Описание
Если все взрослые из вашей деревни исчезли, звонить в полицию бесполезно хотя бы потому, что вы малолетние гномы, и в вашем мире нет никакой полиции. Придётся вам самим найти подземный ход, по которому всех угнали добывать золото в гигантскую шахту. Одного из вас по кличке Толстый злодеи тут же поймали – ну, значит, сами виноваты, никто их жалеть не будет.Но привести добычу золота к полному упадку в одиночку он не успел. Белочка и Профессор встретили суперкрота Хкра, существо из легированной стали, летающее под землей как птица по воздуху. А Малыш прилетел именно что как птица, потому что познакомился с феем, изгнанным из фейского города за веру в гномов, и получил от него съёмные крылья. Осталась понять, как золото из того мира продавали в наш, потому что утроили всё это безобразие, как выяснилось, люди…
Приобрести книгу: www.litres.ru/evgeniy-enin/ataka-snizu/
Характеристики
| Отрывок |
Атака снизу – Да, как-то у нас невесело, – рассуждал Толстый, ковыряя вилкой варёную брюкву. – Невесело, говорю! – крикнул он в пустоту комнаты. Изо рта вылетели жёлтые кусочки. – Сколько можно есть эту гадость! Он хотел выплюнуть пережёванную брюкву на пол, но никто бы этого не увидел. Поэтому Толстый проглотил всё, что складывал за щёками. За окном что-то мелькнуло. Мелькнувший объект старался падать тихо, поэтому вместо подобающего происходящему «А-А-А!» послышалось сдавленное «м-м-м». Раздался грохот. Похоже, рассыпалась поленница. – А ещё этот Малыш падает и падает! Толстый с размаху стукнул кулаком по столешнице. Упала вилка. Он с кряхтеньем её поднял. – Вот, кто-то придёт. Толстый вытер вилку о штанину и воткнул в половину брюквины, оставшуюся на тарелке. – Неужели Белочка? Какой сюрприз! Как я догадался! Да я же просто гений! Толстый хлопнул себя ладонью по лбу, и, с силой прижимая, провёл вниз по лицу. – О-о-о! – простонал он. – Ну почему осталась только брюква? Как бы я хотел съесть кусочек репки. Маленький такой кусочек. Или редьки. Да хоть турнепса! Они ведь так сильно отличаются от этой буэ! Толстый ещё раз размахнулся, но увидел какую-то гадость, прилипшую к рукаву, и бить рукой по столу не стал. На вкус гадость оказалась той же брюквой. – Что ж мы, как коровы, силос этот жрём? Ну да, коров же нет, а силос есть. Кто-то должен его есть. Он снова сгорбился над тарелкой. Со скрипом открылась дверь. Вошла Белочка, поддерживая Малыша. Малыш хромал и стонал. – О, как я угадал. Привет. И ты, орёл нелетучий, тоже заходи, располагайся. Если можешь, конечно. Белка, брось его на пол. Да бросай, говорю, он привык, что ему сделается. Он пять раз в день с крыши грохается, ему на пол упасть, как на перину лечь. Малыш, вот скажи мне, – Толстый развернулся на лавке, сел лицом к Малышу, уперев руки в колени, – как можно не попасть по земле? А? Двор, – Толстый обвёл руками комнату, – двор большой, пустой, снегом заспанный. Мягоньким. Малыш, ты любишь мягонькое? – Малыш застонал. – Вижу, что любишь. Нет, не надо мне свои синяки показывать. Мягонькое это для тебя вопрос жизни и смерти. С такой жизнью, какую ты сейчас ведёшь. Снег, например, мягонький. Как ты мог промахнуться мимо снега? Малыш, ты, прыгая с крыши во двор, не смог попасть во двор. У тебя мишень – земной шар. И ты попадаешь в поленницу. Снайпер недобитый. Если ты на охоту пойдёшь, все звери возле тебя соберутся. Это самое безопасное. Давай, садись, хватит валяться. Ложкой в рот попасть ещё можешь? Давай-давай, вон, в окно целься, тогда в рот попадёшь. Возможно, даже в свой. Малыш застонал. Не от боли. Вернее, боль у него вызывал вид тарелки с варёной брюквой. – Всё сказал? – Белочка с грохотом подвинула к себе тарелку. Брюкву варила она, сегодня была её очередь варить брюкву. И ненавидела её так же, как и остальные гномы. Но выбирать им было не из чего. Всё, что удалось найти в погребах, обычно забитых припасами, это два мешка брюквы. Да ещё замороженной. Печь никто не топил, брюква замёрзла. Остальные продукты, а гномы, сами понимаете, существа запасливые, исчезли. Вместе с гномами. ***** Две недели назад Белочка, Профессор, Малыш и Толстый вернулись в гномью деревню. Ту самую, которую в конце лета растоптал великан. Нет, не всю, только половину. Великан пришёл в деревню не просто так, а по делу: у него разошлись с гномами взгляды на еду. Не со всеми, а с тем, которого зовут Толстый. И Толстый очень не любит рассказывать, как так вышло, что в результате гастрономических разногласий – полдеревни в щепки. Половина гномов – те, чьи дома в щепки – ушла подальше и построила Новую деревню. Малыш и Белочка жили в ней, вместе с родителями. Профессор и Толстый остались в Старой деревне. Ненадолго остались. После нового года все четверо встретились в лесу. Да, опять без спроса. Кто бы им разрешил зимой уходить в лес, сами подумайте. И всё сложилось самым чудесным образом. Их никто не съел, хотя кто только ни пытался. Они познакомились с великаном. Нет, не с тем, с другим. Хорошим, только диким. Ещё они познакомились со снежными гномами, как они их называли, хотя гномами те не были. А вот снежными – были. Потому что были из снега. Особая форма существования сугробов. Снежные гномы забрели в эти края в поисках спасения от снежных барсов, львов, медведей и прочих бескровных тварей. И всё кончилось хорошо. Снежные гномы слепились в снежного великана и ушли на очень дальний север, жить рядом с великанами обыкновенными. Да, есть места, где великаны – это что-то обыкновенное. Возвращаясь, гномы надеялись, что по случаю победы пороть их будут умеренно. Может быть, даже формально. Без энтузиазма. Но их вообще не пороли. Двери в Старой деревне оказались выбиты, окна распахнуты, погреба пустые, печки холодные. И ни одного гнома. Некому пороть. ***** – Ну что, у нас всё как всегда? – Толстый отодвинул тарелку, он решил, что с него хватит. – Малыш учится летать. Сиди, сиди, птенец неоперившийся, жуй. Профессор неизвестно где шляется. Кто ещё как у нас развлекается, пока я тут, – Толстый потыкал пальцем в тарелку с брюквой, – пользу приношу? Где Профессор? Кто за него есть будет? Толстому хотелось, чтобы брюква испортила настроение всем равномерно: как Профессор смел увиливать от пытки едой? – Где он ходит? Не знает, что обедать пора? – Толстый, перестань тарахтеть. Белочка наколола на вилку кусочек брюквы и рассматривала его с большим подозрением. – Он ходит, ищет. – Что он ищет? Все дома мы проверили. Ничего съедобного. Никого из гномов нету. Вокруг всё снегом завалено, никаких следов. Пока наш орёл, воспитанный кротами, – Толстый похлопал Малыша по голове, Малыш застонал, – не научится летать вверх, а не только вниз, головой на дрова, мы ничего нового не увидим. – А мне кажется, Профессор что-нибудь придумает. Белочка верила в его способности. – Что придумает? Как из старых половичков компот сварить? – Не знаю. Малыш, ешь, давай! – прикрикнула она. Порцию гадкой брюквы должны получить все, в этом Белочка с Толстым была солидарна. – Да ничего он не найдёт. Вот это доедим. Малыш, ешь, давай! – прикрикнул Толстый. – Кончится этот ужас в тарелке, и будем с голоду помирать. Скорей бы уже, что ли… Заскрипела дверь. В полумраке комнаты, освещённой одним свечным огарком, Профессор показался Белочке бледным. И без шапки. Что без шапки – это всем показалось. Значит, шапку он потерял. – Вот, нашёл. Профессор протянул руку, в которой… ***** – Э-э-э, что это? – спросил Толстый. – Ты это поймал? Убил, и будешь есть? – Белка, сунь Толстому брюкву в рот, если можно, сырую. Он вообще ни о чём, кроме еды, думать не может. Профессор, не глядя, повесил куртку на гвоздь возле двери, промазал, она упала на пол. Не заметив, подошёл к столу и выложил свою находку. – Это же… Это же Маша! Белочка схватила куклу младшей сестры Профессора. – Ну да. Как зовут, не помню, но это Глашкина кукла. Видишь, рука пришита? – показал Профессор правой рукой, левой разматывая шарф. – Это я оторвал. Привет, Малыш. Получается? – М-м-м, – простонал Малыш в ответ. – Ясно. Но ты старайся. Мы в тебя верим. – Ты чего его подзуживаешь? – взвился Толстый, – ты чему ребёнка учишь? И так на улицу невозможно выйти, чтобы тебе мешок с идиотизмом на голову не свалился. – А ты чего митингуешь? Острое отравление брюквой? Вы же вместе с ним начинали? Профессор сел, подвинул свою тарелку и начал есть жадно, не замечая надоевшего вкуса; думал он о другом. – Подумаешь, начинали, – пробурчал Толстый. – Я попробовал и понял, что рождённый гномом летать не может. С одного раза, замечу, понял. – Толстый почесал почти сошедшую шишку. – А этот уже раз пятьдесят грохнулся, и всё намёков не понимает. И не поймёт уже, он себе всю понималку отбил. – М-м-м, – простонал Малыш. – Вот, соглашается, кивает. Ешь давай, лётозавр, куриная надежда! ***** Страсть к воздухоплаванью овладела Малышом после первого в истории гномьего народа полёта, совершенного им и Толстым. Летели они красиво, высоко, жаль, что недолго. В качестве пусковой установки использовались: дикий медведь, царствие ему небесное, и тогда ещё дикий великан. После полёта они могли бы написать такую инструкцию: Хотите летать? Это очень просто! Проваливаетесь в медвежью берлогу, пугаете медведя до заикания. Когда он из берлоги вылезает, крепко держите его за уши, это важно. Медведя, вылезшего из снега, хватает великан. Мы не знаем, как вы обеспечите хватание медведя великаном именно в этот момент, это самое сложное в деле полётов на великано-медвежьей тяге, выкручивайтесь. Зато дальше всё просто. Великан лупит медведем по сосне, вы отпускаете уши – не спрашивайте, в какой момент, это получится само собой – и наслаждаетесь полётом. Приземляетесь, воткнувшись головой в снег, такова традиция. Толстый после этого мечтал о памятнике на родине героя. Его родине, Толстого, а не великана. А Малыш, ощутив радость полёта, думал, как повторить. Его прогулки за деревенским забором с тыканьем палкой в сугробы и криками «цыпа-цыпа-цыпа» пресекли, объяснив, что так медведей не добывают. Так к медведям на обед прибывают. А если он медведя и захомутает, то без такой важной составляющей системы запуска, как дикий великан, полет всё равно не получится. Тогда Малыш решил опробовать воздушный старт. То есть залезть повыше и спрыгнуть. Что взмахи руками не помогают, он понял где-то с третьего раза. В дело пошли палки и старые простыни. Ходить по улице стало ещё страшнее. Малыш не просто падал с криком, он падал как орущее привидение. Белочка пугалась. Толстый предлагал сбивать его из рогатки. Профессор помогал советом. Сейчас Малыш задумчиво смотрел на поднимающийся над горячей брюквой пар. – Уему ар ерх иот? – Чего? Толстый пальцем выковырял изо рта Малыша непрожёванный кусок. – Чего говоришь? – Почему пар вверх идёт? – А куда ему идти? На улицу погулять? – Я не с тобой разговариваю. Профессор, смотри, пар, он же летит? Профессор отвлёкся от своей тарелки. – Ну да. Летит. Лёгкий пар, потому и летит. Легче воздуха. Дым тоже вверх поднимается, если ты внимания не обращал. – Лёгкий, легче воздуха, – протянул Малыш. – А он может что-нибудь поднять? – Так, тихо! – Толстый засунул кусок брюквы обратно в рот Малыша. – Этот всё, для нас потерян, а ты, Профессор, чем думаешь? Он же теперь в трубу залезет, на дыме полетать. И сам сгорит, и мы задохнёмся. Малыш, не пытаясь дожевать кусок, заворожённо смотрел на печку. ***** Белочка вертела в руках куклу. – Ну да, Маша. Помню я её. Хорошая кукла. Странно, что Глаша её выбросила. – Нет, – Профессор, проглотил последний кусок, – не выбросила, в том-то и дело. Обнаружив деревню покинутой, гномы обшарили все дома, на это ушла неделя. Продуктов, кроме забытых мешков с брюквой, не нашлось, кладовые опустели. В домах изрядный кавардак, как будто гномы в спешке куда-то собирались, и решали: что из вещей взять, без чего можно обойтись. Взяли немногое, даже зимняя одежда в некоторых домах осталась. Посуда, простыни, штаны и башмаки – всё раскидано, чего-то не хватало, но непохоже, чтобы гномы собирались надолго. Толстый, осмотревшись в своём доме, заявил, что его родители и на огород за огурцами не пошли бы с таким набором барахла. Пропали пара ложек, чашка, одежда – видимо, та, что была на ушедших, остальное, разбросанное, осталось в доме. – Они даже носки на смену не взяли, – заметил Толстый, заглянув в ящик комода. Жили они в доме Профессора. В нём окна уцелели, в остальных – хоть одно стекло, да было разбито. Куда все делись, это была главная и единственная тема разговоров по вечерам. Догадки были такие. Гномы ушли в Новую деревню. Непонятно только, зачем. Те дома, что великан не успел разрушить, были куда уютнее землянок Новой деревни, где нормальные дома построить до снега не успели. Версию Толстого – ушли, потому что здесь всё съели, отвергли: гномы держали запас минимум на год. Может, дело не в том, куда ушли, а в том, от чего уходили? Испугались великана? Но всех великанов в округе они знали, обоих, ни один из них к деревне не подходил. А если на деревню напали снежные змеи, от которых им самим пришлось побегать? Нет, тогда бы гномы, наоборот, в домах сидели, на улицу не выходили, снежные змеи в дом заползти не могут. Других опасностей, от которых сбежали бы все жители деревни, гномы придумать не сумели. Стали придумывать совсем уж сказочные истории. Гномы ушли, поспорив друг с другом: смогут уйти или нет. Гномы ушли, объевшись брюквой и страдая галлюцинациями. – Толстый, помолчи, у тебя у самого уже галлюцинации от брюквы, – оценил предположение Малыш. – Вышли на минуточку, и не смогли найти дорогу домой, – предложила Белочка свою разгадку, – потому что начался буран. Но чего бы вдруг вся деревня на минуточку вышла? Профессор вернул разговор к началу. Куда все ушли? Нет, они не могли уйти в Новую деревню. Да потому, что дороги не знали. Гномы, основавшие после нападения великана Новую деревню, из деревни, ставшей после этого Старой, ушли, сами не зная куда, и шли неделю, если не больше, плутая и виляя, пока не увидели место, которое им понравилось. В Старой деревне о том, где это место, никто не знал. Как можно уйти куда-то, не зная, где это? И почему разбиты стекла и выломаны двери? Так убегали, что дверь некогда было открыть, выламывали вместе с косяком? – Вот, помню, у меня случился понос, так я дверь туалета… – погрузился в воспоминания о своей бурной молодости Толстый. – Нет, – перебил его Профессор, – это не они двери выбивали. Это им двери выбивали. Их снаружи выбивали, чтобы войти, а не изнутри, чтобы выйти. И ещё я не могу понять, почему пропали все инструменты. Шапки зимой они не взяли, а молотки, свёрла, клещи, до последнего винтика собрали. Странно это. Тем вечерние разговоры и заканчивались. Все соглашались, что это очень странно, но никакого вывода умнее никто предложить не мог. ***** Белочка двигала руками тряпичной куклы. Грустно играла. Профессор нажал кукле на живот. – Не могла Глашка её выбросить. Когда мы с Толстым из деревни уходили, это была её любимая игрушка, везде с собой таскала. А если она кого-то своей любимой куклой назначит, это на месяц, не меньше. – Значит, потеряла. – Она скорее зимой валенки потеряет, чем свою куклу. Напади великан, эта кукла – последнее, что ему достанется. – А где ты подобрал это, гм, сокровище тряпичное? – поинтересовался Толстый. – В этом всё и дело. Ладно бы на улице. Ну, там, упала, снегом занесло, Глашка её не нашла. Допустим. А я её нашёл в доме Тимофея. За печкой. Тимофеем звали гнома, ставшего после нападения великана в деревне главным. До этого никаких главных у гномов не было, каждый сам знал, что и когда делать, и был сам себе главным. Но чтобы действовать сообща, восстанавливать Старую деревню, или заново строить Новую, кто-то должен командовать. Ушедшими командовал гном по имени Митрофан, оставшимися – Тимофей. – А с кем Глашка дружила? – удивилась Белочка. – Если она с куклой играла, и потеряла её там? – Да не с кем ей там играть. У Тимофея все дети её старше в два раза, сама же знаешь. Какие куклы? – Знаю. Вот и удивляюсь. – Ну что, король воздуха, ты наелся? Нет, не надо, не благодари меня, – Толстый похлопал Малыша по плечу и поднялся из-за стола. – А чего никто не одевается? – он удивлённо осмотрелся. – Кто одевается? Куда одевается? – спросили его хором Профессор и Белочка. Малыш что-то вопросительно промычал. – Мы разве не идём в дом Тимофея? – Зачем? – Так. Я не понял, вы тут по ночам под одеялами вторую порцию брюквы подъедаете? Она вам уже вместо мозгов? Тайну потерянной куклы разгадывать идём, зачем ещё? Ясно же, это неспроста. Толстый сощурился со значением. ***** Наскоро одевшись, причём всех затормозил Профессор, который искал своё пальто на гвозде, мимо которого он его повесил, гномы шли к дому Тимофея. Между целыми домами и развалинами. Улицу от снега никто не чистил, посередине протоптана узенькая тропинка, ими же и протоптана, а по бокам – снега по колено. Но хоть по деревне можно ходить без снегоступов, они им надоели во время похода по зимнему лесу. Впереди шагал, разгребая снег, Профессор, за ним Белочка и Толстый. А вот Малыш зачем-то залез в снег и брёл, набирая себе полные валенки, ещё и падая через два шага на третий. – Малыш, ну давай быстрее, нашёл время в снегу копаться, – позвала Белочка. – Да сейчас, подождите. Или идите, я догоню. – Пошли, пошли, – поторопил Толстый, – он у нас контуженный, за себя не отвечает, пусть что хочет, то и делает. А мне вот не терпится в доме Тимофея хорошенько пошарить, чую, найдём там что-то интересное. Но ничего интересного они не нашли. В остальных домах двери хоть на одной петле болтались, а у Тимофея сорванная дверь валялась на крыльце, и в комнаты намело снега. – Давайте, помогайте! Подоспевший Малыш взялся за лежащую дверь. – Малыш, але, открыто, заходи! Нет, вы на него посмотрите, он решил, что эту дверь надо открыть. Её до тебя, открыли, раз и навсегда. Иди сюда, давай. – Толстый, ещё одно слово, я тебя ночью на крышу затащу, и летать заставлю. – Сразу страшные угрозы… Ладно, где тут браться? Под дверью лежала раздавленная деревянная тележка. Гномы смели снег со стола в зале Тимофеева дома. – Вот, – выкладывал из карманов Малыш. – Это кукла, это лошадка, это я не знаю, что, вот зеркальце, ещё тележка, а это… Это скакалка. – Ты быстренько сбегал магазин игрушек ограбил? – Толстый рассматривал вырезанную из берёзы лошадку без одной ноги. – Слушайте, это же моя! Ну, была моя, – застеснялся он, – ею сейчас Агафончик играет. Ну, младший наш. Играл, то есть. Ты где это взял? – В снегу. Там, – Малыш показал на дверной проём, – сбоку от тропинки, где снег глубокий, там нашёл. – Очень интересно, – сказала Белочка растерянно, – сестра Профессора куклу потеряла, брат Толстого лошадку потерял, и остальные тоже что-нибудь да потеряли. У них тут что, на детей потеряйство напало, пока нас не было? Может, они заболели? – испугалась Белочка. – Нет, – Профессор рассеянно наматывал на ладонь скакалку. – Они это не потеряли. Они это специально бросили. – Разбросали игрушки? И не собрали? С родителями поскандалили? Их всех выгнали за это из деревни? – набросал вариантов Толстый. – Не поскандалили. Их кто-то заставил бросить. Нельзя с собой игрушки брать. Или они сами бросили. Чтобы след оставить. Чтобы мы их нашли. – Мы? – Ну, или кто-нибудь. – И все игрушки лежали по дороге к дому Тимофея, – задумчиво произнесла Белочка. – Ага, – кивнул Малыш, – я в переулки заглядывал, там такое же. – Так, – Профессор решительно хлопнул себя по коленям, – если они все шли сюда, это неспроста. Белочка – ты на кухню, Толстый – в спальню, Малыш – в детскую, я здесь пороюсь. – А что ищем-то? – поинтересовался Толстый. – Сам не знаю. Что-то. Что-нибудь необычное. – Ты же не думаешь, что мы сейчас дверь в кладовку откроем, а там вся деревня сидит, от нас прячется? – Ну, – выпрямился Профессор, – я бы не особо удивился. ***** – Нет, не верю, что с игрушками это случайно. И пол здесь, смотрите, – Профессор встал на колени и расчистил снег, – весь в выбоинах, тут тащили что-то. Роняли. – Он поковырял вмятину в деревянной доске. – А мы в погреб заглядывали? – А то нет! – воскликнул Толстый. – Я всё посмотрел, можете мне поверить! Я бы ничего съедобного не пропустил. – Чего бы ты не пропустил? – поднял голову Профессор, стоявший на четвереньках. – Чего-чего… Съедобного! Я лично в этот погреб лазил, он у Тимофея здоровенный, там на полдеревни запас лежал, это все знали. Но сейчас пусто, – в который раз вздохнул Толстый. – А как ты искал, ищейка ты пограничная? Профессор поднялся на ноги и отряхивал коленки. – Да как всегда. Заглядывал. Нюхал там. Сям тоже нюхал. А что не так-то, я не понял? – Сейчас поймёшь. Профессор подошёл к Толстому с явной угрозой. Тот шагнул назад, выставив перед собой ладони. – Да чего ты злишься? Пустой погреб, клянусь бутербродом. – Толстый, ты искал еду. Еды там нет, тут я тебе верю больше чем себе. Но там может быть… Может быть… Профессор замялся. – Не знаю, что там может быть, но здесь, – он попинал крышку погреба, – здесь… В общем, отойдите, я полез. В погреб вела крепкая дубовая лестница. Гномы спускались со свечными огарками в руках. Толстого Профессор вперёд не пустил, как тот ни требовал. Да, погреб у Митрофана раза в два больше, чем дом над погребом. Ну, гномы, что с них взять, любят порыть, а Митрофан один из самых основательных гномов. – Ну что, расходимся на четыре стороны. Ты туда, ты туда, ты туда. А я сюда. Профессор распределил направления поисков и пошёл, пригибаясь, хотя до свода тоннеля его голова не доставала, и подсвечивая земляной пол. Он искал следы. Какие-нибудь. От центрального зала, в который спускалась лестница, расходились длинные коридоры. В коридоры выходили двери каморок, дубовые и крепкие, как всё здесь. От кого Митрофан запирал каморки, непонятно. От себя разве что, чтобы самое вкусное не понадкусывать. Не помогло: сейчас все двери стояли распахнутые, некоторые лежали, выломанные. – Толстый, – почему-то шёпотом позвал Профессор, – а ты как тут обыскивал? – Ну, так, – тоже шёпотом ответил тот, – открывал двери и нюхал. – А ты со свечкой искал? – Да нет, на ощупь. Мы тогда и не нашли свечек, мы этот дом в самом начале обыскивали. – Ясно. Слушайте! – Профессор повысил голос. – Заходим во все двери и смотрим. Смотрим, а не нюхаем! И на пол тоже смотрим, обязательно. Некоторое время слышалось только шарканье подошв по земляному полу и скрип уцелевших дверей. – Эй, идите сюда! – позвал Малыш – Тут что-то кажется… ***** Малыш стоял в торце одного из коридоров, заканчивающегося дверью. В эту дверь, распахнутую наружу, он и заглядывал. – Вон, смотрите, я не трогал. Малыш присел и посветил свечкой. За дверью лежали две тряпичные куклы, одна на другой. Белочка подобрала. – Ой, а вот эта моя! Была. Я её Анфисе подарила, сестрёнке. – Белочка всхлипнула. – Что же с ними случилось? Она бы никогда её не бросила! – Может, чтобы ты её нашла, она как раз и бросила. Давайте, заглянем, что ли. Профессор выставил вперёд руку со свечей и осторожно шагнул за порог. Гномы дышали ему в шею и капали воском на плечи. В свете четырёх огарков они увидели кладовку. Обычную, если не считать задней стены. Необычного в задней стене было то, что её не было. Вместо стены – тёмное отверстие с неровными краями. Примерно по росту взрослого гнома. За ним – темнота. У самого пролома, засыпанный комками жёлтой глины, лежал белый плюшевый зайчонок. Зайчонок принадлежал Малышу. Но никаким младшим сёстрам он его не дарил, сам играл. В чем ни за что бы не признался… … |
0 комментариев