прикосновение – это королева в красном положила руку мне на плечо. Доска поплыла по чёрной реке, и на нас двинулся белёсый строй. Всё погасло… Хотя нет, я снова сидел в кабинете, голова страшно болела, а глаза Сибил были холодны, как лёд. – Что вы видели? – потребовала она. Как на допросе. Но я был слишком ошеломлён и только вяло спросил: – Разве вы не слышали разговоров? – Нет! – глаза Сибил сверлили голубыми буравчиками. – Это ваш личный опыт. Я нехотя рассказал о поездке на призрачной «Волге», сумрачном городе и трёх странных фигурах. О шахматной доске и королеве почему-то не смог сказать ни слова. Глаза Сибил постепенно расширились – голубой свет загорелся в них, а на лице резче выступили скулы. – Какой-то бред, – уныло закончил я. – Не обязательно. – Сибил отодвинулась в тень. – Воз-можно, вы действительно видели проекцию одного из вариан-тов будущего. Посредством зрения и слуха в мозг внедряется программа, замаскированная под зрительные образы. Про-грамма подавляет контроль разума и высвобождает ту часть психики, которая напрямую связана с информационным полем Земли. Главная трудность в том, чтобы не блуждать без цели, а сконцентрироваться на поиске нужной информации. У ин-дийских йогов на овладение подобным умением уходила вся жизнь. А сейчас нужен только компьютер с частотой процес-сора не менее трёх гигагерц, соответствующая программа и… умение видеть. У вас последнее качество есть. Проводник по снам объяснял иначе. Хотя… я решил кое-что проверить. – И многие уже пользовались этой программой? В глазах Сибил промелькнула досада. – Немало, – проронила она. – Я сама несколько раз. Беда в том, что восприятия слишком хаотичны. Программа открывает дверь, но не может сориентировать в непривычном мире. Нужна редкая внимательность, развитое воображение и… что-то ещё, иначе путешествие превращается в кошмар. Я поёжился: – Почти так и было. – Ну-ну, – довольно улыбнулась Сибил, становясь по-хожей на домохозяйку: вот-вот начнётся любимый телесериал. – У вас всё неплохо получилось. Она моргнула: – Думаю, скоро вы совсем поправитесь. До завтра. Нажала кнопку, и сзади потянуло холодом – открылась дверь. Санитар молча подождал, пока я встану. На этот раз прошли через веранду. В полутёмном дво-ре два охранника с автоматами направлялись к воротам, впе-реди бежала чёрная собака. – Хорошо нас охраняют, – обратился я к провожатому. – На Кавказе неспокойно, сам знаешь, – равнодушно ответил тот. Поднялись по лестнице, и я узнал дверь своей палаты. На пороге замялся, не хотелось входить. Вдруг ярко вспомнил, как всю прошлую ночь падал в чёрную бездну. Санитар открыл дверь. – Заходи. Укол придут сделать позднее. Дверь защёлкнулась, с этой стороны ручки не было. Мне снова пришло в голову, что палата смахивает на тюрем-ную камеру. Забыл спросить у Сибил, почему такая обстанов-ка. Я огляделся, и сходство с камерой стало ещё заметнее: за-бранное решёткой окно, узкая кровать, тумбочка, стул. Я при-открыл дверь в боковой стене – там туалет с водопроводной раковиной и унитазом. Над кроватью пощёлкивают часы. Я сел на кровать. Итак, кое-что мне удалось вспомнить. Я изучал футу-рологию в университете, на четвёртом курсе разместил в Ин-тернете курсовую работу о возможных вариантах развития современной цивилизации, потом меня пригласили на семи-нар… Голова заболела – передо мной снова приоткрылась бездна, куда падал всю прошлую ночь, и где плавали как пря-ди тумана обрывки воспоминаний. Я стиснул ладонями виски. Пришла жуткая мысль: а вдруг такое повторяется каждую ночь? Возможно, я не раз за-бывал всё, что сумел вспомнить за день? Что за укол, о кото-ром говорил санитар? Может, не эуфиллин, а что-то другое?.. Вдруг меня похитили? Но кто, Сибил? Смешно поду-мать, похожа на домохозяйку. И зачем? У меня ни денег, ни богатых родственников, с которых можно потребовать вы-куп… Я встал, чтобы ещё раз осмотреть окно. Рама открыва-лась внутрь, холодный воздух тронул лицо, пахнуло сырым железом. Прутья решётки вделаны в бетон, вряд ли выковыря-ешь. Где-то я читал, как герой расшатал решётку ножкой от кровати, но моя сделана из дерева и для этого не годится. Сно-ва заглянул в туалет – там окна нет вообще. Подошёл к двери – ручки тоже нет, и открывается внутрь, так что не выбьешь. На то, чтобы выбраться, моих способностей явно не хватит. Или… Я снова сел на кровать. Стиснул голову руками: при-думай же что-нибудь! Сначала пришло воспоминание: красный фонарь над сумеречной развилкой, белые перчатки шофёра на руле. А потом появилась идея… Способ странный, но чем я рискую?.. Только есть одно «но». Если догадка верна и мне колют какой-то препарат, сти-рающий память, как я завтра вспомню то, что сейчас пришло в голову? Нет, надо запомнить. Надо запомнить. Надо запом-нить… Я ещё повторял про себя эти слова, когда снова откры-лась дверь. Санитар грубо закатал рукав пижамы. – Эуфиллин, – в голосе прозвучало злорадство. Я снова падал в тёмную бездну, но на этот раз меня догоняли, отдаваясь эхом от невидимых стен, чьи-то слова: «Помни проводника по снам… помни проводника по снам… помни…». 2. Безенгийская стена К вечеру подножия гор заволокло облаками – они клу-бились в тёмных долинах, тянули белёсые пальцы к розовею-щим в высоте снегам… Я сидел на дощатой веранде, прихлёбывал кислый ай-ран и пытался понять: как здесь оказался? А заодно вспомнить, кто я такой? Хороший набор вопросов. Но туман окутывал память плотнее, чем горные долины… Я огляделся: по веранде расставлены столы, покрытые клеёнкой, за ними несколько мужчин. Каждый за своим сто-лом, все в желтоватых пижамах, как и у меня. Все молчат: кто пьёт айран, кто откинулся на спинку плетёного стула и смот-рит на розовые вершины. Лица вялые и безучастные, неужели такое и у меня?.. Наверное, это больные. За перилами двор: жёлтые и лиловые цветы на клум-бах, высокая ограда, за ней поросший соснами холм. По скло-ну вьётся дорога, подходя к железным воротам. Они заперты, рядом будка, и сквозь окошко видно, что там кто-то есть. Санаторий? Психбольница?.. По этой дороге меня должны были привезти, но я ни-чего не помню. Неужели какая-то болезнь привела к потере памяти?.. Хотя умственные способности, кажется, не постра-дали: быстро понял, где нахожусь. Что на Кавказе – понял сразу, санитары на вопросы от-вечали уклончиво, но с неистребимым кавказским акцентом. Поначалу удивило, что солнце стоит не над снежными верши-нами и ледниками, а плавится в синеве с другой стороны небосвода. Потом сообразил, что нахожусь к югу от Кавказ-ского хребта и судя по высоте гор – уж не Безенгийская ли это стена? – скорее всего в Грузии. Но как я попал сюда?.. Не поговорить ли с соседом? Хотя пока расспросы ни к чему не привели, получал односложные ответы, как от санита-ров: «Лечусь… Не помню… Отвали…». Всё же я открыл рот, но спросить ничего не успел. Подошёл санитар – крупный черноволосый мужчина в белом халате – и с акцентом сказал: – Пошли. Тебя доктор спрашивает. Я уныло подумал, что мог участвовать в горном походе по Кавказу, произошёл несчастный случай, и товарищи оставили в больнице. Встал и пошёл за санитаром. Коридор, холл, опять коридор, звук шагов тонет в ков-ре. Остановились перед массивной дверью, санитар приставил пальцы к вмонтированной пластине, и спустя несколько се-кунд дверь открылась. Дактилоскопический замок, вяло отметил я. И слегка удивился, но не замку, а скорее тому, что не испытываю осо-бого удивления, хотя зачем дактилоскопический замок в обыкновенной больнице?.. За столом сидела женщина в белом халате, в свете лампы красиво мерцали серые волосы. Оглядев меня, кивнула провожатому: – Можешь идти. Снова акцент, хотя уже не кавказский. Дверь закрылась, и докторша указала на кресло. – Садитесь. Я сел, пытаясь разглядеть глаза собеседницы: словно голубые льдинки плавали в сумраке. – Как себя чувствуете? – Скучный голос, ни тени доб-рожелательства. Будто стук послышался вдалеке. Я моргнул. – Вроде неплохо. А что со мной? Я ничего не помню. Женщина-врач внимательно оглядела меня, потом по-вернула голову к компьютерному дисплею. Лицо слегка осве-тилось: немного припухлое, без всякой косметики. – Вы упали в ледниковую трещину, – равнодушно со-общила она. – Удар головой, нарушение мозгового кровооб-ращения и, как следствие, частичная амнезия. Надеюсь, потеря памяти окажется временной… Снова стук, но теперь отчётливее – словно кто-то по-стучал молотком посереди комнаты. Странно, докторша как будто ничего не услышала. Развернула ко мне монитор: – Давайте проверим, как обстоит дело с памятью… Ритмичные удары раздались прямо в ухо: «Помни… проводника… по снам!». Что они значат?.. Странная музыка… калейдоскоп чистейших красок… багровое солнце, встающее над кромкой тёмного льда… зал с колоннами из льющегося синего света… И вот я снова в кабинете Сибил, только он обширнее и сумрачнее, а за столом непроглядная тьма. Но теперь я вспомнил, что хотел спросить, и у кого! Я медленно обернулся. В открытой двери стоит человек, во тьме виднеются только белые перчатки и такое же белое лицо. – Здравствуйте! – сказал я. – Могу я задать вам не-сколько вопросов? – Слово «здравствуйте» здесь уже не подходит, – глухо отозвался гость. – Но вопросы задавать можно. Это мой долг – отвечать и показывать. – Где я и что со мной? – Вы в бывшем санатории, который обращён в лабора-торию и частную тюрьму. Вас доставили сюда после семинара, где изучали варианты будущего. – Кто доставил? – В голове начала пульсировать боль, я попытался сфокусировать глаза на белом лице, но не мог. – Я не вправе отвечать на вопросы о других людях. – Тогда подскажите, как выбраться отсюда, – сердито сказал я. Видно зря надеялся, что в этом сумрачном мире – я вспомнил его! – могу получить ответы на все вопросы. – Пожалуйста, – темнота в двери всколыхнулась. – Следуйте за мной. Снова полутёмные коридоры (я уже видел их!) и едва тлеющие лампы. Как-то неожиданно мы оказались в моей комнате, а точнее тюремной камере. – Смотрите, – бесстрастно сказал проводник. Я чуть не ахнул, стены внезапно сделались прозрач-ными, а точнее полупрозрачными – как зеленоватое стекло. Слева в другой камере кто-то лежал на койке, а справа поме-щение было пусто и за ним, как сквозь зелёные занавеси, вид-нелся верх каменной стены и качающиеся верхушки сосен. – Здорово, – хрипло сказал я. – Как вы это сделали? – Я ничего не делал, – слегка пожал плечами провод-ник. – Этот мир подчиняется силе мысли. Ну и ну… – Всё равно не вижу, как выбраться отсюда. Пусть наружная стена близко, но как попасть в коридор? И там, наверное, охрана. Действительно, в конце коридора виднелась неясная человеческая фигура. – Смотрите внимательнее, – в голосе проводника по-слышалось нетерпение. Вот оно: в зелёной занавеси, что отделяет комнату справа, просвечивает прямоугольник. Видимо, обе комнаты соединяла дверь, а потом её забили досками и оклеили обоями. Будем надеяться, забили не слишком крепко. – А как?.. – я обернулся к проводнику. И замер, никого не было. А затем сумрак просветлел, и я снова оказался в кабинете Сибил. – Что вы видели? – потребовала она. – На этот раз се-анс был очень короткий. Голова раскалывалась от боли, я поднял руки и помас-сировал виски ледяными пальцами. – Ничего, – вяло соврал я. – Какие-то световые эффек-ты, а потом страшно разболелась голова. Сибил долго в упор смотрела на меня, так что мне сде-лалось неуютно. – Ладно, – в её голосе прозвучала досада. – Может быть, другой раз окажется результативнее. Она даже не пыталась хитрить, никаких разговоров про амнезию! Видимо, была уверена, что за ночь я всё забыл. Тот же молчаливый санитар проводил меня обратно в комнату. Я надеялся, что из-за краткости визита к «доктору» у меня останется больше времени до укола. Сразу направился к водопроводному крану, открутил изогнутую трубку, из кото-рой вытекает вода, и стал осматривать стену. Металлическим предметом легче колупать её, чем голыми пальцами. Скоро нашёл слегка выпуклый шов и принялся за ра-боту. Только бы никто не посмотрел в глазок! Но кавказцы казались не особо рьяными надзирателями. Обои отдирались легко, а кускам штукатурки я не да-вал упасть на пол и складывал в стороне. Довольно скоро ого-лил доски, и тут пришлось попотеть: железной трубкой никак не мог отковырнуть первую из них. К счастью, вторая оказа-лась прибита всего одним гвоздём. Работали здесь спустя ру-кава. Наконец я пролез в соседнюю комнату, тут пахло пы-лью. В окне уже стемнело, но его не загораживала решётка, и я осторожно выглянул. Я находился на третьем, верхнем этаже. Ограда здесь подходила к самой стене здания и казалась легко доступной – метра два по карнизу (здание было старой постройки, с карни-зами и лепниной). Лишь бы никто не посмотрел вверх. Без-опаснее было подождать полной темноты, но я не хотел рис-ковать: в мою камеру могли зайти для укола. Я открыл раму, петли завизжали, и я снова взмок от пота. Но никто не стал ломиться в дверь, я ещё раз оглядел двор и взобрался на подоконник. Потом, стараясь не глядеть вниз, вылез на карниз. Оказалось даже удобнее, чем ожидал: руками можно было придерживаться за водосточный жёлоб вдоль крыши, а вниз я по-прежнему не смотрел. Только сразу повеяло холо-дом, и мокрая от пота майка прилипла к спине. Я довольно быстро добрался до верха стены, но там оказалась колючая проволока. Пока перебирался, разорвал штанину и оцарапал до крови ногу. Наконец повис на руках по ту сторону стены, глянул вниз на кусты, где уже сгущался сумрак и разжал пальцы. До сих пор я гордился собой: сумел воспользоваться помощью таинственного проводника, разобрал перегородку, выбрался из комнаты и вот-вот окажусь на свободе. Прямо агент национальной безопасности. Но на этом моё везение кончилось… Наверное, пресловутый агент приземлился бы беззвуч-но, а рядом оказалась бы какая-нибудь блондинка на иномарке. Я же вломился в кусты с громким треском, на миг меня задержала зацепившаяся пижама, а потом почувствовал боль от удара пятками и крепко приложился боком о какую-то ко-рягу. После такого шума можно было лежать спокойно и от-дыхать. За стеной взвыла сирена, залаяли собаки. Но я как ду-рак вскочил и, прихрамывая, пустился бежать по скользкой от хвои земле. Очень скоро сбоку метнулось что-то чёрное, сбило с ног и жарко задышало в лицо разинутой пастью. Я представил, как сейчас овчарка вцепится мне в горло, и постарался лежать тихо. Где-то слышал, что лежащих собаки не трогают. Или действительно так, или собачка решила растянуть удовольствие, но в горло не вцепилась, а оглушительно залая-ла, обрызгав мне лицо горячей слюной. В ответ послышался скрежет бегущих по гравию ног, непонятные, но явно недоб-рожелательные возгласы, а затем кто-то саданул в больной бок. Хотя сильно меня не били: рёбра, похоже, остались целы. Только когда вздёрнули на ноги, я получил такую плю-ху, что перед глазами заплясали искры, а рот наполнился со-лёным. Затем меня отволокли обратно, но не в родную камеру, а на второй этаж. Бросили как мешок на пол и оставили раз-мышлять, что агента национальной безопасности из меня не получилось. Через некоторое время я попытался встать и с удивле-нием обнаружил, что ноги держат, а кости как будто целы. В этой комнате тоже был умывальник с зеркалом, так что я под-ковылял и стал обмывать лицо, временами шипя от боли. Тут в двери щёлкнуло, и я повернул голову: неужели пришли добавить? Или уже с уколом? Дальнейшее помню обрывочно, словно слайд-шоу на экране монитора. Теперь-то понимаю, почему… Вошедший мне незнаком, и на нём не белый халат, а чёрный подрясник. Моё сердце делает перебой, сразу вспоми-наю фигуру на паперти в безлюдной Москве. Вдоль лица ста-ромодные бакенбарды, переходящие в бородку клином, а тём-ные волосы спадают на плечи. Глаза под ровными густыми бровями отсвечивают зелёным, как у кошки. Посетитель кладёт на тумбочку какой-то предмет и внимательно смотрит на меня. На всякий случай я решаю быть вежливым и говорю шепеляво: – Добрый вечер. – Здравствуйте, Андрей, – отзывается гость. В голосе нет кавказского акцента, который звучал у других санитаров, но что-то в нём кажется странным. – Вы с уколом? – я испытываю неприятное чувство от близости чёрной пропасти. Но посетитель медленно качает головой и говорит до-вольно фамильярно: – Тебе и так досталось. Ложись, я тебя осмотрю. Я плетусь к кровати, на ходу стягивая разорванную пижаму. Обижаться на «тыканье» нет сил. – Вы из монастыря? Служите при этом… санатории? Монах снова качает головой: – Разве проводник не сказал? Это не санаторий. А я… в некотором роде действительно из монастыря. Про Новый Афон слышал? – Он вроде не действующий, – я со стоном забираюсь на кровать. – Неужели?.. – в голосе гостя слышится удивление. – Хотя в последние годы мне пришлось странствовать, так что новостей не слыхал. Он проходится жёсткими пальцами по бокам и спине. Я снова шиплю от боли. – Тебе повезло. Рёбра целы и внутри как будто ничего не отбили. Впрочем, им не было резона тебя калечить. – Кому «им»? – бормочу я. – А вы кто, врач? Я испытываю странное чувство щекотания по всему телу, и боль уходит, сменяясь чувством облегчения и покоя. – Мир имеет нужду во враче, – туманно отзывается монах, – вот и пришлось им стать… А тебе нельзя спать. Бодрствуй. – Почему? – вяло спрашиваю я. Неудержимо накаты-вает сон. – Проводник сказал, что вряд ли выберешься сам. А ты ходил по странным дорогам и видел то, чего ещё не видел ни-кто. Другие не должны узнать, что скрывается за завесой, по-этому оставлять тебя здесь нельзя. – Я уже пробовал выбраться, – сердито отвечаю я. – Так накостыляли… – Тише, – говорит гость и почему-то глядит на часы, висящие над кроватью. Я тоже смотрю на стрелки: девять. В прошлый раз мне сделали укол примерно в это время и ушли, оставив падать в тошнотворную темноту… Часы издают «тик», а потом ещё раз. Странно, между звуками как будто проходит много времени. Я жду нового щелчка, но монах трогает за плечо. – Пора. Надевай пижаму и идём! Наконец-то я понимаю, что странно в его голосе – словно посвист ветра слышится в нём. Удивлённо спрашиваю: – Куда? Опять к доктору? – Нет, – говорит монах. – Разве тебе не сказали, что держат в плену? Хотя да, ведь кололи этот препарат… – Кто держит в плену? – бормочу я. – Чечены? – Нет, другие. – Голос звучит глухо в полной тишине. – Может быть, вспомнишь кое-что по дороге. А сейчас нам пора. – Почему я должен верить вам? Как вас зовут? – я без-успешно оглядываюсь в поисках пижамы и при этом чувствую странное оцепенение: мысли еле ползут, а глаза никак не фо-кусируются… Монах сильно дёргает меня за руки – и я оказываюсь сидящим на кровати, с пижамой на плечах. – Меня зовут Симон, – словно ледяной ветер свистит в ушах. – Считай, что меня попросили освободить тебя. В бу-мажнике твои документы, я кладу его в карман пижамы. «А как же другие в этом санатории?» – хочу спросить я, но язык не повинуется, а руки едва попадают в рукава пи-жамы. Я теряю способность размышлять, даже сердце бьётся редко и глухо. Едва могу встать и последовать за своим про-водником, двигаться почему-то очень трудно. Симон уже у двери… Залитый электрическим светом коридор кажется пуст. Но только кажется. Когда подходим к выходу в холл, я вижу охранника в камуфляже. Сидя за столом, тот равнодушно смотрит в нашу сторону. Глаза широко открыты, однако нас двоих словно не замечают. – Он… спит, – свистящим шёпотом произносит Си-мон. – Пошли быстрее. Косясь на охранника, я обхожу стол. Нарастает стран-ное ощущение: что-то вокруг не так… Мы минуем выход на веранду и спускаемся по лестнице в другой коридор. Здесь охранников двое. Сидят возле двери – наверное, выхода наружу – и глядят прямо на нас. Я прячусь за угол: вдруг сейчас начнётся стрельба? – Не останавливайся, – холодно звучит голос. Я боязливо выглядываю: Симон идёт прямо на охран-ников, а те внимательно смотрят на него, но почему-то не дви-гаются… С трудом переставляя ватные ноги и не отрывая глаз от стражей, я иду к двери. Охранники не кажутся сонными: взгляд цепкий и пристальный – но неподвижный… Симон ждёт, держа ладонь на пластинке замка. Что-то неуловимо ме-няется, тянет ночной свежестью, и мы оказываемся на крыль-це. Я чувствую себя всё более странно, будто всё-таки сделали укол: перед глазами плывёт, и меня словно втягивает в тёмный водоворот… – Быстрее! – шипит Симон. Чёрная яма двора, острый запах прелой листвы, потом сырого железа – мы у ворот… Только запахи ещё поддержи-вают моё сознание на плаву. Я не слышу скрипа ворот (и вдруг осознаю, что не слышал ни звука, кроме голоса Симона, с тех пор как покинул палату), но ограда вдруг оказывается за спиной, а впереди тёмными великанами маячат сосны. Ещё несколько шагов, и почва под ногами плывёт, мир несколько раз поворачивается вокруг, а потом исчезает… Когда я очнулся, то почувствовал влажный щебень под щекой и услышал монотонный шум ветра в соснах. Сразу вспомнил – почему-то раньше его не было слышно. Кто-то тряс за плечо. – Пришёл в себя? Я с трудом встал на колени, а потом на ноги. Меня ка-чало, всё тело болело, а голову словно набили ватой – ничего не мог сообразить. – Что со мной? – дрожащим голосом спросил я. – Мы вышли из санатория, – голос спутника сливался с шумом ветра. – Моё имя Симон. Потерпи, скоро темпораль-ный шок пройдёт. – Какой шок? – переспросил я. Чувствовал себя настолько беспомощным, что едва не заплакал. – Неважно. – Свежий воздух постепенно вымывал дурноту из моего сознания. – Без специальной подготовки это трудно перенести. Тело ещё била дрожь, но в голове постепенно прояс-нилось. Я вспомнил доктора, свою палату, появление странно-го монаха… Что было до этого, окутывал туман забвения. – Но как мы выбрались? Там же полно охранников. – Ты пока не поймёшь, – равнодушно сообщил Симон. – Но мы ещё не выбрались. Этот «санаторий» находится в Грузии, а тебе надо в Россию. Через Грузию опасно, из гор ведёт всего одна дорога и её легко перекрыть. Проделать такой трюк во второй раз не могу – смертельно опасно для тебя… Ходил по горам? – Немного, – пробормотал я. – Был в походе по При-эльбрусью, поднимались до «Приюта одиннадцати»… Вихрь мыслей закружился в голове. Зачем меня дер-жали в этом странном санатории. Кто на самом деле Симон? Сотрудник российской спецслужбы? Но что за фантастиче-ский способ он использовал, чтобы вывести меня на глазах у охраны? – Тогда идём. – Лицо Симона едва белело в темноте. – До рассвета надо пройти километров двадцать. Утром тебя хватятся и тропы перекроют, но мы уже будем на подступах к перевалу. А сейчас надо найти место, где я спрятал снаряже-ние, там переобуешься. В больничных тапках далеко не уй-дёшь… В тапочках действительно было неудобно, так как мы сразу свернули с дороги и стали карабкаться по скалам вверх. К счастью, вскоре разлился бледный свет, из-за холма вышла полная луна, и я даже приостановился, залюбовавшись при-зрачно-белой стеной гор. – Идём! – резко поторопил Симон. Камни были скользкими от опавшей хвои, сосны шу-мели вокруг. Вскоре мы достигли гребня холма, и начался спуск. Впереди снова забелела дорога – мы срезали её зигзаг. У большого валуна Симон остановился и вытащил из щели рюкзак. – Обувайся, – бросил мне горные ботинки. – Куртку надень прямо на пижаму, а то наверху будет холодно. Захва-тил тебе джинсы и рубашку, но переоденешься потом, сейчас нет времени. Сам так и остался в подряснике и бесформенных га-машах, лишь накинул рюкзак и, достав из щели два ледоруба, подал один мне. – Пошли! Ботинки оказались впору, что меня слегка озадачило: неужели таинственный спутник справлялся о моих размерах? Но вскоре стало не до вопросов, начался почти бег по залитой лунным молоком дороге. Далеко внизу показалось селение с чёрными пальцами башен, потом пропало за отрогом, и мы пошли вверх по грунтовой дороге. Я догадался, что перевали-ваем через отрог главного Кавказского хребта, тот льдисто мерцал слева. Наконец дорога вышла на сереющий в лунном свете горный луг. Две собаки с лаем кинулись от темневшей невда-леке кошары, и меня пробрала холодная дрожь: недавно такая скалила клыки у моего горла. Но, подбежав ближе, собаки вдруг умолкли, нерешительно завиляли хвостами и подались обратно – странное поведение для злобных пастушьих овча-рок. Я глянул на Симона – что так озадачило собак? – од-нако тот не обратил на них внимания, только ускорил шаг по неровной дороге. Ледяной ветер задувал с белеющих ледни-ков, но я всё равно взмок, такой темп задал спутник. Может, у них в монастыре устраивали состязания по спортивной ходь-бе? Наконец я прохрипел: – Давай отдохнём… Не могу больше. Симон с сожалением оглянулся и сел на придорожный камень. Я последовал примеру, но быстро перебрался на коч-ку: холодные камни годились разве что для монашеского зада. – Надо спешить, – равнодушно сказал Симон. – Они могут послать вертолёт. – Кто это «они»? – разозлился я. – Террористы? Заго-ворщики? Бандиты? – Хотя на последних не похоже. Вряд ли бандиты станут интересоваться вариантами будущего. – Они просто заблудшие люди, – так же равнодушно ответил Симон. – Аки овцы без пастыря. А если пастыря нет, то овец начинает пасти кто-то другой. – Вы бы и пасли. – Я почувствовал себя немного луч-ше, дыхание восстанавливалось. – Мой духовный отец так и говорил, – с грустью сказал Симон. – Но у меня не достало терпения, ушёл странствовать. – И долго путешествовали? – вяло спросил я. Подума-ешь, со странствующим монахом встретился. – Порядочно, – вздохнул собеседник. – Куда дольше, чем собирался. Дальше я расспросить не успел, Симон решительно встал. – Пошли! Теперь дорога спускалась, петляя по скату холма, а впереди вырисовались смутные обрывы другого хребта. Сзади встал тёмный бугор, заслонив луну. Я начал спотыкаться, но вскоре заметил, что под ногами спутника словно скользит сла-бый свет и, если идти вплотную, то дорога кое-как видна. Какой-то светящийся состав на рантах ботинок? Так мы и шли – углубляясь в тёмное ущелье, навстречу нарастающему шуму реки. Я не заметил, как оставили дорогу, и пошли по каменистой морене. Стали попадаться озёра се-ребристого света – это лунный свет падал на тропу сквозь провалы в изрезанном гребне. Опять начался подъём, а справа запрыгали белые гребни – мы вышли к реке. Я очень устал. С трудом переставлял ноги по камням, всё тяжелее опирался на ледоруб, а Симон горным козлом прыгал впереди – чёрное пятно на фоне чего-то тёмного и вы-сокого. Это тёмное медленно приближалось, и внезапно пре-вратилось в сложенную из камней башню. Симон остановился. – Здесь передохнём, – словно издалека сказал он. – Ты слишком устал, а впереди ещё долгий подъём. Мы вскарабкались по грубым каменным ступеням в небольшую комнату, где пахло старой золой. Вытащив из рюкзака пенопластовый коврик, Симон расстелил его на полу. Я почти упал на него и сразу погрузился в забытьё. Проснулся от острого желания справить малую нужду. Слабый свет серебрился на каменных плитах пола, край узкого как бойница окна сиял белизной. Монах посапы-вал рядом, задрав чёрную бородку к невидимому потолку. Я встал и, придерживаясь за неровную стену, стал спускаться. Входной двери у башни не было, и всё вокруг казалось заброшенным. Наверное, здесь давно никто не жил, и забреда-ли только редкие туристы. Всё-таки я немного отошёл, прежде чем расстегнуть пижамные штаны. И замер, забыв сделать своё дело. Поодаль виднелась грубая загородка из камней, навер-ное, для скота. Местами она была разрушена, и внутрь по тра-ве затекал серебристый свет. В одном из проёмов стоял камень чернее и выше других. Что-то странное было в его форме: верх – словно лобастая голова, а выступающие треугольники – будто уши… Камень шевельнулся, и блеснули два зелёных изумруда – глаза!.. Я опомнился уже в комнате, когда тряс Симона за пле-чо. – Там… – еле выговорил я. – Там огромный пёс. Монах сел, глянул на меня, а потом одним прыжком оказался у окна. Долго смотрел, и лицо было очень бледным в свете луны. И осталось совершенно спокойным. – Ты уже видел таких, – чуть погодя сказал он. – Со мной тебе нечего бояться. Скоро утро, пора собираться в путь. Поешь. Он нарезал на полиэтиленовый пакет куски белого сы-ра – тот был упругим и приятно солоноватым. Запивали из фляги Симона – к моему удивлению, там оказалась не вода, а терпкое красное вино. – Из новоафонских виноградников, – вздохнул в ответ на мой невысказанный вопрос Симон. – Тебе надо побывать там, Андрей. Конечно, в гостинице лишь монастырский ком-форт: жёсткие постели и несколько кроватей в комнате. Зато, как красиво вокруг! Дорога к Афонской горе идёт в тени ки-парисов, над тёмно-зелёным лесом голубеют маковки мона-стырских церквей. Возле ворот дорога вымощена разноцвет-ной плиткой, а весь двор устлан камнем, словно ковром. Сте-ны собора святого Пантелеймона украшены изумительными фресками голубых и золотистых тонов. Выше светятся белиз-ной стены Нагорного монастыря, к нему ведёт портик, укра-шенный прекрасными изображениями святых. Дальше виден холм, засаженный масличными деревьями, и ещё один храм – апостола Симона Кананита. По преданию, на этом месте по-гребён сам апостол, один из учеников Иисуса Христа. Непода-лёку изумительной красоты водопад, струи воды вьются как кудри девушки, он устроен искусственно и служит для полу-чения электрической энергии. Весь монастырь освещается ею после захода солнца – белые здания посреди тёмной южной ночи… Лицо Симона слабо светилось, а мечтательный голос звучал всё тише и наконец умолк. Я слушал с удивлением: неужели столь райские уголки сохранились в разрушенной войной Абхазии? Симон убрал остатки сыра в рюкзак. – Пора! – голос снова звучал по-деловому. – Пере-оденься, но пижаму здесь не оставляй, спрячь в рюкзак. Когда мы вышли из древней башни, я боязливо погля-дел в сторону загородки, однако проём между камней на этот раз был пуст. Симон сделал мне знак подождать и зашагал в ту сторону по росистой траве. Наклонился и как будто что-то поднял. Косясь на него и не отходя от башни, я справил малую нужду, а когда Симон махнул мне рукой, поторопился следом. Симон зашагал прочь от башни по едва намеченной тропке. Луна светила уже тускло, туман поднимался снизу, монотонно шумела река. Вскоре тропа круто пошла вверх, и у меня опять заболели икры, а дыхание стало с шумом выры-ваться из груди. Хоть я взмок от пота, но чувствовал, как ста-новится всё холоднее. Наконец выбитая меж камней тропка стала положе, мы снова оказались на морене, в волнах тумана впереди что-то засветлело. Я сделал ещё несколько шагов и остановился. Ле-дяная стена перегораживала ущелье, а снизу из чёрной рассе-лины вырывался бурный поток. Я понял, что мы подошли к языку ледника. Симон деловито протянул мне альпинистские кошки, дальше предстояло карабкаться по льду. Грязный лёд подтаял, по нему стекали ручейки. Днём они, наверное, превращались в бурные потоки. Ледяной склон был не особенно крут, и зубья кошек легко входили в ноздре-ватую поверхность, но подъём на высоту в несколько десятков этажей оставил меня совсем без сил. Как в тумане я увидел наконец обширную белёсую по-верхность. Симон уже пересекал её, но у тёмной трещины остановился, поджидая меня. – Мы почти пришли, – сказал он. Дыхание его было совершенно ровным. Ещё несколько десятков метров, и впереди показался каменистый склон. Я взобрался на четвереньках, волоча ле-доруб, и упал лицом в откуда-то взявшуюся густую траву. Очнулся от тепла на спине и сразу почувствовал боль во всём теле, словно меня во второй раз избили. Перед глазами покачивались крупные жёлтые цветы, которые почему-то не пахли. Я со стоном перевернулся на бок и увидел, что солнце стоит высоко в небе, а я лежу на заросшей травой и альпий-скими цветами террасе над грязно-белой поверхностью ледни-ка. На фоне живописной картины появились грязные га-маши, так что я нехотя перевёл взгляд выше. Симон изучающее рассматривал меня, и вид у него был недокормленный, но весьма решительный: смуглое лицо (от горного солнца?), чёрные усы и бородка, ввалившиеся глаза. А я-то думал, что все монахи толстые. – Надо идти? – вяло поинтересовался я. – Пока нет. – Симон присел на корточки и указал пальцем на соседний хребет. На нём блестели ледяные полосы, а выше будто ползла чёрная муха. – Вертолёт, – пояснил Симон. – Ищут, куда высадить засаду. Я испугался: – А вдруг полетит в нашу сторону? – Возможно, – так же равнодушно сказал Симон. Вертолёт покружил и скрылся за гребнем. – А теперь быстрее! – прошипел Симон, вздёргивая меня на ноги. – Надо переждать, пока не улетит к другим пе-ревалам. Ледник замаскирует тепловой след, но у них есть фо-тоэлектронные датчики движения. И, конечно, бинокли. Я вяло удивился эрудиции монаха – с чего это он изу-чал технику для слежения? – но встал и поплёлся за Симоном. Под скалами проходила еле заметная тропка, и лежали большие валуны, под бок одного мы и забрались. Что-то меня обеспокоило… … |
0 комментариев