Я вернусь через 1000 лет - книга 2

60 руб

Описание

Вторая книга космической робинзонады.
Сандро Тарасов, отправившийся на «просветительскую» работу в дикие племена Западного континента планеты Рита, оказывается в центре конфликта между племенем купов и племенем агрессивных урумту, в прошлом людоедов, живущих в радиоактивных пещерах и постоянно похищающих женщин из других племён. Сандро приходится защищать купов и другие племена и обходиться при этом без трупов.
Острые конфликты, в которых проходит жизнь Сандро среди аборигенов, выплёскиваются и в среду землян. Сильная, но короткая любовь к одной из самых ярких женщин земной общины настигает героя в это время…
Приобрести книгу можно здесь: https://www.litres.ru/isay-shoulovich-davydov/ya-vernus-cherez-tysyachu-let-kniga-2/

Характеристики

Отрывок

Я вернусь через 1000 лет
Книга 2

Смена Эпох

Пунктир
Вместо пролога

… Объяснив всё, что сегодня предстоит сделать, и рассказав последние новости ближних окрестностей, я закончил:
– А теперь, братья мои, за работу! Труд каждого из вас приятен сынам неба. Они отблагодарят вас! Тун эм!
Люди племени купов стали расходиться: за грибами и ягодами в лес, на огороды и кукурузные делянки, на рыбную ловлю и птицеферму. А я снял переливающийся всеми цветами радуги жреческий хитон (наши женщины в Городе клеили из этой ткани купальники), закинул за плечо и тоже отправился работать. Нужно коротко суммировать новую информацию для Совета, прикинуть заявку на следующую «посылку» и передать всё это на узел связи в Город.
За столом пришлось просидеть полчасика. Ибо краткость передачи требует предварительной работы. А время дорого не только мне… В конце концов свёл на два листика самое необходимое и отправился через лесок к своему наглухо запертому вертолёту, так и не сняв тиары из оранжевых, с пурпурным и фиолетовым отливом, перьев ураху. Птичка эта водится только на островах северных озёр.
Тиару сплёл мне Сар – лучший охотник племени купов. Она отлично закрывала голову от солнца, продувалась ветерком и гарантировала от всяких неожиданностей. Носят её только вожди да колдуны, и никто на северо-востоке материка не решится выпустить стрелу под такую тиару. Даже враждующие племена не убивают друг у друга вождей и колдунов. Их могут пленить и потребовать выкуп. Но не убить! Долго не мог понять я происхождение этого странного для дикарей обычая. Ведь гуманный обычай! С дальним прицелом! Откуда он взялся?
Только расшифрованные биотоки Нур-Нура, этого трагического героя-одиночки, объяснили, в чём дело…
Вот, наконец, и лесная полянка, на которой стоит мой пятнистый вертолёт. Для тех, с кем живу я скоро пять лет, этот вертолёт – не только транспорт, но и храм, в котором слушаю я «сынов неба», вижу их и говорю с ними. Да и не один я… А для меня тут рабочий кабинет, где всё привычно, удобно, и устроено на нормальном человеческом уровне.
Отпираю дверцу, усаживаюсь перед экраном, нажимаю кнопку радиопередатчика. Обычный сеанс связи. Привычная работа. И, как обычно, даже не включаю экран. Всё идёт по заведённому в рядовом сеансе связи. Слушает и записывает Розита. Я диктую свежую информацию и хозяйственную заявку на дополнительные лопаты, вёдра, каёлки, геологические молотки и ручные пилы. Прошу новый аккумулятор для передатчика. Затем интересуюсь:
– Что новенького у вас?
– Ты слушал все наши передачи? – задаёт Розита встречный вопрос.
– Все не удалось. Ты же по информации видишь, что был у килов. Опять мирил их с беспокойными оли. Только к ночи вернулся.
– Значит, не знаешь, что прилетела «Рита-четыре»?
– Нет, конечно. Сколько их?
– Девятьсот.
– Ого! Поздравляю!
– И тебя! Тебе тоже полегчает.
– Хорошо бы…
– Тут, Сандро, собрались в клубе полсотни ребят с этого корабля. Первые, кто вышел. Юные такие, бледные… – Розита вздыхает. – Как мы шесть лет назад… Пришли, чтобы послушать и повидать тебя. Ты, оказывается, стал очень популярным на Земле изобретателем. Вместе с… – Розита как-то запинается. – Вместе с Евгением… Ваши коэмы пошли по всей планете! Евгения они затребовали прямо на корабль. Пока шли прививки… А тебя только что прослушали. Теперь хотят повидать. Может, включишь экран?
– Пожалуйста.
Нажимаю кнопку. Экран вспыхивает, мгновенные полосы торопливой лесенкой бегут по нему, и я вижу совсем молодых ребят в привычных зелёных костюмах, которые мы тут давным-давно сносили, заменив серо-голубыми. Когда-то в таких же зелёных мы улетали с Земли. Значит, форма не изменилась. Собственно, к их отлёту не изменилась… Сто лет они летели! А что на Земле сейчас – никто не знает…
Ребята сидят в креслах небольшого клуба. А перед ними громадный, во всю сцену, экран. Ради концертов и редких самодеятельных спектаклей его поднимают. Но сейчас он в обычном положении. И на этом телеэкране я. В полный рост…
Дружно, хором, видно потренировавшись, ребята кричат:
– Здрав-ствуй, Сан-дро!
Я улыбаюсь, здороваюсь и говорю, что рад видеть их, таких молодых и красивых. Мы давно их ждали и многого от них ждём.
Мне хорошо видны лица. Вначале ребята тоже улыбаются, потом начинают смеяться. Всё сильней и дружней. Даже, по-моему, против своего желания. Они явно сдерживаются. Но смех неумолимо пробивается сквозь вежливую сдержанность. Ничуть не обидный – молодой здоровый непобедимый смех.
Понятно, их рассмешил мой вид. Известный на Земле изобретатель сидит перед ними полуголый, раскрашенный цветными завитушками на груди и на животе, в хитроумной тиаре из пёстрых птичьих перьев. Почти как древний индейский вождь с иллюстраций к бессмертным детским книгам Майн-Рида и Фенимора Купера.
Я скольжу взглядом по рядам, вижу прекрасные умные смеющиеся лица, и становится мне так же легко и весело, как этим ребятам. Я хохочу вместе с ними. Что тут придумаешь? И, чем отчётливее стараюсь увидеть себя их глазами, тем сильней хохочу. Такая вот вышла неожиданно весёлая встреча.
На какие-то секунды удаётся сбросить с себя и щемящую боль невосстановимых утрат, и злую тоску по нормальному земному уровню человеческой жизни, и напускную солидность главного колдуна пяти могущественных племён на Западном материке, «сына неба», который может советовать племенным вождям, зная наверняка, что «советы» будут исполнены. На короткие секунды становлюсь я таким же, как они: весёлым, молодым, почти беззаботным. И бездумно, просто любуясь новым пополнением, скольжу взглядом по лицам.
И вдруг взгляд мой спотыкается о лицо, которое не смеётся. Далёкое и не очень разборчивое девичье лицо. Чем-то до боли знакомое. Чем-то неожиданно кольнувшее душу. Но нечёткое, размытое. И даже в этой размытости – печальное.
Я начинаю крутить ручку настройки, приближая лицо. Экран как бы поехал по рядам. Это совершенно незаметно для них. Они ничего не должны понять, но вдруг что-то понимают и затихают. Резко! Смех убегает с лиц стремительно. Должно быть потому, что изменилось моё лицо. Они догадались: я торопливо что-то делаю, чего-то жадно ищу и жду.
А я кручу ручку настройки уже лихорадочно, приближая то далёкое девичье лицо и вытесняя с экрана остальные. Я уже понял, кто это. Но боюсь даже про себя произнести её имя.
И вот лицо заполняет весь экран. Прекрасное, родное, когда-то очень любимое лицо. Оно из той, бесконечно далёкой, невозвратимой жизни. Оно уже не такое юное, как тогда, но ещё более прелестное.
Сама Таня смотрит на меня с экрана. Друг детства, первая моя любовь и первая страшная боль. Когда-то она принесла нашу любовь в жертву этой загадочной – с Земли! – планете Рита. А я узнал полную правду лишь здесь, после гибели жены, перед уходом на Западный материк.
Две блестящие неровные дорожки катятся из Таниных глаз по щекам. И я понимаю, что плачет она не из-за дикого моего вида, а из-за непоправимости того, что натворила судьба, когда-то не позволившая нам быть вместе.
Восемь лет неумолимо и навсегда разделили нас. Не знаю, как прожила она эти года и как умудрилась попасть на Риту со своим неоперабельным в ту юношескую пору пороком сердца.
Может, медики Земли уже перевели этот вид порока в разряд операбельных?
Но зато я знаю точно, что прилетела она с мужем. Наверняка он сидит в этом же зале: добровольцев на Риту посылают только супружескими порами. Во избежание драм и трагедий. По земным представлениям…
Много ли знают там о причинах наших трагедий?
В то же время прилететь сюда Таня могла только из-за меня. Она всегда была равнодушна к далёкой планете Рита и воспринимала её лишь через мой интерес. Что же иное могло заставить её просочиться сквозь мелкое сито в лагерь астронавтов «Малахит»? Историей литературы – главной Таниной страстью – удобнее заниматься на Земле. Но кто-то, видимо, рассудил, что на Рите нет пока литературоведов. И, значит, надобно послать!
А тут уже бегает среди смуглых мальчишек племени купов темноглазый мой сынишка Вик, записанный в городской метрике как Виктор Тарасов. И в геологической палатке – моём бунгало! – управляется с нехитрым хозяйством тихая послушная и ласковая Лу-у – дочка вождя купов. На неё метрика в Городе пока не заведена…
Наверняка всё это Таня успела узнать. Если Женька Верхов был на их корабле, она просто не могла не расспросить его. Ведь мы трое учились когда-то в одном классе!
Прекрасные печальные глаза Тани смотрят на меня с экрана одновременно с нежностью и ужасом. И пухлые губы доброго человека, которые когда-то я так любил целовать, чуть-чуть шевелятся, что-то шепчут. Я резко поворачиваю регулятор громкости и слышу её шёпот, не слышный в том зале никому:
– Шур, милый, что с тобой? Как ты дошёл до этого, милый мой Шур?
Как я до этого дошёл?
Ну, что ж… Постепенно вспомню и расскажу…
А кое-что не смогу рассказать. Невозможно. Только вспомню…

СМЕНА ЭПОХ

1. Хорошо, когда есть великие предки!

Море между двумя материками я пересёк в самом узком месте – над проливом, который в разговорном языке уже именуется «проливом Фуке». Когда-то неутомимый геолог Жюль Фуке, первый «чистый» путешественник этой планеты, первым «перескочил» здесь с нашего материка на Западный. Это был «прыжок» в полсотни километров – от наших Северных гор до безлюдного серого плато, которое ограничено полосой остроконечных снежных пиков с севера и ожерельем голубых прохладных озёр с юга.
– Пока делать там нечего! – сказал Жюль, вернувшись в Нефть.
Так, по крайней мере, поведали когда-то мне в Нефти Джим Смит и Вано Челидзе, прилетевшие сюда с Жюлем на первом звездолёте – «Рита-1».
И больше никто туда не летал. Ведь даже если бы что-нибудь полезное там и сыскалось, пока нет порта, пока нет флота, добывать это полезное нереально.
Вторым полетел туда я. Мимоходом. Потому что задерживаться на пустынном плато не собирался. Действительно, делать там нечего. Просто Совет не рекомендовал долго идти над морем. Флота нет, и, случись что, спасать сложно. Вертолёт на воду не сядет. Местные моря мы пока вынуждены «перепрыгивать» над самыми узкими проливами.
В общем-то смерти я не боялся. После гибели Бируты чего мне бояться? Но и не искал специально. Другим хлопот много… Да и никуда не денется… Успею…
Достигнув нагорья, я резко повернул на юго-юго-запад. Собственно, так поворачивала береговая линия. Но идти решил не над самым берегом, а западнее, так как приземляться предстояло в племени отнюдь не морском. От моря его отделяла почти сотня километров. И я только мечтать мог в отдалённом будущем как-нибудь, когда появятся у нас свой порт и свой флот, перебазировать это племя на морской берег, сделать его «морским народом». Сколько ещё лет до этого?.. Если жив буду…
Прохладные голубые озёра были так же безлюдны, как и серое нагорье. Много островов и тучи разноцветных птиц увидел я на цепи небольших озёр, нанизанных на узкую, извилистую речку. Но ни одного огонька, ни одного человека и никаких его следов!
За озёрами проскочила почти неизбежная в таких ландшафтах полоса тёмно-зелёных болот, а за ними – необозримые леса во все стороны, без конца и края.
Игольчатая зелень хвойных лесов быстро разбавилась весёлой светлой зеленью лесов лиственных. Видимо, основная масса хвойных осталась севернее озёр и нагорья. Поначалу лиственные кущи казались островками в хвойном море. Потом стало наоборот.
Шёл я на максимальной скорости ранца, и вот уже в лесах подо мной промелькнули первые нежно-зелёные проплешины лесостепи. Зоны тут сменялись очень быстро. Видимо, следствие стабильного климата, без особых капризов погоды.
По данным спутников, за лесостепью, безо всякой полосы пустынь, начинались те субтропики, где мне и предстояло стать «богом». Ни севернее ни восточнее «моего» племени спутники не обнаруживали ничего жилого.
Однако человека я увидел раньше, чем предполагал.
Точнее, не человека, а цепочку людей, которые целенаправленно текли через лес в том же направлении, в каком летел и я.
Пришлось сбросить скорость и понаблюдать.
Люди с густыми тёмными гривами мелькали между деревьев, бегом пересекали полянки, скапливались на опушках перед проплешинами лесостепи и затем, будто набрав некую критическую массу, прорывались через проплешины тонкими, прямо прочерченными струйками.
Достав из кармашка на поясе бинокль, я стал разглядывать цепочку людей с большой высоты. Их было три десятка, и, судя по всему, шли одни мужчины, налегке, только с оружием: луки, копья, суковатые палицы на плечах. Торопились они явно не с охоты, а на охоту – в тёплые края. И, значит, жили в более холодных. Об этом же свидетельствовали и мохнатые шкуры не только на бёдрах, но и на спине, на груди. Этакие мешки с дырами для головы и рук.
Однако в прохладных северных лесах этого материка спутники не засекли ни одного селения.
Откуда же взялись эти охотники, которые явно шли не домой, а из дому?
Меня они не заметили: ни один не поднял головы – видимо, далёкий стрёкот моего ранца показался им не более чем странным криком птицы. Но шли они не за птицами. Пернатой дичью были полны озёра, оставшиеся у них далеко за спиной.
И опасности сверху, похоже, они не ожидали. Потому и не придали значения далёкому незнакомому звуку.
Вечное правило: мы видим только то, что понимаем, а чего не понимаем, того в упор не увидим. И видеть не захотим.
До «моего» племени этим охотникам оставалось топать ещё больше суток – со стоянкой, понятно, и ночлегом.
Если, конечно, они идут именно туда, а не ещё куда-нибудь.
Так и хотелось мне задать им тот сакраментальный вопрос, который сам я услышал в безднах космоса, на полпути с Земли на Риту: «Откуда и куда идёте?»
Может, наши земные звездолёты, проследовавшие один за другим мимо неизвестного того радиомаяка, показались какому-то могучему космическому разуму примерно тем же, что и мне эта целеустремлённая цепочка местных дикарей?
… Похоже, дополнительной информации ждать долго, а время дорого. Поэтому я вновь увеличил скорость, оставил неведомых путешественников далеко позади и уже в сгущавшихся вечерних сумерках разглядел вдали три костра «своего» племени.
Оно было небольшим и умещалось в двадцати четырёх хижинах, сфотографированных спутником на лесной полянке вблизи реки. Значит, примерно, сотня с лишним человек, Марат сообщал, что в племени ра каждая хижина вмещает пять-шесть постоянных жильцов. Из этого я и исходил, на крупное племя не замахивался. Дай Бог хоть как-нибудь управиться с малым!
Для начала у меня был прекрасный пример – бессмертный учёный-путешественник Миклухо-Маклай. Книгу о нём я проштудировал ещё в «Малахите» по курсу истории первобытного общества. Хорошо, когда за спиной толпятся великие предки, которые могут подсказать хотя бы первые надёжные шаги! Только полный безумец способен не воспользоваться их опытом и, очертя голову, шпарить по целине. Для начала я и решил действовать в основном «по Маклаю» – понятно, с поправками на современный технический уровень.
Довольно низко пролетел я над кострами и хижинами. Никакого переполоха это не вызвало. Никто не вскочил, не закричал, не замахал руками. Хотя многие подняли головы и явно следили за мной.
Похоже, племя «моё» было не из пугливых, с ходу в стресс не бросалось.
По соседству с селением, примерно в двух сотнях метров, обнаружил я в лесу ещё одну полянку – совершенно пустую. Это было как раз то, что необходимо!
Опустившись, я огляделся, промерил полянку шагами наискосок и по периметру, и решил, что вертолёт тут вполне может приземлиться. Если, конечно, сядет строго вертикально, не будет планировать.
И после этого я врубил радиофон.
– Слушаю тебя, Сандро, – отозвался усталый голос Розиты. – Наконец-то прорезался!
Я спокойненько летел, а она, оказывается, там переживала…
– Вот по этому пеленгу, – попросил я, – высылаете вертолёт. Со строго вертикальной посадкой. Никакого планирования! Деревья высокие. Пеленгатор я оставлю посреди полянки. А второй пеленг дам из селения. По нему пусть вертолёт сбросит парашюты-палатки. Я лягу спать так, чтоб палатки могли приземлиться по обе стороны от меня. К утру всё спокойненько успеется.
– Когда следующая связь? – спросила Розита.
– Через сутки. Если всё будет нормально… Но если спутники засекут движение людей к «моему» селению, – сообщите сразу! Тут с севера движется цепочка. Как раз от нагорья к этой поляночке. Непонятно, откуда они взялись.
– Может, местные охотники возвращаются? – предположила Розита.
– Не похоже. Они в тёплых шкурах и налегке. Только с оружием. Никакой добычи!
– Но ведь на севере нет селений!
– А если нам только кажется, что их нет?
– Удивительная планета! – Розита вздохнула. И так отчётливо, будто рядом стояла. – Сплошные неожиданности!
– Чужая планета! Что поделаешь… Ну, пока, лапонька! Конец связи!
– Успеха тебе! – Розита щёлкнула выключателем, но тут же вдруг включилась снова. – Я сейчас сдаю дежурство, – предупредила она. – Отосплюсь. Если что – на узле Омар.
– Привет ему!
Я отключился. Дружеских отношений с Омаром у меня пока не возникло. Прилетел Омар Кемаль на «Рите-1», создавал здесь и радиоузел, и телецентр, и спутниковую связь, считался главным связистом планеты. А кроме того, вёл радио- и телепередачи на пару с Розитой. На экране я видел этого чернобрового красавца часто, а в жизни – редко. Трижды слушал его из клубного зала, вместе с Бирутой, – в концертах. Прекрасным баритоном он исполнял турецкие песни. И ни разу с ним не разговаривал.
Теперь придётся.
Я привёл себя в порядок, застегнул все пуговицы и «молнии», даже причесался по привычке. И взлетел над лесной полянкой.
Над селением сделал я три круга, постепенно снижаясь и выбирая подходящее место. Выбрать надо было сверху, чтобы не разгуливать в ЭМЗе между хижинами.
В ноздри ударил резкий запах палёных костей. На кострах жарили мясо. Охота, значит, сегодня у них была удачной, и это позволяло надеяться на благожелательный приём. Сытый человек редко бывает агрессивным. И даже сытый зверь…
Теперь, когда я снизился, десятки лиц поднялись к небу. Нечёткие в темноте, освещённые лишь пламенем костров, лица откровенно следили за моим полётом.
Однако действий никаких по-прежнему не было. Никто никуда не побежал, никто не кричал. Видимо, опасности сверху не ждали.
И это мне понравилось. Люди «моего» племени обладали выдержкой.
Опустился я чуть севернее хижин, на небольшом взгорке. Рядом было достаточно места для двух просторных палаток.
Вертолёт, прежде чем опуститься на соседней полянке, сбросит здесь два парашюта, пропитанных быстротвердеющими ароматическими смолами. Пока парашюты опустятся, смола превратят их купола в жёсткие палатки. Одна из них, по идее, достанется мне, другая обернётся главным и, пожалуй, наиболее эффектным подарком.
Впрочем, кто знает, что произведёт на аборигенов самый сильный эффект?
Я не стал объясняться с ними для начала, доказывать, что я не верблюд и что желаю им только добра. Как и Миклухо-Маклай, я решил сперва показать, что не боюсь их и доверяю им. И ещё – чего он сделать никак не мог! – показать, что неуязвим для них.
Едва опустившись на землю, я скинул ранец с двигателем и суперЭМЗом, мгновенным нажатием ботинка надул матрасик с изголовьем, придвинул ранец к ногам и лёг на спину. Ещё секунда – и суперЭМЗ окутал меня непроницаемым электромагнитным полем.
Дикари наверняка и опомниться не успели.
В общем-то и на самом деле я хотел спать: дорога была дальней и утомительной. Но понимал, что мгновенно не уснуть. Да и Николай Николаевич Миклухо-Маклай, попав в незнакомую деревню папуасов и улёгшись там спать между хижинами, тоже наверняка уснул не сразу. Этой подробности в книге не имелось, но я и сам догадался… Был он безоружен, безо всяких ЭМЗов, неведомых в девятнадцатом веке, и вполне мог не проснуться вообще.
Однако полностью доверился дикарям – и не ошибся.
Ну, а я доверился им не полностью. Хотя они этого не поймут. Для них я выгляжу безоружным и беззащитным. А то, что электромагнитное поле суперЭМЗа никакой палицей не прошибёшь, пусть они отнесут на счёт моего «божественного происхождения». Всё-таки свалился я на них не откуда-нибудь, а с неба…
Если, разумеется, они захотят попробовать меня палицей.
Я закрыл глаза и вскоре услыхал лёгкие шаги с двух сторон. Кто-то подошёл ко мне, остановился и спокойно дышал надо мною.
Очень хотелось поглядеть – кто? Но какое, собственно, это имело значение? Мужчина или женщина, ребёнок или старик?.. Не всё ли равно? Костры далеко, хорошо он меня не разглядит – так же, как и я его. Какие-то два лица, видимо, склонились сейчас надо мною. Всего два из сотни с гаком. Не всё ли равно, какие?
Пока что все они одинаково мне милы. Хотя и не красавцы, наверное. Откуда тут взяться красавцам? Вряд ли повезёт встретить такое симпатичное племя, как леры, коих случайно обнаружил на Восточном материке неугомонный Жюль Фуке.
Так открыть глаза или не открывать?
Если откроешь – подумают, что боюсь.
А чего бояться? Хуже, чем есть, уже не будет. С гибелью Бируты перешагнул я ту грань, за которой не должно быть страха. Привычка к осторожности, понятно, осталась. И только.
Ещё шаги прошелестели с двух сторон и затихли возле меня. Потом ещё, ещё… Неужто всё племя двинулось разглядывать неведомого пришельца? Может, ещё сочтут упавшим с неба покойником и поторопятся похоронить?
Ничего! Авось до рассвета не зароют.
Я глубоко вздохнул, слегка потянулся, будто во сне, и медленно, лениво повернулся на бок, прижав икры ног к ранцу с двигателем и суперЭМЗом.
Теперь, по крайней мере, покойником меня не сочтут.
Это почему-то успокоило, и, кажется, именно на этой идее я уснул.
… А проснулся как раз на рассвете. И первое, что увидел – два белоснежных купола справа и слева от себя. Пеленгатор и автоматика вертолёта сработали точно: парашюты не ушли в сторону и не накрыли меня самого. И ещё увидел двух нечёсаных «гвардейцев», которые дремали, сидя возле моих ног, опёршись спинами друг на друга. Возле каждого лежало копьё.
То ли они охраняли племя от меня, то ли меня – от племени.
А племя спокойно почивало в хижинах. И между хижинами никого не было. Только один костёр тлел. Два другие погасли.
Хорошо мы поспали! Спокойное племя! Даже вертолёт не разбудил.
Впрочем, все вертолёты для Риты изготовлялись бесшумными.
В парашютных куполах, от которых исходил тонкий аромат родниковой воды, должны быть два тюка – «направляющий» груз. И к каждому приторочен снаружи геологический молоток – чтобы забить колышки, привязанные к парашютным куполам, и закрепить их на земле уже как будущие жилища.
Если, разумеется, захотят аборигены жить в таких жилищах…
Вот, пожалуй, и первое дело на сегодняшний день – забить колышки. Пока ветер не сдул палатки… А потом можно и знакомиться. На базе первого «подарка»…
Однако день начался не так, как я предполагал.

2. «Ты мне нравишься!»

Не успел я сесть и оглядеться, как услышал зуммер.
Лёгкое нажатие кнопочки, и вот уже звучит сочный красивый баритон Омара:
– Тарасов! Тарасов! Слышишь меня?
– Слышу. Доброе утро.
– Как у тебя?
– Нормально. Только проснулся. Меня охраняют. Палатки рядом. Спасибо!
– Спутник проследил группу, которую ты обнаружил. – Голос Омара почему-то дрогнул, – Они дважды останавливались и жгли костры. Вектор от этих костров точно выходит на тебя. Между ними и тобой никаких племён не обнаружено.
– А обратный конец вектора?
– Упирается в подножье нагорья. Сделали сейсмолокацию со спутника. Там пустоты.
– Значит, пещерные люди?
– Возможно.
– Когда они будут здесь? По вашим подсчётам…
– Сегодня к вечеру.
– Значит, в темноте ждать нападения?
– На их месте я бы подождал, пока племя уснёт… Тебе помочь? Может, небольшой десантик прислать?
– Ну, вот ещё!.. Чего я буду стоить, если не сумею защитить своё родное племя?
– Уже и родное? – Омар хмыкнул.
– Оно меня охраняет… Долг платежом красен…
– Ракет тебе хватит?
– Небось, и в вертолёте есть?
– Должны быть.
– Ну, пока! Пойду знакомиться с населением.
Щелчок – и вокруг полная тишина. Племя спит, а часовые мои уже на ногах и таращат на меня глаза. Видно, не могут сообразить, с кем я только что разговаривал. Второй-то голос они слышали отчётливо…
Надеюсь, сейчас, ушибленные удивлением, они не станут тыкать в меня копьями? Может, уже и пробовали, пока я спал? Попробовали – не получилось. Будем пока считать так…
Я медленно поднялся – главное, не делать резких движений! – вытянул за хвостик тончайшую красную нейлоновую ленту из пояса, отрезал от неё кусок ножом, вытянул ещё и тоже отрезал. Первые подарки готовы. Теперь можно выключить суперЭМЗ и поблагодарить стражу.
… Лента часовым сразу понравилась. Рассвело уже настолько, что яркий красный цвет просто бил в глаза. Позабыв про копья, охранники восторженно вертели в руках длинные огненно-красные тряпочки. Наконец один из них сообразил повязать ленту на шею. Тотчас же это сделал и другой. Радость от такой обновы буквально подбросила их в воздух. Они прыгали, били себя по бёдрам и по груди – но всё это молча. Я ждал, что они закричат от восторга и разбудят племя. Но ведь не закричали!
Ещё одно свидетельство удивительной выдержки «моего» племени…
Парни были молодыми – один вроде немного постарше меня, другой вроде ровесник. И оба на полголовы, примерно, пониже. Пока они прыгали, к ним бесшумно подошёл человек в возрасте, годившийся мне в отцы. Сухое смуглое обветренное лицо его избороздили тонкие неглубокие морщины. Прищуренные глаза глядели на меня пытливо и насторожённо. Широкие ноздри откровенно втягивали мой запах. И тёмная шевелюра его была не встрёпана, как у «часовых», а слегка прижата тонким пояском из скрученных трав.
Увидев его, «часовые» перестали прыгать, подняли копья и дружно показали красные «галстуки» на груди.
Пришлось мне быстренько отсечь ещё кусок нейлоновой ленты и поднести её прибывшему начальнику.
Он принял подарок спокойно, с достоинством, что-то коротко произнёс, но повязывать на шею не спешил. И взгляд его задержался не столько на красной ленте, сколько на блестящем лезвии ножа. Начальник явно оценил его.
«Может, сам вождь?» – подумал я.
Вообще-то предполагалось отыскать его по всеобщему почтению и повиновению. Чтобы не делать «царских» подарков кому попало. От этого может произойти только вред… И никак не думалось, что не я вождя отыщу, а он меня.
Но уж коли всё пошло наоборот…
Ладно! Давайте знакомиться!
– Сан! – произнёс я и ударил себя по груди. По моим понятиям, имя «Сандро» было бы для них длинновато.
«Вождь» сразу схватил главное и, ударив себя по груди, отчётливо ответил:
– Куп!
Что ж, неплохо для начала.
Однако, к удивлению моему, «гвардейцы» тоже ударили себя по груди и тоже один за другим проорали:
– Куп! Куп!
«А ведь очень патриотично! – подумалось мне. – Похоже, имя племени они предпочитают личному. Значит, я угодил в племя купов? Чем бы это отметить?»
При мне был ещё только один подарок – пять коробочек со спичками в кармашке ранца. Всё остальное – в тюках под парашютными куполами. И в вертолёте. Но в купола ещё надо пробраться, обеспечив себе спокойствие с тыла. Глаз на затылке нет. И ЭМЗ меня сейчас не прикрывает.
Быстро нагнувшись, я вынул спички, чиркнул одну и показал появившийся огонь. Потом протянул коробок «вождю». И ещё два коробка отдал «гвардейцам».
Они растерянно держали спички в руках, явно не понимая, что с ними делать, куда деть. Судя по всему, карманов в их косматых набедренных повязках не водилось.
Тогда я чиркнул ещё одну спичку и протянул «вождю» второй коробок. Авось, догадается попробовать сам?
А вокруг уже неслышно замыкалось тонкое пока кольцо людей. Племя купав просыпалось и струйками текло из хижин в небольшое пространство между белоснежными куполами-палатками.
Мне надо было пробиться в одну из них. Всё остальное – там. И пробиваться надо немедленно, пока кольцо людей не замкнулось.
Эх, если бы ранец был за плечами! Можно было просто перепрыгнуть через головы.
Но ранец стоял на земле.
Правда, никто пока не обратил на него внимания.
Что ж, придётся отдать и последнюю коробочку спичек…
Я нагнулся за нею, чиркнул и поднял горящую спичку в правой руке. А ранец уже повис на левой.
Сразу несколько рук протянулись за спичками. Я опустил коробку в одну из тёмных, сморщенных ладоней и, слегка помахивая горящей спичкой, двинулся к правой палатке.
Передо мною расступились – спокойно, не испуганно.
Спичка быстро погасла, но я уже был у входа в палатку и снова опустил ранец к ногам. Теперь пространство купола-палатки прикрывало меня с тыла. Разумеется, не закреплённая вбитыми в землю колышками, палатка была неустойчивой. Сдвинуть или перевернуть её не стоило ничего. Но они-то этого не знали!
Что ж, пожалуй, теперь можно и поговорить!
Тоненькие каркасы мыслеприёмников тоже были во внешнем кармашке ранца. Я быстро вынул два, надел один на голову и протянул второй «вождю», который опять оказался передо мною, словно закрывая от меня своей широкой грудью всё остальное племя.
Он явно решил, что это очередной подарок и спокойно перекинул мыслеприёмник через локоть. Ладони его были заняты спичками и красной лентой. Ни одну из спичек он так и не зажёг.
Пришлось мне стянуть свой мыслеприёмник с головы, слегка помахать им и снова надеть на голову. Авось, догадается…
«Вождь» догадался по-своему. Тоже стянул каркас мыслеприёмника с локтя, помахал им и повесил опять же на локоть.
Было от чего прийти в отчаянье!
Надеть мыслеприёмник на его голову своими руками я не решался. Это могло быть понято как нападение. На подобные ошибки допусков у меня не имелось.
В то же время разговор требовался срочный. С севера топали неведомые люди в шкурах. Может, «вождь» знает, чего им надо?
В недоумении стояли мы друг перед другом. Он не понимал, чего я хочу, а я не знал, как втолковать ему единственную возможность общения.
И возле нас, теперь уже плотным полукругом, собралось, видимо, всё племя, с голенькими детишками впереди.
Сзади люди тихо переговаривались. Это я слышал. Впереди молчали.
Лица были не то чтобы очень симпатичные. Но и не отталкивающие. Коричневые, широконосые, несколько сморщенных и обветренных, но больше гладких молодых, с густыми, нечёсаными шевелюрами и с коротким кудрявым ёжиком, с не знавшими бритвы усиками и жидкими бородёнками. Но единым было одно – напряжённые, насторожённые тёмные глаза. И, пожалуй, ещё одно – отсутствие украшений, даже у женщин.
Мне это очень понравилось. Никогда не любил украшений.
Я уже собирался отступить внутрь купола, взмахом ножа взрезать грузовой тюк и стремительно начать раздачу подарков – направо-налево, не глядя, в любые руки. Это дало бы мне хоть какой-то выигрыш времени. Пока они разглядят полученное… О большем я сейчас уже и не думал. Время явно начинало работать против меня.
Неожиданная помощь появилась оттуда, откуда ждать её никак не приходилось.
Бойкая невысокая девица, с обнажённой грудью, явно не знавшей кормления младенца, спокойно, уверенно выдвинулась из толпы, оставив за спиной крепких мужчин, сняла с локтя у «вождя» каркас мыслеприёмника и натянула его на свои буйные кудри. Значит, жест мой она поняла лучше всех остальных.
«Вождь» удивлённо покосился на неё, но не воспрепятствовал.
Я решил ловить момент. Не удаётся поговорить с «вождём» – поговорю с девицей. Важно начать!
– Не снимай то, что ты надела на голову, – сказал я. – Тогда ты будешь понимать меня, а я – тебя. И мы обо всём договоримся.
– Мы и так договоримся, – громко ответила она. – Ты мне нравишься.
Вокруг засмеялись. «Вождь» сдержанно улыбнулся. Я – тоже. Смех везде сближает людей.
– Ты тоже нравишься мне, – торопливо признался я. – И все купы мне очень нравятся. В этих белых хижинах для вас много подарков. – Я показал рукой на одну палатку, на другую. – И сами эти хижины – подарок вам. Если хотите – живите в них. Никакой дождь не протечёт в такую хижину.
«Надо остановиться! – мелькнула мысль. – Слишком длинная речь!»
– Меня зовут Сан! – Я хлопнул себя по груди. – А как зовут тебя, девушка?
«Вдруг она тоже ответит «куп»? – подумал я. – Что тогда?»
Но она и тут всё поняла. И ответила протяжно:
– Лу-у. Меня зовут Лу-у… Из какого племени ты пришёл, такой беленький?
– Моё племя далеко, за морем. Ты знаешь, что такое море?
– Нет, не знаю! Зачем это мне?.. Ты прилетел с неба. Я видела. В твоём племени все летают?
– Все, – согласился я.
– Значит, вы сыны неба, – заключила Лу-у. – А мы дети лесов, купы.
– У вас есть враги? – спросил я.
– Есть! – ответила Лу-у.
– Где они живут?
– Там! – Она уверенно протянула руку к северу.
– Сейчас они идут к вам, – сообщил я. – Вчера я пролетел над их тропой.
Симпатичное широконосое лицо её исказила гримаса ужаса.
– Хурум! Хурум! – отчаянно завопила она. – Сюда идут хуры! – услышал я в мыслеприёмнике,
И по толпе прокатилось тревожное:
– Хурум! Хурум!
Теперь наконец всё понял и «вождь». Он сердито сдёрнул с головы Лу-у приёмник мыслей, торопливо натянул его на себя и задал мне сразу два вопроса:
– Когда ты видел их? Где?
– Вчера, – ответил я. – В лесах к холоду. Они идут медленнее, чем я летел. Сегодня вечером будут здесь. Зачем они идут, скажи мне?
– За нашими женщинами, – уверенно ответил «вождь». – Им больше ничего не нужно. Но женщин мы спрячем. А хуров убьём. Хорошо, что предупредил.
Он повернулся лицом к толпе и выкрикнул несколько коротких слов, из которых мыслеприёмник перевёл три: «Собирайтесь на остров!»
И через полминуты толпы не было. Люда кинулись по хижинам, и началась суета. Похоже, он действительно был вождь, если уж так стремительно выполнялись его указания.
Впрочем, и про меня он не забыл. Повернувшись ко мне, хмуро поинтересовался:
– У тебя нет ни лука, ни копья. Мы можем дать. Ты уйдёшь на остров с женщинами или останешься здесь?
– Я обрушу на хуров огни неба, – пообещал я. – Они убегут. Но один из них мне нужен. Живой!
– Ты умеешь бросать огни с неба? – Вождь недоверчиво усмехнулся.
– Умею.
– Покажи!
– Сейчас их нет. Вечером увидишь. Подожди немного. Скажи пока своё имя.
– Тор моё имя.
– Тебе нравится белая хижина, Тор? – Я показал на палатку.
– В такой хижине я ещё не был, – ответил Тор.
– Зайди посмотри. Я подарю тебе любую.
Он неуверенно двинулся в ту палатку, возле которой мы стояли. Я посторонился. Он вошёл, огляделся, втянул воздух глубоким вдохом и показал на грузовой тюк.
– Что это?
– Подарки купам. От сынов неба.
– Покажи!
Я неторопливо расстегнул ремни и отложил в сторону притороченный геологический молоток. Затем отвязал тюк от строп затвердевшего в жёсткий купол парашюта и распутал горловину тюка. Сверху там лежал отрез красного сатина. Я вынул его и развернул на тюке.
Однако взгляд Тора, ненадолго задержавшись на сатине, передвинулся на геологический молоток.
– Что это? – показав на него, спросил Тор.
– Молоток, – ответил я. – Чтобы закрепить белые хижины на земле. Хочешь, покажу, как это делают сыны неба?
– Покажи!
Это третье «Покажи!» он произнёс уже почти повелительно. А первое было сказано явно просительным тоном. Вождь, потрясённый бурными событиями, похоже, быстро возвращался к своим обычным функциям вождя.
Вообще-то, забивать ребристые колышки палаток положено снаружи. Но сейчас это было неудобно. Всё приходилось делать быстро, бегом. На часы я не глядел, но неумолимый отсчёт минут ощущал буквально всем телом. До приближения хуров надо было сделать ещё очень многое! И, сберегая минутки, я стал выгибать петли с уже продетыми в них дюралевыми колышками внутрь палатки и вгонять их в землю одним ударом геологического молотка.
Я двигался по кругу и звонко бил молотком по ребристым колышкам. Шаг – удар, шаг – удар… Вождь шёл за мной, не отставая и не отрывая взгляд от молотка. На второй половине круга спросил:
– Сын неба научит купа этой работе?
– Попробуй, – предложил я и протянул молоток.
Вождь схватил его быстро, нетерпеливо, будто давно ждал этот минуты. А с петлёй следующей возился долго. Но, в конце концов, правильно выгнул её внутрь палатки и загнал колышек в землю. Хоть и не с одного удара, а с трёх. Мазал…
Впрочем, следующие колышки он уже забивал с двух ударов. Потому что первый чаще всего попадал мимо. Один пришёлся по пальцу. Но вождь только поморщился.
Пока он двигался по кругу, я захлопнул верхний клапан парашюта, и теперь он стал полной защитой от дождя. А шнур клапана – на всякий случай! – не срезал. Пусть себе висит.
– Нравится тебе этот молоток? – спросил я Тора.
– Нравится.
– Возьми его себе.
– Я отблагодарю тебя, – пообещал вождь.
Отказываться от его благодарности не хотелось. Пусть лучше сделает мне хоть какое-нибудь добро и потом ждёт благодарности от меня. Авось, так оно и пойдёт…
Довольно быстро забил он остальные колышки, полюбовался ещё на молоток и только после этого перевёл взгляд на красный сатин, лежавший поверх тюка.
– Что это? – полюбопытствовал он.
Ответить я не успел. В палатку буквально влетела Лу-у с двумя крупными плодами в руках. Цветом они напоминали недозрелые, зеленоватые бананы, а формой и размером – небольшую дыньку.
Лу-у протянула эти плоды одновременно Тору и мне.
Видимо, настало время завтрака.
Я решил не торопиться и посмотреть, как управится с этим лакомством Тор.
А он, похоже, догадался, что должен показать пример.
Впившись в верхушку плода зубами, он буквально выкусил её и сплюнул себе под ноги. Потом пальцами стал обламывать корку по кругу и тоже бросал кусочки под ноги. А затем, достаточно расширив отверстие в вершине плода, запустил в него кисть руки, выгреб пахучую мякоть и отправил её в рот.
Теперь была моя очередь. Жующий Тор и молчащая Лу-у глядели на меня. А я думал о том, что ложки где-то в тюке, отыскать их быстро невозможно, а чистота моих рук в сей момент весьма сомнительна. И, похоже, придётся нарушить классические правила хорошего тона, о коих, к счастью, ни Тор, ни Лу-у понятия пока не имеют.
Посему я спокойно снял нож с пояса, вытер платочком его лезвие, срезал вершину плода и запустил лезвие в его середину. С ножа пришлось и пробовать. Хотя мама с малых лет моих внушала, что это крайне неприлично.
Но до приличий ли тут, когда с севера движутся неведомые хуры за местными дамами, а селение вежливых купов пустеет прямо на глазах. Цепочка женщин и детей, так и не разведя утренних костров, тянется в лес, за коим где-то должна быть река. По крайней мере, была на карте.
Содержимое плода оказалось не только ароматно, но и приятно на вкус. Что-то вроде подслащённой, хорошо проваренной и охлаждённой тыквенной каши, которую я очень уважал в детстве. А потом она как-то незаметно ушла из моего меню и стала редким лакомством.
«Наверное, интерес к этому плоду, – подумалось мне, – достаточный предлог для того, чтобы включить Лу-у в разговор».
Быстренько я выхватил из ранца ещё один мыслеприёмник и протянул девушке. Она так же стремительно схватила его и натянула на голову. Будто ждала этой возможности.
Авось теперь у вождя не будет предлога отнять его? Ведь и на нём этот невесомый наушник…
– Что за плод ты принесла? – спросил я Лу-у. – Как он называется?
– Кхет называется, – ответила она. – Он растёт вдоль нашей реки. Был он тебе приятен?
– Очень приятен, – согласился я. – Сыны неба прислали тебе за это са-тин.
Подхватив красный отрез с тюка, я слегка развернул его и протянул Лу-у.
О, женщина! Едва взглянув на яркую ткань, она тут же попыталась намотать её на свои бёдра поверх шкуры.
Не знаю уж, на чём держалась эта шкура, но она вдруг упала. На какой-то миг девушка предстала перед мной совершенно обнажённой. Однако тут же замоталась материей, подхватила свою шкуру и убежала с весёлым криком: «Са-тин! Са-тин!»
Мыслеприёмник так и остался на ней.
Глядя ей вслед, я подумал, что придётся, похоже, обеспечить это племя ещё и английскими булавками.
Впрочем, может, дело тут не только в ненадёжных завязках звериных шкур?
– Моя дочка всегда была озорной, – услышал я сбоку голос Тора. Он как бы отвечал на мои мысли. – Когда она выберет себе мужа, ему придётся трудно.
– У купов девушки сами выбирают мужей? – поинтересовался я.
– А разве бывает иначе? – удивился вождь. – Когда мужей выбирают женщины, племя сыто. Каждый охотник старается… У сынов неба не так?
– У нас это не имеет значения, – ответил я. – Мы всегда сыты. У нас не важно, кто кого выбирает.
Плод и нож я всё ещё держал в руке. А Тор свой кхет уже вычистил и бросил под ноги опустевшую кожуру.
Мне её так ножом не вычистить. Нужна ложка. Как бы порыться в тюке?
– Тут немало подарков купам. – Я показал Тору на тюк. – Давай посмотрим, что прислали сыны неба?
– Смотри, – милостиво разрешил вождь. – Я посмотрю тоже.
Теперь я спокойно отложил в сторону пахучий кхет, воткнул нож в ножны на поясе и взялся, наконец, за тюк.
Так… Стопка пластмассовых мисок. Опять отрез красного сатина… Стопка небольших пластмассовых вёдер… Снова сатин. Зелёный. Упаковка пластмассовых стаканчиков… Кулёк с цветными лентами… Ложки! Наконец-то, пластмассовые ложки в прозрачном пакете. И в непрозрачном, тёмно-сером – тугие тюбики с питательной пастой, дня на три запас. Если не больше… А под ним – две ракетницы с набором ракет и хлопушек. Ещё отрез сатина – голубого. А в нём три пары ножниц с закруглёнными концами. Толстые нитки с крупными иголками. И, наконец, новенький аккумулятор для ранца. Это надо сменить сейчас же – суперЭМЗ работал всю ночь… Да и дорожка у меня была не ближняя… ещё этих хуров гнать…
– Теперь смотри! – разрешил я Тору. – Забирай себе что хочешь!
Почему-то думалось, что аккумулятор и ракетницы он для начала не выберет.
Пока он таращил глаза – в основном на цветные ленты и на сатин, – я сменил аккумулятор в ранце и неторопко воткнул в запасные гнёзда на поясе обе ракетницы. Теперь три ракетницы висели на мне: одна прежняя – справа, и две за спиной. По сути я был почти готов встречать нехороших хуров. Ещё осталось хлопушки рассовать по карманам на рукавах…
Вождь явно колебался – между разноцветными лентами и пунцовым сатином. Миски, вёдра и ложки его внимания не привлекали. Я воспользовался его колебаниями, распечатал пакет с ложками, вынул одну и стал спокойненько доедать кхет. Теперь, с ложки, он казался ещё вкуснее.
Тор, не обративший никакого внимания на мою возню с аккумулятором и ранцем, тут же, однако, заинтересовался моим завтраком. Но выдержка не изменила ему, и он не произнёс ни звука, пока я не доел кашицу из кхета, пока не опустил кожуру на тюк.
Только после этого Тор произнёс уже привычное:
– Покажи!
И протянул руку за моей ложкой. Именно за моей! Остальные он, вроде, не заметил. Они ведь были в пакете, вложенные одна в другую.
Радостно отдал я ему свою беленькую ложку. Тор тут же обнюхал её, облизал и так же радостно признался:
– Я выбрал это.
И я понял, что остальные ложки пока надо спрятать. Чтоб не лишить вождя счастья обладать уникальным предметом.
Из кулька с лентами я выдернул моточек пронзительно синей и протянул Тору. Пока он разматывал его и любовался шелковистыми переливами, я засунул кулёк с ложками на дно опустевшего тюка и придавил отработанным аккумулятором. Авось, не доберутся?..
И тут в палатку вошёл один из охранявших меня «гвардейцев» – тот, что постарше. На шее болтался «галстук» из подаренной на рассвете ленточки. Охранник сказал Тору несколько отрывистых слов – будто доложил о чём-то, а вождь выслушал его и довольно улыбнулся.
– Теперь готовьтесь встречать хуров, – спокойно распорядился он. – На берегу Кривого ручья… Трёх охотников отправь навстречу. Пусть они идут к нам впереди хуров.
Я выглянул из палатки. Между хижинами ходили только мужчины. Женщин и детей след простыл. И никому не было дела до подарков от «сынов неба», разложенных под куполом парашюта.

3. Тактика и стратегия

Пока я разглядывал из палатки селение, Тор и стороживший меня ночью «гвардеец» молчали. А я не торопился в этот момент. Надо обдумать ближайшие действия. Всё складывалось не так, как я напланировал раньше.
По-хорошему, надо немедленно закрепить вторую палатку. Пока не перевернуло случайным порывом ветра, который запросто может обесценить мой подарочек.
Но, чтобы закрепить палатку, надо перейти в неё вместе с ранцем. И лучше – вместе с Тором. Пусть и там помахает молоточком! Раз ему это в удовольствие…
Затем следовало осмотреть поле предстоящего сражения у какого-то Кривого ручья. Пока светло… Конечно, и ночью светло станет – всё в моих руках! Но тогда будет не до спокойных прикидок.
И ещё надо обдумать, как не украсть победу у вождя Тора. Если вдруг купы решат, что хуров прогнал именно я, Тор может стать моим врагом.
А должен стать другом, иначе ничего не выйдет. Это всё, так сказать, тактика. Сегодняшние заботы. Но есть и завтрашние. Хуры тоже не должны стать моими врагами. Иначе потом к ним не подступишься. И стратегия, видимо, в том, чтобы путь к диалогу с воинственными хурами остался открытым. Несмотря на сегодняшнюю ситуацию.
Хорошо бы засветло добраться до вертолёта! Может, догадались положить туда мегафон? Когда-то Марату, в племя ра, отправили мегафон по настоянию Розиты. Она уверяла, что с его помощью легче воздействовать на неорганизованную толпу. В ранней её юности, на прекрасном острове Куба, Розите это вроде неплохо удавалось. По её собственным рассказам…
Ну, всё?
Теперь надо чем-то одарить «гвардейца». Как-никак, он меня охранял. А я даже имени его не знаю.
В ранце оставались ещё два мыслеприёмника. Остальные надо искать опять же в вертолёте. Невелик резерв! Но ведь и людей, мало-мальски связанных с моей персоной, тут тоже пока не густо!
В общем, нагнулся я над кульком с лентами, выбрал моток ярко-зелёной и отчекрыжил от него второй галстук для «гвардейца». А пока он его разглядывал да приспосабливал рядышком с первым, я достал мыслеприёмник, протянул ему и показал на свой.
«Гвардеец» внимательно посмотрел на Тора, вспомнил такую же дугу на голове у Лу-у и безбоязненно натянул аппарат на буйные чёрные кудри. Сообразил, похоже, что опасности тут никакой.
– Ты хорошо охранял меня ночью, – сказал я ему. – Хочу знать твоё имя и считать тебя своим братом.
– Я Сар, – ответил он со спокойным достоинством. – Я рад иметь такого неуязвимого брата, как ты.
Значит, ночью он всё-таки «пробовал» меня копьём? Как же иначе обнаружишь мою «неуязвимость»? Но сейчас это уже неважно… Я протянул ему руку. Он нагнулся, обнюхал её и только после этого осторожно коснулся своей ладонью моей кисти.
Ладонь его была сухой и горячей. Как нос у больной кошки. Выходит, он меня не боялся, иначе ладонь была бы холодной и потной.
Что ж, всё нормально: не страх должен я тут внушать…
– Хочу посмотреть берег Кривого ручья, – сказал я одновременно Тору и Сару. – Мне тоже надо подготовиться к битве с хурами.
– Пойдём, – ответил вождь. – Покажу.
– Но вначале надо прикрепить к земле вторую хижину, – напомнил я. – Там ещё один молоток.
При слове «молоток» глаза вождя метнулись к его рукам. Обе были заняты: в одной подаренный геологический молоток, в другой – ложка и моток синей ленты.
– Пойдём в другую хижину, – согласился вождь и двинулся к выходу. Сар кинулся за ним, явно прикрывая его спину. Но от кого же, кроме меня?.. Значит, всё-таки боялся – не за себя, за вождя?..
За ними, подхватив ранец и кулёк с витаминными пастами, вышел и я.
Между палатками невинно пестрел на прежнем месте надувной матрасик, на котором провёл я ночь. Примятая вокруг трава почти распрямилась.
Никто его не тронул.
В центре второй палатки так же лежал тюк, и к боку его так же был приторочен ремнём геологический молоток.
И всё повторилось. Я выгнул внутрь лишь первые петли и вогнал в землю лишь первые колышки. А Тор уже пошёл по кругу на противоположной стороне парашютного купола. И Сар, поглядев на нас, сам попросил у меня молоток – протянул за ним руку.
Пока они увлечённо стучали молотками по дюралевым колышкам, – им явно нравился этот звон! – я захлопнул верхний клапан, стремительно скинул на тюк верхнюю рубашку, затем – нижнюю, и снова натянул верхнюю – с карманами и радиофоном. У меня их было два – на руке и на рубашке.
На это ушли секунды, шерстяная нижняя рубашка осталась на тюке.
День разгорался. Становилось жарко. Помощники мои почти обнажены, а я – с севера – в двух рубашках…
Переодевание моё интереса не вызвало. Тор и Сар взглянули мельком, искоса, и продолжали стучать. Пока они закончили, я ещё и тюбики витаминной пасты рассовал по карманам.
– Тебе нравится этот молоток? – спросил я Сара, когда он выпрямился.
– Нравится.
– Возьми его себе.
– Я отблагодарю тебя, – ответил он точно так, как Тор. Будто слышал его ответ.
Хотя и не слыхал.
Может, это привычная для племени формула? Вроде нашего «спасибо»?
– Какая белая хижина тебе больше нравится? – спросил я Тора. – Бери любую! Живи в ней!
– Потом, – ответил он. – Когда убьём хуров.
– Пойдём на Кривой ручей, – предложил я и натянул ранец.
– Пойдём, – согласился Тор.
Ленту и ложку он оставил в палатке, рядом с тюком. А молоток из рук не выпускал. Как и Сар… Видно, сразу поняли, что это орудие годится не только для забивания колышков.
Мы шли по лесу к северу минут пятнадцать. С километр, значит… Между деревьями мелькали иногда купы с копьями и луками. По пути присоединился к нам и второй «гвардеец». В руках его были два копья, за спиной – лук, справа – пучок длинных стрел. Одно копьё он сразу отдал Сару.
Опушка пришлась как раз на высокий обрыв. Несколько деревьев, подмытых ливневыми водами, съехали по обрыву к видневшейся внизу воде. Чёрные корни поднимались над коричневой глиной славно угрожающие щупальца внушительных спрутов.
Ручей внизу был невелик, хотя полную панораму и скрывал кустарник. Но обрыв оказался просто замечательный! И весь противоположный северный берег – как на ладони. Лучшего места для обороны не найти. Вождь знал своё дело!
По ту сторону ручья лес начинался не сразу. Широкая низкая зелёная с песчаными проплешинами пойма подходила вначале к полосе кустарников, и только за ними поднималась опушка другого леса.
При таком рельефе местности, хуры, знавшие сюда дорогу, могли рассчитывать только на темноту и полную внезапность нападения. Больше тут не на что надеяться.
Однако внезапность испарилась. И если бы кто-нибудь предупредил об этом хуров, они спокойно могли бы поворачивать домой.
Судя по всему, селение купов вовсе не случайно оказалось на нынешнем месте. С юга от него, очень близко, бежала река с островом. С севера прикрывал замечательный обрыв Кривого ручья. Вождь знал своё дело!
Собственно, теперь всё главное стало мне ясно. Вряд ли высунутся хуры из противоположного леса до темноты. Это было бы совсем неразумно. И вряд ли в темноте опасны для них на широкой пойме стрелы купав. По сути это будут слепые стрелы.
Главная битва предстояла на обрыве. Хуры – вверх, купы – сверху… Не зря вдоль опушки лежало на земле немало суковатых дубин. По лесу с этими палицами не разгуливали. Они ждали своего часа на месте.
Купы на опушке пока не таились – ходили свободно. Видно, надеялись на разведчиков, которые предупредят о приближении врага. Однако костров не жгли и на обрыв не спускались. Пересчитать воинов мне сразу не удалось – они не сидели на месте, но, думаю, их было около тридцати. Как и хуров… При выигрышной позиции, у купов были все шансы на успех. Даже и без моей помощи.
Но вот сколько голов тут размозжат дубины? Сколько животов проткнут копья? Скольких похоронят потом? Если не вмешаться…
Ходил я по опушке как под конвоем – справа Тор, слева – Сар. Оба с молотками, которые при обороне могут быть гораздо полезнее дубин. У других воинов молотки вызывали явный интерес, но никто не просил их, даже и посмотреть. Только взглядами оглаживали купы новое незнакомое, но совершенно понятное оружие.
На моей совести теперь было, чтоб оно не опускалось на головы других людей.
… До темноты дел тут не оставалось. Сейчас бы к вертолёту! Вот там работы полно! Как бы повежливее оторваться от конвоя?
А, собственно, в чём проблема? Летающим они меня уже видели.
– Я вас покину сейчас, – сказал я вождю. – Надо подготовить огни неба. Чтоб обрушить их на хуров. К темноте вернусь.
– Удачи тебе! – прозвучал в моём мозгу ответ Тора. И звуковой ряд я услышал:
– Ухр!
Что ж, первое слово на языке купов поймано.
– Не снимайте дугу! – попросил я одновременно Тора и Сара и показал на свой мыслеприёмник. – Вечером нам надо поговорить.
Оба не ответили. Только улыбнулись. И улыбки показались мне сожалеющими: вероятно, решили, что я трусливо убегаю с поля боя.
Убедить их сейчас в чём-либо ином я никак не мог. И торчать тут полдня без дела – тоже. Пусть пока думают, что хотят. А меня ждут другие заботы.
Я врубил движок, через минуту был над деревьями, и оборонительная линия купов скрылась за стеной леса.

4. «Как жаль, что мы понимаем это только сейчас!»

Мегафон висел в вертолёте на самом видном месте – напротив входа. Новенький, сверкающий, с регулятором громкости до самых оглушительных децибелов.
«Спасибо, милая Розита! – мысленно поблагодарил я. – Ты даже не представляешь, сколько жизней может спасти сегодня твоя предусмотрительность!»
За все три года нашего знакомства одни только приятности приносило общение с этой прелестной женщиной – и на Земле, в лагере астронавтов «Малахит», и в космосе, и здесь, на планете Рита. Многие события Розита словно предвидела, продумывала наиболее вероятный ход и незаметно готовила к ним окружающих. Она всегда умела сказать нужное слово в любой обстановке или просто разрядить её милой улыбкой. Она писала пронзительные собственные песни и бесподобно исполняла песни чужие. Она лихо плясала, и никогда мне не забыть, как в безднах космоса, на полпути к этой зелёной планете, и пятнадцати парсеках от родного дома, отплясывали мы с Розитой огненную кубинскую «байлю».
У этого танца и название-то лихое: «веселись!»
Хотя с чего нам тогда в космосе было особенно веселиться? С того, разве, что живыми вылезли из первой половины анабиоза?
И лишь в одном Розита чудовищно промахнулась, одного не разглядела загодя – может, самого главного для себя! – глубин Женькиной души.
Тогда, в знаменитом уральском «Малахите», который казался нам, юным, чуть ли не пупом Галактики, обаятельная кубинская девчонка, видимо, чувствовала себя поначалу почти провинциалочкой. Так, по крайней мере, думается мне сегодня… И высокий широкоплечий уверенный в себе Евгений Верхов, уже имевший известность молодого изобретателя, наверняка представлялся ей надёжной опорой и защитой на всю жизнь.
Ясно ведь, что она его выбрала, а не он её. Столько парней крутилось вокруг этой красавицы… Она выбирала!
И всё это лишь для того, чтобы здесь, на Рите, разглядеть, наконец, Женькину душу, уйти от него из удобной квартиры и вернуться на опустевший звездолёт, в узкий и тёмный «пенал» – каюту, где проспала она в анабиозе сорок лет ракетного времени – наш путь через космос…
В «Малахите» я восхищался Розитой, как и все. Не представляю себе парня, которому она не нравилась бы. Но выбрать меня она никак не могла: не крутился я вокруг неё. И вообще никогда не крутился вокруг чересчур красивых девчонок. Они требовали слишком много времени. А мне с детства было некогда.
И ведь как-то всё решалось у меня без этого коллективного верчения вокруг женской юбки. Не всегда, правда, удачно решалось… Но ведь и у других не всегда. Возможно, Розита и заметила меня лишь в космосе, когда наша смена разбудила их с Женькой на очередное дежурство и когда перед моим возвращением в анабиоз сплясали мы с нею совершенно случайно наш единственный в жизни танец. Она оставалась вести звездолёт, я уходил в двадцатилетний сон…
И то после этого лихого танца такие страдающие глаза были у моей бедной Бируты!.. Даже если бы Розита пригласила меня тогда на второй танец, я отказался бы. Чтобы Бируту мою нежную не мучать.
А теперь от Бируты – свежий могильный холмик по соседству с Городом. Да табличка на памятнике: «Бирута Тарасова (Аугшкап)». И даты двадцатилетней жизни. По земному летоисчислению…
Нет радости от моих воспоминаний. И лучше не терзать себя ими. А так, думать в пределах ближайших задач: что надо сделать сейчас, что потом, что попозже…
Сейчас хорошо бы перекусить, и не витаминной пастой, а консервами, капитально, чтоб хватило надолго. Сейчас надо собрать всё необходимое до завтра, разглядеть топографическую карту окрестностей, провести сеанс связи – чтоб вечером в Городе не волновались. Особенно – мама… Вечером будет не до связи… Ну, и затем осмотреть ближние окрестности – в свободном полёте. Хватит для начала?
… Самый срочный багаж набирался солидный: мегафон, запасной матрасик, спички, зажигалки, налобный фонарь, фляжка с прохладной тайпой, телевизор и съёмочная камера, охапка мыслеприёмников, рулончик клейкой плёнки, чтоб наглухо запечатать хоть одну палатку, холодильник со стёклышками для анализов крови – ведь могут быть и раненые. Как этим не воспользоваться?.. А если воспользуюсь – значит, ещё и пеленгатор, потому что второй вертолёт на эту поляночку уже не сядет, для него придётся искать другое место… всё это спешно, бегом, без передыху! Вот уж никак не думал, что в стане дикарей попаду в такой цейтнот!..
Вот опять же: если раненые – значит, прихватывай и аптечку. Сколько это набежит килограммов? Небось, пуда два? Не страшно! Жюль Фуке тащил свою Налу к берегу километров десять по Восточному материку, на одном ранце. Выдержал ранец! И Нала, очень в то время голодная и худая, весила, наверное, не меньше трёх пудов. Значит, и мой ранец выдержит. Мне-то тут полёта – две сотни метров…
Теперь – карта! Недосуг было обстоятельно разглядывать её в Городе. Захлёстывали прощальные заботы, и думалось: разгляжу спокойно на месте. Потому и стала для меня полной неожиданностью превосходная оборонительная линия на Кривом ручье. Но ведь она вполне могла бы разместиться в моей голове и пораньше…
Кстати, почему ручей – Кривой?.. Так… Карта – со спутника, по сути – контурная. Ни одного названия! Вот он, этот ручей! Действительно Кривой! За селением резко сворачивает к югу, впадает в реку и образует вокруг устья громадную болотистую низину. С востока сквозь это болото к селению не подступиться. Увязнешь! С юга – река. С севера – высокий обрыв Кривого ручья. Молодцы купы! Безо всяких карт найти такой защищённый и сухой уголочек!..
Ну, и где тут на реке остров?.. Есть, вот он! Небольшой, вытянутый по течению, явно прижатый стрежнем к северному берегу. Узенький проливчик меж ними, видимо, спокойный. Течение должно быть южнее острова. Всё логично! Прекрасное убежище! Ай да купы! Если такое племя да меня полюбит!!!
Теперь – связь! Время бежит. А с севера бегут хуры.
– Город! Город! Ответьте Тарасову!
– Город слушает. – Бесподобный контральто Розиты. – Что у тебя, Сандро?
– Вечером связи не будет. Поэтому вызвал сейчас.
– Что-то намечается?
– Битва народов. Бородино! Или Аустерлиц. Как угодно.
– У тебя есть всё необходимое?
– Вроде, всё. Низкий поклон тебе за мегафон.
– Пусть он будет самым главным оружием!
– Есть просьба, Розита.
– Записываю.
– Может, подберёте концерт-солянку? Любые песни – хоть в записи, хоть в живом исполнении. И немного танцев. Местное или с Земли – всё равно! Минут на сорок. Больше они, вероятно, не выдержат.
– Уже готовишься праздновать победу?
– Как-то я не настроен на поражение… По логике, они должны отплясать победу сами. Племени наверняка понадобится разрядка.
– Исполать тебе! Так, кажется, говорят в России?
– Хочешь знать, как говорят здесь?
– Записываю.
– Ухр! Удачи! Ухр купум – удачи купам! Мне тоже пожелали «ухр»…
– Как зовут твоего вождя?
– Тор.
– Значит, «ухр Тор»? Сделать это лозунгом концерта?
– Ты самая мудрая женщина, Розита! Из тех, что встретились на моём тернистом пути…
– Что тебе стоило сообразить это пораньше? – Розита вздохнула, и мне показалось – непритворно. Что уж она имела в виду? «Малахит», где в упор меня не замечала?
В последние недели Розиту часто видели с архитектором Теодором Вебером. Он был одним из вдовцов «со стажем». Жена его давно умерла от ренцелита. Позже от этой страшной болезни избавил весь Материк микробиолог Натан Ренцел. Напрочь вывел смертоносного комара, переносчика заразы. Благодарные земляне назвали погибшего комара по фамилии Натана, а по комару – уже и болезнь. Натан не возмущался, принял с юмором. А было это ещё до прилёта нашего, третьего корабля. Мы получили готовые прививки.
Что ж, Вебера можно понять: такая роскошная женщина освободилась! Но как понять Розиту? Пошутила? Не заметить? Вдруг это обидит её? Вот бы не хотел!
– Я запомню твои слова, Розита!
– Это угроза? – Розита рассмеялась.
– Нет, обещание.
– Говорят, ты выполняешь все свои обещания.
– Это говорили только в школе.
«Наверняка Женька брякнул!» – подумал я.
– А потом уже не выполнял? – не без ехидства поинтересовалась Розита.
– Потом этого не замечали.
– Почему?
– Может, потому, что трепачей не брали в «Малахит»? Вот я и стал незаметен…
– Это тебе казалось… – Розита опять грустно вздохнула. – Как жаль, что мы понимаем это лишь сейчас!
И уже другим, деловым тоном спросила:
– У тебя всё?
– Да. Конец связи.

5. В свободном полёте

Селение купов было пусто – ни людей, ни собак…
Собственно, домашних животных я тут пока не видел. Ни одного! По Моргану, это свидетельство стадии дикости. Лишь в стадии варварства появляются домашние звери. Изучали мы Моргана в «Малахите» по курсу истории первобытного общества – вместе с Бебелем, Энгельсом, Ливингстоном, Миклухо-Маклаем…
Загашенные с вечера костры, безмолвные хижины, крытые выгоревшими и свежими пальмовыми листьями, полная тишина – если не считать пения птиц. Таким увидел я сейчас селение… Только острый запах палёного мяса, обгоревших костей, раскиданных повсюду – остатки вчерашнего сытного пиршества – говорили, что люди здесь были совсем недавно.
Весь багаж сложил я в той палатке, где лежала поверх тюка моя шерстяная рубашка. Сюда же перенёс из другой палатки использованный аккумулятор, ножницы, иголки с нитками, стопки ложек. Всё остальное надо раздать сразу, как только селение оживёт.
В обеих палатках было душно. Купола парашютов, пропитанные быстротвердеющей смолой, совершенно не пропускали воздуха. Он шёл только через узкий дверной проём. Видимо, конструкторы понимали, что этого мало, и предусмотрели боковые вентиляционные клапаны. Но они застёгнуты короткими ремешками. Пришлось обойти обе палатки по периметру и ремешки отстегнуть, клапаны приподнять. Пусть уж вождь, когда вернётся, получит всё сразу в наилучшем виде!
Вообще-то я мог отдать купам сразу обе палатки. Вторую, предположим, Сару, которого назвал своим братом. В вертолёте сложена ещё одна – брезентовая, геологическая, куда более просторная, чем эти.
Но… Не навредить бы Сару! Если вождя может обидеть появление у всех таких же ложек, как у него, то что говорить о «царской» палатке для рядового охотника?
Да и мне-то зачем иметь жилище лучшее, чем у вождя? Тоже может боком выйти…
Марат Амиров давно сообщал из племени ра, что новые его соплеменники невероятно обидчивы. И, чтобы я не считал это особенностью только одного племени, Михаил Тушин на прощанье предупредил:
– Чем менее образованны люди, тем более обидчивы. Совсем необразованные обижаются из-за любой мелочи. Преодолевать мелкие обиды – мука! Куда легче не допускать.
В мудрость Тушина я верил с детства, с того времени, как ещё школьником слушал на Земле его многочисленные интервью, читал его книгу о том, как была открыта планета Рита, мечтал сам улететь когда-нибудь вслед за ним на эту планету.
И улетел…
А теперь приходится соразмерять широкие возможности современной цивилизации с узкими психологическими рамками людей каменного века. Не убудет у купов, если ещё недолго поедят руками… Лишь бы Тора не обидеть… А там найдутся для него и другие материальные привилегии. Ложки же пойдут в широкие народные массы.
Когда-то и на Земле именно так распространялась материальная культура: из царских дворцов – в покои придворных вельмож, потом в каморки слуг, затем в среду городских мастеровых, и, в последнюю очередь, в деревенские избушки.
Именно этим путём прошли прочная посуда и удобная мебель, водопровод и канализация, электричество и телефон, радио и телевидение. И даже самые эффективные лекарства. Всё новое и прогрессивное правители неизменно поначалу использовали для себя. И вряд ли удастся мне изменить этот порядок на Западном материке. Надо быть реалистом… Пусть уж хоть так!
… Я перенёс в предназначенную Тору палатку его ложку и синюю ленту, а в свою убрал матрасик с улицы. Теперь можно запечатать свою палатку клейкой плёнкой, плотно прижав её по периметру входа. Авось не отдерут.
Мегафон я решил взять с собой. Удастся ещё раз заглянуть сюда до вечера, не удастся – кто знает?
Врубив движок, я снова поднялся над селением и решил осмотреть остров. Однако – свысока, чтоб не заметили. Потому что охотники могут не совсем правильно понять мой интерес, если в их отсутствие я стану подглядывать за их жёнами.
С высоты остров казался бы почти необитаемым, если бы не два тонких дымка на противоположных его концах. Были тут временные хижины, нет – неведомо. Если и были, то сверху их прикрывали раскидистые кроны громадных лиственных деревьев. Под каждой могла уместиться не одна хижина.
Интересовали меня, собственно, не столько хижины, сколько, так сказать, плавсредства. Есть ли у купов лодки? Как добираются они до острова? Долбить с ними челноки из стволов я, конечно, не собирался. Время дорого! Но можно попросить для них у Совета пластмассовые или надувные катамараны.
Даже в бинокль лодок на острове я не обнаружил. Но заметил, что три небольших плотика из тонких стволов нежатся на песчаной отмели. Видимо, на них и переправлялись женщины с детьми. По очереди, понятно…
Возле плотиков никто не мельтешил. И вообще никакой суеты на острове не просматривалось. Только костры дымили. Да ещё углядел я несколько рядов деревянных поплавков. Видимо, они держали рыболовные сети, перегородившие узкий пролив между островом и северным берегом.
Что ж… Далеко купам до морского народа! Нет лодок, значит, нет и движения по реке. Только с острова да на остров. И катамараны они к тому же приспособят. А зачем, собственно? Пока я жив, может, им спасаться больше и не придётся?
Всё! С островом ясно! Теперь – на север. Пора поглядеть, где топают хуры. И пройти к ним лучше над болотистым устьем Кривого ручья. Чтоб не докладывать о разведке вождю купов. У него своя разведка, у меня – своя.
Низину перемахнул я быстро и не заметил ничего выдающегося. Болото как болото: кочки, кустарник, редкие и тощие лиственные деревья. На северном краю низины, перед тёмной опушкой, мирно паслись в салатно-зелёной траве два небольших светло-коричневых стада каких-то парнокопытных. Что-то вроде косуль… И ведь совсем близко от селения! Не зря так много костей на его просторах… Благодатный край! Потому и племя не агрессивно. Озлобляет людей обычно лишь очень долгая цепь сплошных несчастий. Вот как у племени ра, в которое окунулся знакомый мне со школьных лет Марат Амиров – теперь такой же молодой вдовец, как и я.
За болотом я слегка крутанул на запад и вышел на прямую, по которой вчера прилетел в эти края. Под ней теперь топали за чужими женщинами пещерные хуры.
Они оказались совсем недалеко – километрах в семи от опушки напротив Кривого ручья. На небольшой полянке догорал костёр – у же голубые огоньки перебегали по угольям. А вокруг в густой траве в живописном беспорядке спали воины – рядом с копьями, луками, стрелами, палицами. Кто спал на боку, кто на животе, кто на спине – раскинув руки. И часовых, похоже, не было. Агрессоры набирались сил, уверенные в полной безопасности, в полной неожиданности похода.
Видно, в прежние походы так и было.
Напугать бы их сейчас до полусмерти – всё ведь при мне! – да погнать назад. Но тогда никак не свяжут они это с купами и рано или поздно вновь притопают сюда же. И может пролиться кровь.
Да и мне с купами жить будет труднее, если не на их глазах оберну я против их врагов всю мощь «сынов неба». Жди потом случая!
К тому же и «язык» мне необходим – как говорили во времена Второй мировой войны, о коей готовил я доклад в школьные годы. Что за племя? Где живёт? Чем живёт? Почему охотится на чужих женщин? Чего от него ждать в будущем?.. А брать «языка» лучше возле селения. И допрашивать – дома. Я же его усыплю! Ему же проспаться надо!..
Ладно уж! Пусть пройдут неразумные хуры свои семь километров…
Через несколько минут я опустился на обрыв над Кривым ручьём и увидел, что воины-купы мирно обедают. У каждого в руках был кхет и кусок подвяленного мяса. И ещё целая горка бледно-зелёных плодов лежала на траве между палицами.
Опершись спиной на ствол дерева, неторопливо ковырялся рукой в кхете вождь Тор. Геологический молоток лежал возле него на траве.
«Гвардеец» Сар, отложив свой плод, приподнялся, взял из горки ещё один и протянул мне.
Я взглянул на голову Сара. Мыслеприёмник был на нём. Значит, можно говорить.
– Я отблагодарю тебя, – произнёс я знакомую формулу, принимая кхет. – А сейчас сбегаю к ручью и быстро вернусь.
Надо помыть руки. Ложки при мне не имелось. Придётся есть руками. Как все купы.
Плод я оставил возле Сара, а ранец не снял. Подниматься вверх быстрее на движке.
Ручей бежал внизу неглубокий, прозрачный, прохладный. Он был столь неширок и неглубок, что я удивился: как сумел он отхватить себе такую просторную пойму и такой высокий обрыв? При отсутствии снежной зимы и бурных паводков…
Вода на перекате приятно холодила пальцы. Я взмутил речной песок, протёр им потные горячие потемневшие ладони – как мылом. Когда песок унесло течением, в глаза ударил тёмно-зелёный слюдяной блеск. Под унесённым песком лежал кусок слюдита. Это интересно: я уралец, и с детства знаю, с чем кушают тёмно-зелёный слюдит. Никакого подходящего инструмента под рукой не было, и я выбил камень из воды носком ботинка.
Слюдит вылетел на берег – совсем небольшой, с детский кулачок. В образовавшейся ямке вода замутилась, но серую муть быстро унесло течением, и хитро подмигнул мне оттуда чистый густо-зелёный зрачок. Его я уже осторожно выколупывал пальцами, и оказался он прекрасным ювелирным изумрудом – прозрачным, однотонным, без единой трещинки, без слюдяных вкраплений, всего с одним мутноватым пятнышком по самому краю. Ну, и, понятно, с мутноватым основанием. Всё как положено у ювелирных кристаллов. Когда-то почти такой же разглядывал я – как величайшую ценность! – в витрине Геологического музея у себя на Урале. Помню ещё и надпись на краешке витрины: «Изумруд в древности называли «смарагдом»».
Неплохая находочка для первых суток! Да ещё в слюдяном кулачке может что-нибудь отыскаться, если неторопливо поковырять его ножичком да молоточком…
Жаль только, что особой ценности это здесь, на Рите, не имеет: женщины не гоняются за украшениями, огранщиков сюда с Земли не посылают, никто о драгоценных камнях не говорит и не думает. Разве что рубины ищут – и то лишь для собственных лазеров. Пока у нас все лазеры – привозные.
И всё-таки… Вдруг ещё один отыщется?
Я слегка поковырялся возле ямки. И выудил из ручья ещё один изумруд. Чуть поменьше первого. Но такой же чистый, вполне ювелирный.
Много же их тут может быть! Если за пять минут нашёл два. А если ещё поискать выше по течению?
Однако пора и наверх. Купы, небось, заждались.
Я спрятал нежданные находки в карман и нажал кнопку ранца. Через минуту я уже срезал ножом верхушку кхета, обломил края и запустил внутрь руку.
Никого это не удивило, только Тора. Потому что он уже видел, как ел я кашицу из кхета ложкой. А другие – не видели.
Расправившись с кхетом и убедившись, что Тор мыслеприёмника тоже не снял, я сказал вождю:
– Когда хуры побегут от вас в свои пещеры, один из них упадёт и уснёт. – Я поднял вверх палец. – Или двое – пока не знаю. – Я поднял вверх два пальца. – Смогут твои воины связать его, спящего, и принести к белым хижинам? Достаточно одного! – Я снова поднял вверх палец. – Двоих не надо.
– Ты не сможешь съесть двоих? – на всякий случай поинтересовался Тор.
Я рассмеялся и успокоил его:
– Сыны неба не едят своих врагов. Даже не убивают их. Я поговорю с хуром и отпущу его.
– Тогда он опять придёт за нашими женщинами.
– Я запрещу ему. Он не придёт.
– Ты колдун? – удивился Тор.
– Немного, – согласился я.
– Тогда наколдуй нам успех.
– Это я уже сделал.
– Я не видел. Покажи!
Что я мог им сейчас показать? Устроить фейерверк? Светло, никакого впечатления… Пустить осветительную ракету? – То же самое… Кричать, подпрыгивать? – Смешно. Это они и сами умеют… Дёрнуть хлопушку? – Это хорошо в сочетании с ракетами, в темноте.
Может, мегафон их убедит?
Я надавил кнопку средней громкости.
– Ухр купум! – произнёс я без особого нажима, но с максимальной душевностью. – Ухр купум!
И все сразу подскочили – кто сидел, кто лежал. Все оказались на ногах. Видимо, звуков такой силы ещё не слыхали. И глаза у всех, кроме Тора, были испуганы. Только вождь ждал чего-нибудь этакого. Всё-таки колдовство… И ответил он достойно. Выдернул из-под кустика роскошную тиару из пёстрых птичьих перьев, насадил её на голову – удивительно ровно, сразу точно по центру! – топнул ногой и, подняв копьё, проревел:
– Шаш хурум!
И мыслеприёмник послушно перевёл мне:
– Смерть хурам!
Стремительно выстроились в круг охотники и, подпрыгивая, пронзая копьями воздух, пошли колесом вокруг вождя с общим криком:
– Шаш хурум! Шаш хурум!
Только сейчас заметил я, что у всех появились ожерелья на шее. Утром их не было. Зубы и клыки животных бились на сухожилиях в тёмную грудь воинов-купов. У Тора болтались на груди пять длинных клыков и по шесть зубов с каждой стороны. У Сара клыков было три, а зубов всего восемь. У второго моего «гвардейца» висел всего один клык и по три зуба с его боков. У остальных охотников клыков вовсе не было, но зато зубов болталось немало. Видимо, это личные боевые регалии. Кто сколько заслужил… По-честному, по гамбургскому счёту… По зубам, как говорится, и почёт…
Но вот красных ленточек, которые нацепили утром на шеи мои «гвардейцы», сейчас на них не было. Эти украшения не считались боевыми.
А воины купов шли в бой!

6. Бескровная победа

Пока они крутили боевой танец вокруг вежда, я, наконец, пересчитал их – двадцать четыре. Численный перевес всё-таки у хуров. Да и качественный, пожалуй, тоже. Среди воинов три явных подростка, почти мальчишки – худенькие, порывистые, без ожерелий из зубов. Видно, лишь грозная опасность поставила их в число воинов.
А вот стариков не было. Утром, в толпе, я их видел. Хоть и немного. Не сосчитал.
Значит, они на острове? Гуманно! Племя, где берегут стариков, всегда имеет наилучшие перспективы.
Однако военный мой подсчёт быстро устарел. В сгущающихся сумерках с двух разных флангов нашего «фронта» вылезли ещё трое молодых купов – посланные утром в разведку.
Они молча врезались в общий танцующий круг и, приплясывая, по меньшей мере трижды прошлись по кольцу с общим криком «Шаш хурум!» Только после этого круг распался, и Тор громко спросил их:
– Что видели? Сколько хуров?
Мыслеприёмник перевёл его слова. Но не мог перевести ответ разведчиков. Говорили они долго, возбуждённо, перебивая друг друга. А я понял лишь одно: верный подсчёт. Шесть раз один из них разжал свою пятипалую ладонь перед глазами вождя. Значит, насчитал тридцать хуров.
И больше ничего я не понял.
Ладно хоть до тридцати считать умеют!
Сумерки сгущались постепенно, а темнота упала как-то разом, словно на земном юге. Оглянуться не успел – уже темно.
И, значит, пора! Хуры, наверное, прошли свои семь километров и затаились на противоположной опушке.
Я достал из ранца и закрепил на лбу фонарь. К рукояткам двух ракетниц прижал резинками по две хлопушки. Сдвинул под правую руку гладкий белый уголок слипа.
Всё?
Купы следили за мной напряжённо, чего-то ждали – эффектного, видимо. Но я мог сейчас ободрить их лишь одним:
– Шаш хурум! – произнёс я в мегафон на средней громкости. – Ухр купум!
Затем надавил кнопку максимальной громкости и кнопку движка. И ринулся в темноту.
Белую осветительную ракету я пустил, подлетая к кустам на другой стороне поймы. Хуры, конечно, были уже здесь. Ещё недолго – и полезли бы к ручью. А затем, по их планам – на обрыв, сквозь лес и к засыпающим хижинам купов. Кратчайший путь!
Пока ракета висела в воздухе, хуры ошеломлённо таращили на неё глаза и молчали. Лишь один, вылезший из кустов на открытую пойму, закрылся рукой. Его-то и припечатал я быстренько к земле своим слипом. Чтоб не торопился за чужими женщинами… И чтоб на виду лежал – искать недолго…
Вторая осветительная ракета была красной. И сопроводил я её явной угрозой на полной громкости мегафона:
– Шаш хурум! Ухр купум!
Это должны слышать и воины купов. Мегафон гремел на всю долину ручья. Даже мои собственные барабанные перепонки ощущались своим сопротивлением…
Но надо же ещё и Тора помянуть! Как в боевом деле без вождя?
– Ухр Тор! – проорал я. – Шаш хурум!
И дёрнул хлопушку.
Теперь наконец-то раздался ответ:
– Нур-нур! – буквально завизжали внизу. – Нур-нур!
Что означает этот боевой клич, я пока не знал и дал им полминуты на раздумье. Потом пустил зелёную ракету. В мертвенном её свете увидел, как ползут хуры из кустов под защиту опушки леса. Именно ползут. А надо, чтоб драпали. Иначе купы нагонят их, и крови не миновать.
Может, звездопад их проймёт?
Из другой ракетницы пустил я фейерверк. Сотни разноцветных звёзд – впервые на этом материке! – букетами распустились в тёмном небе и посыпались на бедные нечёсаные головы неразумных хуров.
– Шаш хурум! – повторил я в мегафон угрожающе. – Ухр купум! Ухр Тор!
И дёрнул вторую хлопушку.
Ну, что я мог ещё им сообщить? Чем их прошибёшь?
Следующая осветительная ракета – жёлтая – показала, что упрямые хуры не убегают от падающих на них звёзд, а прячут головы в траву. Как африканские страусы – в песок. Почти три десятка согнувшихся фигур увидел я на опушке леса. Скорчились, поджали под себя колени, и головы – в траву.
Может, они не хотят бежать при освещении? Может, побегут в темноте? Чтоб никто не видел их трусости?
Дождавшись, когда погаснет четвёртая осветительная ракета, я пригрозил в полной темноте:
– Шаш хурум!
И тут же услышал далёкий коллективный отклик:
– Ухр купум! Шаш хурум!
Это кричали с обрыва новые мои соплеменники. И, похоже, сыпались вниз с копьями, палицами и геологическими молотками. Луки наверняка оставили на обрыве. Зачем луки в темноте?
Пошли, значит, в атаку… Не дай Бог, доберутся до врага!
А что же хуры? Всё ещё кверху задницами?
Пятая осветительная ракета была опять белой, цветов на них не хватает… И в рукоятке пусто.
Опустевшую ракетницу я засунул за пояс сзади, а оттуда вынул третью, последнюю, пока ещё полную.
Теперь хуры, наконец, побежали. Не от моих ракет и хлопушек, а от купов. От их коллективного «ура», которое оказалось куда страшней. Возможно – полной неожиданностью. Ибо оно перечёркивало планы лёгкой победы.
«Бегите быстрей, будущие друзья мои! – подумал я. – Драпайте! Целей будете!»
И пустил им вслед ещё один фейерверк. И не пожалел на них ещё хлопушку. И, включив налобный фонарь, закружился над ними с угрожающим рыком:
– Шаш хурум! Шаш хурум!
Лишь сейчас они увидели кого-то живого над собой. Со звездой во лбу! И догадались, что этот живой обрушил на них весь ночной кошар. И снова завизжали:
– Нур-нур! Нур-нур!
Может, страшней Нур-Нура для них и зверя нет?
Ладно! Хорошо, что бегут. И пусть бегут быстрей купов!
Гнал я их долго. Пока не увидел, что они, бедные, просто валятся от усталости. Спотыкаются, падают, пробежав несколько шагов, валятся снова… И нет уже при них ни палиц, ни копий, ни луков. Всё порастеряли! И устали визжать «Нур-нур». Бегут молча.
За женщинами они теперь явно не вернутся. Не до того! Лишь бы их, обессиленных, не догнали и не перебили, как цыплят…
Возвращаясь, я выпустил ещё три осветительные ракеты – искал купов. Но их не было нигде. Они не преследовали побеждённых.
На краю поймы я прошёлся взад-вперёд вдоль кустарника, поискал усыплённого воина. Его тоже не было. Видимо, купы унесли. Сам он уползти не мог – слип не даёт осечек.
За лесом над Кривым ручьём мерцали теперь два костра. Похоже, воины-купы вернулись в селение. Мне не стоило появляться там раньше них, и ещё одну ракету я истратил над лесом. Он был пуст.
Значит, все дома?
Ну, тогда можно и мне…
Спящий хур лежал между белыми палатками. Как раз там, где предыдущую ночь провёл я. Не убери я отсюда надувной матрасик, может, на него и положили бы. Руки и ноги пленника были надёжно стянуты тонкими гибкими ветками – типа земных лиан. Всё как договорились!
Женщин и детей в селении не было. У двух костров сидели только воины и ужинали – кхетами. Вождь Тор опорожнял свой кхет белой ложкой, которую я оставил на тюке в открытой палатке. Остальные поглядывали на него с некоторой завистью. Такой удобный инструмент, да ещё геологический молоток рядом…
Мне тоже был предложен кхет. Поскольку руки мои не были стерильно чистыми, а воды поблизости я не видел, пришлось сразу же, на глазах воинов, отодрать клейкую плёнку от входа в палатку и достать из кулька ещё одну ложку, посветив себе налобным фонариком. После грандиозной победы над хурами я считал себя вправе по крайней мере питаться с такими же бытовыми удобствами, как вождь.
Ложка моя была принята народными массами спокойно, без эмоций.
А эмоции начались сразу после ужина.
Опорожнив и отшвырнув кхеты, воины вновь выстроились в хоровод вокруг вождя и повторили боевой танец. Сар отплясывал его не с копьём, а с геологическим молотком. И грозно лупил им в темноту.
Добавления к танцу были чисто звуковыми. Кроме «шаш хурум», воины прокричали теперь ещё и мои давешние лозунги:
– Ухр купум! Ухр Тор!..
…

0 комментариев

Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.

О НАС

Наши авторы

Как купить?

Контакты

Я вернусь через 1000 лет - книга 2

Описание

Характеристики

0 комментариев

Авторизация

О сайте

Подписка

Авторам

О НАС

Наши авторы

Как купить?

Контакты

Я вернусь через 1000 лет - книга 2

Описание

Характеристики

Авторизация

О сайте

Подписка