Операция "Змий" (книга 1 цикла "Покойники иногда воскресают")
34 руб
Автор: Царицын Владимир
Описание
Данная фантастическая повесть – первая книга шпионского цикла «Покойники иногда воскресают»
Жанр – авантюрная повесть с элементами фантастики.
Действие повестей цикла происходит в основном на территории вымышленных государств. Время действия – середина текущего столетия, т.е. не слишком отдаленное будущее. Герои шпионского цикла – сотрудники спецслужбы, носящей название Федерального Агентства Эффективных Технологий (ФАЭТ).
В первой повести, носящей название «Операция Змий» герои романа противостоят злому гению, вознамерившемуся создать армию клонов для покорения мира.
Руководство ФАЭТ подозревая, что в числе сотрудников агентства имеется предатель, формирует группу спецагентов некогда выведенных из реестров конторы в связи с мнимой смертью. Гриф операции: совершенно секретно. В состав группы входят: Зиновий Черемных (оперативный позывной Зинка), Дантист, Скиф, Герцогиня и Аристократ (за краткостью изложения привожу лишь позывные). Все агенты побывали в спецкомандировке в азиатском государстве Джамалтар, откуда собственно и ведут следы к Иогану Штольцу – ученому-генетику, – который на одном из островов Тихого океана производит гомункулусов. Свежеиспеченные клоны проходят военную спецподготовку на островах Илийского архипелага, во владениях тамошнего правителя принца Гуарама – каннибала и самодура. Спецагенты по подготовленным легендам попадают на остров. Дантист становится ассистентом Штольца и принимает непосредственное участие в создании клонов. Скиф – инструктором по рукопашному бою (готовит клонов). Аристократ обеспечивает жизнедеятельность контингента острова, а Герцогиня забирается Штольцу в постель. (Увы, таковы реалии…). Зинка издалека (Филиппины) руководит действиями группы. Цель операции – сбор компромата против Штольца и его приятеля из Джамалтара – диктатора Басмангалея и подтверждение источников финансирования. С приятелями происходят разного рода приключения. В романе имеются описания поединков и драк. Но не из одного лишь мордобоя состоит жизнь разведчика. В ней есть место и для любви. Так один из героев – Дантист – находит свою любовь. Но любовь трагическую. Девушка неизлечимо больна и скоро должна умереть… В самом конце, когда операция уже близка к завершению, на сцене появляется «крот». Однако агенты ФАЭТ выходят из схватки победителями, хотя и теряют одного из своих товарищей.
Купить книгу: iaelita.ru/aelitashop/item/operacija-_zmij_-_kniga-1-cikla-_pokojniki-inogda-voskresajut_.html
Характеристики
| Отрывок |
Операция «Змий» Глава 1. Скиф Неясная тревога резко вытолкнула Скифа из глубины сна на поверхность реальности. Уроки своего первого инструктора специальный агент Скиф запомнил накрепко, что очень помогло ему в дальнейшей работе в ФАЭТе — Федеральном Агентстве Эффективных Технологий. «Запомни, Скиф, — учил инструктор, — сначала слух, затем мысленное тестирование рук, ног, всего тела, и только потом, если решишь, что всё в порядке, можешь слегка приоткрыть веки. И старайся, чтобы они не дрожали» «А мозг, разве он не должен проснуться первым?» «Мозг должен работать всегда, даже если тебе кажется, что ты уже умер». Сквозь приоткрытые веки Скиф разглядел в полумраке небольшой квартирки-студии человека, сидящего в кресле у высокого торшера. Он не сделал ни малейшего движения, не изменил частоты дыхания, однако непрошеный гость уловил момент его пробуждения. — Стареешь, Скиф. «Не может быть!.. И, тем не менее, это его голос…» — Ну, будет тебе. — Зинка?!.. Гость щелкнул выключателем торшера, и мягкий розовый свет заполнил небольшую комнату, позволив Скифу увидеть абсолютно незапоминающиеся, но такие знакомые черты друга. Округлое лицо, серые равнодушные (абсолютно обманчивое впечатление!) широко поставленные глаза, тонкие губы со слегка приподнятыми уголками, белёсые брови, маленькие уши, плотно прижатые к лобастому крепкому черепу. Зиновий Черемных собственной персоной, живой и невредимый. — Кого же я тогда видел в гробу в Джамалтаре два года назад?.. — Муляж. — Умеют делать… — Дорого, но убедительно, правда? — Воняло от этого муляжа, как от самого настоящего трупа. — Внутри лежал кусок тухлого мяса, губка, пропитанная кровью… там много всякой дряни лежало. Для пущего правдоподобия, так сказать. Скиф встал и подошёл к Зинке. Друзья крепко обнялись. …Скиф стоял у цинкового гроба, в котором лежал его мёртвый друг. Не в первый раз он прощался с друзьями, отдавшими жизни за родину. Но Зинка был не просто другом: он был лучшим другом, почти братом, старшим братом. Со смертью Зинки что-то большое и главное исчезло из жизни Скифа, из его сознания. Вакуум был обязан чем-то заполниться, и он заполнился. Злостью. На Джамалтар, на Басмангалея, на отважных, темников, холуёв и прочую местную сволочь. Стояла обычная жара, а кондиционеры в посольстве не работали (снова «лиловые» взорвали подстанцию). Зинкин труп начинал разлагаться. Воняло неимоверно. Скиф впервые видел Зинку в мундире с новенькими майорскими погонами на плечах. В первый и в последний раз… — Группа закончила миссию. Завтра улетаем, — услышал Скиф глухой голос Лиса. — Утром в шесть тридцать все должны быть на военном аэродроме. — А что так поспешно? — спецагент не скрыл иронии. Лис промолчал. — Зинку увозим мы? — Нет, — качнул головой Лис, — его увезут сегодня спецрейсом. Два молодых солдатика подняли тяжёлую крышку гроба. Аппарат для пайки цинка стоял рядом. — Будь на связи, Скиф: возможно у меня к тебе появятся кое-какие вопросы. Скиф в последний раз посмотрел на мёртвое Зинкино лицо, и, не отвечая, вышел. Причина столь поспешного вылета была ему совершенно непонятна. Почему именно сейчас, когда атмосфера в Джамалтаре накалена до предела?.. Сегодня ночью бригада «лиловых» должна штурмовать дворец Басмангалея. О предстоящем штурме знали немногие посольские. Знал Лис, но совершенно не догадывался, что и Скиф в курсе дела, эта информация проходила под грифом — 0000. Скиф узнал о штурме из совершенно иного источника. Сегодня утром к нему лично обратился командир бригады «лиловых» Шантагар, и, поставив условие соблюдения тайны, попросил о помощи. Никто лучше Скифа, бывшего личного фортификатора Басмангалея, не ориентировался в многочисленных лабиринтах, закоулках и потайных комнатах дворца диктатора… Перед штурмом, склонившись над планом резиденции, Скиф и Шантагар ещё раз обсудили тактические моменты захвата: пути проникновения во дворец, варианты ликвидации внутренних и внешних постов, очерёдность действий отделений и звеньев бригады. Скиф параллельно разрабатывал свой личный план. После обсуждения Шантагар ушёл к своим отдавать последние распоряжения, а Скиф, оставшись один, активировал наушник. Почти сразу в наушнике раздался голос Лиса: — Скиф, где ты?.. Почему не отвечаешь?!.. — Да здесь я, в Джандже, где я ещё могу быть! — сказал Скиф излишне резко, сам это понял и добавил мягче: — Я помню, помню — завтра, в шесть тридцать вылет. — Это хорошо, что помнишь… Чем ты сейчас занят? — Да так… Видимо Лис заподозрил неладное. А может, донесли… — Темнишь, Скиф. Колись, что задумал? — А что тут думать! Лёгкого местного винца бутылочку приголублю, да баиньки. Завтра ведь вставать рано… — Скиф притворно зевнул, не особо стараясь, чтобы его сонливость выглядела убедительно. — Так, слушай приказ: вино отставить, выпьешь на родине — и не местной кислятины, а нормальной русской водки. А сейчас срочно ко мне! — Лис уже не сомневался, что спецагент Скиф замыслил что-то из ряда вон выходящее. — Шеф, я срочно не могу, — «включил дурачка» Скиф. — Если честно, я в каком-то борделе на другом конце города. И уже выпивши… За руль не сяду, а такси сейчас в Джандже не ходят. Время неспокойное, боятся… — Скиф!!! — заорал Лис, долбанув спецагента децибелами по барабанным перепонкам. — Я приказываю! — Есть, сэр! — ёрнически рявкнул в ответ Скиф. — Уже еду! Тут у хозяина борделя ишак нашёлся, так я на нём. Скоро буду! — он отключил наушник и стал готовиться к операции. Штурм должен был начаться через несколько минут. Неожиданностей не произошло — внешняя охрана была снята без шума, стрельба началась уже во внутренних покоях дворца, да и то по глупости одного из «лиловых». Эти аборигены — псих на психе, все курят «дрянь» поголовно. А чего не курить, если она тут кругом — как полынь, как осока, как кашка с клевером. Вернее, не как, а вместо. Реализуя свой личный план, Скиф оторвался от авангарда нападающих, и, нырнув за гобелен, скрывающий тайный ход, первым пробрался в покои Басмангалея. Личная охрана диктатора была готова к выполнению главной задачи — героически умереть в бою, защищая своего господина, и… прямиком к Аллаху — за всякими благами для себя и родных. Естественно, именно это с ними и случилось. Скиф появился сзади — оттуда, где его никто не предполагал увидеть. Схватка длилась секунд двадцать, и как результат — шесть трупов, в неестественных позах расположившихся на толстом персидском ковре. Путь в покои диктатора был свободен, как на благотворительный концерт заезжей самодеятельности общества слепых и слабовидящих. Басмангалей был полностью одет (поговаривали, что он всегда спит в одежде, опасаясь… ну, понятно чего). Дико вытаращив глаза, диктатор с ужасом глядел на медленно приближающегося Скифа, и, когда тот схватил его левой рукой за горло, занеся правую для смертельного удара, глаза Басмангалея сошлись на переносице, изо рта потекла жёлтая слюна. В наушнике раздался взволнованный голос Лиса (видимо, во время драки с телохранителями Скиф нечаянно активировал его): — Скиф, ответь мне, если слышишь! Скиф! — Слышу превосходно, шеф, — ответил Скиф, не отрывая взгляда от наполненных ужасом, налитых кровью глаз Басмангалея. — Я уже на подходе. Ишак попался какой-то… вонючий. Но дело не в этом — старый больно скакун, быстро скакать не может. — Скиф, я знаю, где ты! — Голос Лиса срывался на истерику. — Басмангалей жив? — Ты живой, сукин сын? — Скиф насмешливо спросил у Басмангалея и так же насмешливо ответил Лису: — Пока жив, но, думаю, это временное явление. — Не делай этого! Ты слышишь меня, Скиф?! Казнить или миловать — это внутреннее дело Джамалтара, — завопил Лис. — Оставь Басмангалея в живых. Это приказ! — Да пошёл ты!.. — грубо ответил Скиф, и пальцы его правой руки сжались в жёсткую смертельную щепоть. — Остановись, Скиф! — прозвучал голос откуда-то сбоку. Скиф скосил глаза и увидел стоящего в дверном проёме Дантиста. Дантист качал головой. — Не нужно его убивать. Я тоже любил Зинку, но мы — не убийцы. Мы солдаты, Скиф. Скиф взглянул на Басмангалея: тёмная, почти коричневая кожа его лица приобрела серый неживой оттенок, глаза закатились под надбровные дуги, жёлтая слюна залила всю кожаную перчатку Скифа — диктатор, похоже, уже беседовал с Аллахом. Скиф разжал пальцы, сжимающие ворот парчового халата, и Басмангалей тряпичной куклой свалился к его ногам. Воняло действительно жутко, наверное, Басмангалей обделался. Покои стали заполняться штурмовиками. — Он жив? — теперь вопрос прозвучал из уст ворвавшегося первым Шантагара. — Жив пока, — усмехнулся Скиф, вытерев перчатку о шёлковую обивку стены и отключив надоевший скулёж Лиса, — но, сдаётся мне, уже разлагается. Растолкав плечами столпившихся в дверном проёме «лиловых», он, не оглядываясь, вышел из покоев. Этой ночью Скиф напился так, как никогда не напивался… — На задании? — спросил Скиф. — Да. И ты, между прочим, тоже. — Вот как?.. И ты уполномочен… Зинка достал из кармана и вложил в руку товарища какую-то вещицу. Скиф разжал кулак, уже зная, что увидит. На ладони лежал медальон из жёлтого металла, без гравировки, с маленьким зелёным камешком по центру. Не золото и не изумруд — Скиф и это знал, впрочем, оно видно и невооружённым взглядом. Медальон легко раскрылся. Внутри была вставлена фотография белокурой кудрявой девочки, сильно похожей на некоего Володю Ульянова в нежном возрасте — каким тот изображался на значках, называющихся октябрятскими звёздочками и пользующихся особой популярностью примерно полвека назад, и которые сейчас можно было сыскать только у фалеристов. Вполне возможно, на фото и был сам Володя Ульянов: кто сейчас мог бы с точностью сказать? Разве что историки, да те же самые фалеристы. «Жизнь идёт, а традиции в нашем ведомстве не меняются» — с усмешкой подумал спецагент ФАЭТ, вновь мобилизованный на службу. Медальон был паролем и указанием к тому, что вынужденное безделье закончилось. Любой человек, передавший медальон, наделялся определёнными полномочиями и являлся для получившего руководителем в предстоящем задании. — Кто ещё в группе? — поинтересовался Скиф. — Герцогиня с Аристократом и Дантист. — Все после… отпуска? — Только Дантист. Герцогиня в теме уже год. Аристократ подключился относительно недавно. А я в задании с самого начала, чуть больше двух лет. — Сразу после Джамалтара? — удивился Скиф, сопоставив сроки. — Нет, — ответил Зинка, — ещё будучи там. — Значит, когда я лицезрел твой хладный смердящий «труп» в цинке, ты уже начинал новое задание, — не спросил, а констатировал Скиф. — К разработке наших новых легенд приступили в то время, когда ты вместе с «лиловыми» штурмовал дворец диктатора. Просто время реализации нового задания наступило только сейчас. — Где будем работать? — помолчав, спросил Скиф. — Далеко. Все подробности в воскресенье, в восемнадцать ноль-ноль, в столице нашей родины, городе Москве. Запомни адрес, — (Зинка назвал улицу, номер дома и номер конспиративной квартиры). — Времени у тебя достаточно. Легенду закрой в ноль. — Понятно… Ну, расскажи что-нибудь. Как дела в конторе? — Нормально, — Зинка неопределённо пожал плечами. — Как поживает наш дорогой Лис? — Лис нынче большой начальник, руководит всем ближневосточным сектором. Скиф слегка подрегулировал жалюзи, пуская в комнату утренний свет, и выключил торшер. Потом открыл бар и достал бутылку «Джонни Уокера». Вопросительно посмотрел на Зинку. Тот отрицательно мотнул головой. — Пять тридцать две, — Зинка продемонстрировал коллеге своё запястье с часами. — Ну и что? — Скиф пожал плечами. — Да, расслабился ты, дружище, — улыбнулся Зиновий. — Придётся подтягивать… — Не хочешь виски, тогда кофейку сваргань, — Скиф кивнул на кухонный уголок, — а я пока душ приму. В ванной комнате Скиф подошёл к раковине, открыл кран и внимательно всмотрелся в отражение в зеркале. Скуластое смуглое лицо с чуть раскосыми глазами, в которых европейцу ни за что не удастся разглядеть ни тревоги, ни негодования, ни каких-либо других эмоций. Но сам Скиф заметил в них лёгкую тень растерянности и недовольства собой. Да, расслабился… По поводу виски он, конечно же, пошутил, и Зинка шутку понял, не мог не понять… Но вот как он проспал Зинкино проникновение? Конечно, Зиновий профессионал, «лучший из лучших», элита ФАЭТ. Но он-то, Скиф, всегда был круче. Совсем чуть-чуть, но круче. А коэффициент удачливости у Скифа всегда был самым высоким. Сегодня удача от него отвернулась. Если бы проник не Зинка, а какой-нибудь чистильщик с определённой целью то он, Скиф, был бы уже трупом. Если бы… В комнате витал аромат кофе. Зинка исчез так же незаметно, как и появился. Впрочем, спецагент Скиф был абсолютно уверен, что, вернувшись из ванной комнаты, он товарища не застанет. Зачем оставаться, Зинка сказал всё, что должен был… На журнальном столике, придавленная с краю бутылкой «Джонни Уокера», лежала мультифора с документами. Скиф убрал виски в бар, вытряхнул содержимое мультифоры на стеклянную столешницу. Так, что там подготовили конторские спецы… Паспорт и водительское удостоверение на имя гражданина Сингапура Афиногена Пака. Скиф ухмыльнулся — примесь азиатской крови, придавшая его облику не конкретные, но достаточно характерные черты, позволяла использовать при составлении для него легенды практически любую восточную национальность. Сертификат о присвоении Афиногену Паку седьмого дана каратэ в стиле кекушин, диплом победителя соревнований по кун-фу, весь в китайских иероглифах. Седьмой, так седьмой, пожал плечами Скиф, кун-фу, так кун-фу. А это что?.. Брелок гладиатора с секретом (ясно, что за секрет), какая-то справка (Скиф даже не стал её изучать, успеется — времени в самолёте будет более чем достаточно). А вот и авиабилет до Домодедово на то же имя… Кофе был невкусным, Зинка никогда не умел его заваривать, так и не научился за двенадцать месяцев, проведенных в кофейной империи — Джамалтаре. Впрочем, кофе имел одно неоспоримое достоинство — был горячим. Прихлёбывая горьковатый напиток, Скиф мысленно прокручивал ситуацию. Судя по тому, что назван адрес явки, его уже проверили. И это опять не в его, Скифа пользу: он не заметил проверки. Судя по тому, что он ещё жив, проверка ничего не выявила. То, что выявлять нечего, было известно только ему самому. Судя по тому, что оживили «покойников», задание будет не простое и крайне секретное. И явно не в Джамалтаре: Скиф часто смотрел политические передачи о событиях, там происходящих; из них он знал, что некоторые официальные и просто легальные особы, с которыми им с Зинкой довелось встречаться, были ещё у дел, а стало быть, могли их опознать. Закрыть легенду в ноль означало, что за оставшиеся неполных четверо суток Скиф должен уволиться с работы, продать квартиру, сняться со всех цивильных и прочих учётов и выехать… допустим, в Зажопинск. Преуспевающий риэлтер Бакен Кожанов, тридцати двух лет отроду, законопослушный и лояльный к законной власти гражданин России, казах по национальности до Зажопинска не доедет. Глава 2. Дантист Дантист пришёл на встречу за десять минут до назначенного срока и удобно устроился у барной стойки в пол-оборота к входной двери. Они увидели друг друга одновременно. Зиновий отметил, что выдержка у Дантиста осталась прежней: на лице не дрогнул ни единый мускул, грустное выражение больших серых глаз не изменилось. А ведь Дантист точно так же, как и облажавшийся Скиф, числил его в погибших, и такая встреча для обычного человека могла бы стать шоком. Внешне Дантист тоже мало изменился — та же прямая осанка, худощавая тонкокостная фигура, копна пепельных волос, практически закрывающая высокий лоб, тонкие черты лица. Двухнедельная щетина ещё не стала бородой, но была тщательно подбрита в нужных местах. Длинные пальцы плотно обхватывали пузатый бокал с янтарной жидкостью. Зиновий прошёл по узкому проходу между двумя рядами пластиковых столиков к противоположной стороне стойки и попросил стакан воды без газа. Пока бармен выполнял заказ, Зинка скучающим взглядом окинул полупустой зал. Две влюблённые парочки (одна явно ссорилась, зато у второй отношения видимо только завязывались, и до ссор им было ещё далеко); толстый старик с кружкой пива и газетой (кружка в руке, газета на столике); ещё один любитель пива неряшливого вида (нос — как перезревшая ягода клубники, шея замотана шерстяным шарфом, волосики вокруг лысины стоят дыбом, очень смахивает на французского фригана) — вот и все посетители бара, не считая Дантиста. Зинка достал из кармана коричневый аптекарский пузырёк, отвинтив крышку, выкатил на ладонь таблетку, проглотил её и запил полученной от бармена водой. Тут же рассчитался и вышел. Дантист выждал положенные четыре минуты, положил на стойку купюру и не спеша последовал за Зиновием. Старенькая неопределенного цвета «лада» стояла на противоположной стороне улицы. Окна машины были некачественно затонированы, сидящего в машине разглядеть было невозможно, но Дантист безошибочно определил, куда ему идти. Едва он забрался на сидение рядом с водителем, машина тронулась. — Я рад, что ты жив, — в голосе молодого мужчины звучала истинная радость. — Слухи о моей смерти, как говорится, сильно преувеличены, — в мажорном тоне отозвался Зинка. — Я полон сил и энергии. Ты, я вижу тоже в форме. Так что… работаем. — Он достал из внутреннего кармана медальон и передал Дантисту. Дантист раскрыл медальон, кивнул. Зинка включил музыку — какой-то мужчина-певец фальшиво и нудно что-то изображал фальцетом, женщина вторила ему более приятным голосом, но тоже иной раз фальшивила. Дантист поморщился: — Неужели нельзя было на компьютере подработать!.. А у тебя случайно нет… ну, скажем, второго концерта Чайковского? — Нет. — А Ванессы Мэй? — И Ванессы нет. — Но хоть что-то у тебя нормальное есть? — Достал! — Зинка серьёзно посмотрел на Дантиста. — Нет у меня ничего нормального — одна попса. Бери, что дают. Дантист изобразил на лице обиду: — Тогда выключи эту галиматью. Пусть лучше радио работает. — Как скажешь… — Зинка потянулся к магнитоле. — А всё-таки классно мы поработали в Джамалтаре, — вдруг ни с того ни с сего сказал Дантист, — даже несмотря на то, что, в конце концов, обделались! — Обделались, как всегда, политики, — возразил Зинка, и, здорово скопировав вкрадчивый голос президента, произнёс: — «Изменилась политическая ситуация. Мы обязаны быть гибкими в вопросах, касающихся наших интересов на Востоке…» Дантист стоял перед Лисом и с задумчивой заинтересованностью иридодиагноста смотрел в его прозрачные глаза, вернее, безуспешно пытался хоть что-то там разглядеть, Но холодные глаза резидента, словно чёрная дыра, поглощали всё, что попадало в сектор видимости, и не выпускали наружу ничего. — Ты должен остановить его, — резидент нервно барабанил пальцами по столу. — Басмангалей должен остаться живым. Диктатора ждёт джамалтарский народный суд. И запомни… — он почему-то отвёл глаза в сторону, — это приказ. — Да с чего вы взяли, что Скиф полез в чужой огород? Что ему, делать нечего!.. Мы же вроде как на дембель собираемся, надо пёрышки почистить, то-сё… — Знаю я ваши пёрышки. И Скифа знаю, как облупленного. Кроме того, парень, ты забываешь о моих возможностях и связях. Мне доподлинно известно, что Скиф и Шантагар со своими боевиками с минуты на минуту начнут штурм резиденции диктатора… Короче, иди и сделай то, что тебе приказано — останови Скифа, иначе… «И что будет иначе?» — внутренне усмехнувшись, подумал спецагент Дантист, но вслух попытался возразить резиденту: — Вы же сами только что сказали, что знаете Скифа, шеф. Этот парень как взведённая пружина. Если он, что называется, закусил удила, остановить его может только… — Некогда рассуждать, — Лис не дал договорить подчинённому. — Иди, выполняй! Ты должен остановить Скифа любой ценой! — Если я правильно вас понял, вы приказываете мне… — Ты всё правильно понял, — прорычал Лис. Дантист удивлённо посмотрел на резидента, пожал плечами, и, поправив лиловую чалму, неторопливо направился к двери. Ему вдогонку прозвучали слова Лиса: — Поторопись! Штурм начнётся через несколько минут. И помни: любой ценой! «Это один из тех приказов, которые не исполняют», — подумал Дантист и с силой захлопнул за собой дверь. Оказавшись снаружи, он сплюнул и зло произнёс: — Да пошёл ты!.. Весь дворец был завален трупами отважных. Кое-где лиловели чалмы убитых штурмовиков. Изредка из глубины дворца доносились звуки коротких автоматных очередей. Предоставив «лиловым» без помех добивать врагов, Дантист быстро проследовал к личным покоям Басмангалея, торопясь застать диктатора в живых. Вообще-то ему была до лампочки жизнь азиатского царька, спецагента Дантиста волновала судьба товарища. Подобное своеволие Скифу не простилось бы… С планом резиденции он был в общих чертах знаком, а где искать Скифа ему было совершенно понятно. У мощных дубовых дверей покоев Басмангалея лежали все шесть верных телохранителей-смертников, в своё время прошедших обучение в Шаолине. Древняя система ударов и блоков, преподанная джамалтарцам китайскими монахами, оказалась для Скифа слабой преградой, чем-то вроде искусства бального танца. Спецагент ФАЭТа Скиф обучался по другой системе — системе Моисеева… Войдя в покои, Дантист увидел красочную картину: Скиф, на вытянутой руке держал тщедушного Басмангалея за горло, прижав к стене. Ноги диктатора, не достающие до паркета, мелко подёргивались: он был похож на мотылька, пришпиленного булавкой к доске натуралиста-исследователя. Кисть другой руки Скиф сложил в «голову змеи», намереваясь поразить врага ударом в сердце. При таком ударе железные напряжённые пальцы пробивают грудную клетку, как бумагу. — Остановись, Скиф! — спокойно сказал Дантист, зная, что окрик только ускорит развязку. — Не нужно его убивать. Я тоже любил Зинку, но мы — не убийцы. Мы солдаты, Скиф. Скиф скосил глаза на Дантиста, в них была злость и досада, словно Скифа оторвали от интересного и весьма важного дела. Его товарищ медленно покачал головой, выражая неодобрение. — Не надо, Скиф, — повторил Дантист, хотел сказать ещё что-то по поводу карьеры и дальнейшей работы в ФАЭТе, но передумал, посчитал любые слова лишними в данной ситуации. Скиф снова вернулся взглядом к Басмангалею. Диктатор выглядел плохо, он уже был на половине пути к Аллаху. Скиф презрительно посмотрел в его рожу и разжал пальцы. Басмангалей кулём свалился к его ногам. Покои стремительно заполнялись штурмовиками. — Он жив? — Шантагар спросил, обращаясь не то к Скифу, не то к Дантисту. Смотрел, однако, на низверженного диктатора, лежащего у ног русского. — Жив пока, — ответил Скиф, вытирая перчатку о шёлковую обивку стены, — но уже разлагается… Растолкав плечами «лиловых», столпившихся в дверном проёме, Скиф, не оглядываясь, вышел из покоев. Дантист не стал наблюдать за тем, как Шантагар приводит в чувство Басмангалея; он вышел догонять Скифа, но того уже не было на дворцовой площади. За каменным забором громко зарычал пятилитровый движок «Хаммера»… Утром на военном аэродроме Скиф не появился. Да и вообще из всей группы Дантист увидел одного лишь Лиса. То, что резидент кого-либо ждал, было совершенно непохоже. Все полчаса, оставшиеся до вылета, он крутился среди посольских, а, забираясь в самолёт, ни разу не оглянулся. Дантист проводил равнодушным взглядом тронувшийся с рулёжной полосы «Дуглас» и отправился на поиски Скифа. Он сменил лиловую чалму на обычную серую бандану, в каких ходили практически все местные представители мужской половины населения. Чёрную стёганую толстовку, надетую на голое тело и коричневые шаровары менять не стал — наряд для Джамалтара самый что ни есть обычный. Голова у Дантиста была обрита, борода выкрашена басмой, в глаза вставлены меняющие цвет радужки контактные линзы, поэтому в толпе он ничем особенным не выделялся. Скифа не было ни на одной из конспиративных квартир. Не было его и в посольстве. Другие члены группы — Соловей и Аристократ — на связь не выходили. Тогда Дантист стал методично прочёсывать весь город. Нашёл он товарища только к вечеру следующего дня, в какой-то чайхане, на окраине Джанджа, в абсолютно невменяемом состоянии. Привести его в чувство обычными средствами не удалось, а применять что-то более действенное Дантист не стал. Решил просто дождаться, когда Скиф выспится и протрезвеет. Когда на следующее утро Скиф очухался, он увидел хмурое лицо друга и полуторалитровую кринку айрана. — Пора делать ноги, герой, — сказал Дантист. — Скоро в этой стране начнётся «Большой Бардак». А точнее, уже начался… Какой именно бардак начался в Джамалтаре, они узнали чуть позже, уже в России, из средств массовой информации… События, последовавшие за штурмом дворца Басмангалея, выстроились в цепь нелогичных, даже можно сказать, неразумных поступков, совершенных Басманджаром, младшим братом диктатора, лидером политического движения «Лиловые чалмы». Басманджар и Басмангалей были родными братьями, а точнее — однояйцовыми близнецами. Старшинство Басмангалея определялось несколькими минутами, однако он всегда подчёркивал, что он — старший брат. В мусульманской стране это было не простой формальностью, а основополагающим фактором в отношениях внутри семьи. Несмотря на то, что Басмангалей и Басманджар являлись столь близкими родственниками, их чувства друг к другу никак нельзя было назвать родственными, а уж тем более братскими. Они не любили друг друга, причём Басманджар просто не любил брата, а Басмангалей Басманджара ненавидел. Младшенький всегда был любимчиком родителей, старший же часто наказывался ими, и, надо сказать, небезосновательно — за дерзость и за непомерные амбиции; Басмангалей едва ли не с рождения стремился быть лидером, иногда — любой ценой. Братья получили разное образование: младший — экономическое; выучившись, он стал неплохим коммерсантом, старший избрал карьеру военного… Басманджар возглавил движение «Лиловые чалмы» не благодаря своим политическим убеждениям (от политики он был далёк всегда), а просто так — случайно, взлетев на его вершину на протестной волне. Целью «лиловых» являлась ликвидация диктата, возврат из ссылки Ташира, прежнего, любимого всем народом правителя, формирование нового кабинета министров, ориентирование экономики на север, и так далее, и тому подобное. Басманджаром же двигало лишь желание договориться с братом и совместно управлять Джамалтаром; он наивно полагал, что такой братский тандем возможен. Все прежние бескровные попытки договориться закончились ничем, но сейчас, когда он показал брату силу, думал Басманджар, тот будет сговорчивее. Поэтому Шантагар получил приказ сохранить диктатору жизнь и препроводить его в Буймар, родовой замок братьев. Басманджар не воспользовался победой, и, впоследствии, пострадал. Едва оправившись от испуга и сменив замаранные шаровары на чистые, Басмангалей немедленно приступил к разработке очередного коварного плана. Он принял все условия младшего брата в обмен на свободу. Уже на следующее утро по государственному телеканалу он объявил народу Джамалтара, что полностью признает совершённые им ошибки и раскаивается в содеянном; он готов искупить вину плодотворной и самоотверженной работой на любом поприще, которое ему доверит народ. И народ (в лице его младшего брата, ставшего, до возвращения Ташира, главой временного правительства) доверил Басмангалею выполнять функции министра обороны. Растерянные или прямо сказать — ошарашенные люди немного помитинговали, чуть-чуть помародёрствовали, от души погромили неверных, и, успокоившись, разошлись по домам. Басмангалей на все сто процентов реализовал подаренную братом свободу и возможности, предоставленные новой должностью. Он проинспектировал армию, назначив на ключевые посты верных ему людей, сформировал свой личный подпольный штаб, сплотил вокруг себя оставшихся в живых отважных и стал дожидаться возвращения Ташира, который не очень-то и торопился, проходя курс реабилитации после пластической операции в одной из клиник Европы. Прибыл Ташир в Джамалтар в середине августа, а 24-го августа во дворце правительства состоялся грандиозный приём и ещё более грандиозный пир, который продолжался всю ночь и закончился кровавой резней. На пир были приглашены все известные в Джамалтаре, личности, и все они были убиты людьми Басмангалея, даже те, кто на коленях молил о пощаде и клялся Басмангалею в вечной преданности. Басмангалей собственной рукой перерезал глотки Таширу и своему брату Басманджару. Эта ночь вошла в мировую историю, как «Вторая Варфоломеевская». Одновременно с резнёй во дворце, верные Басмангалею воинские части захватили все государственные учреждения. Произошёл второй басмангалеевский путч… Сейчас, продираясь сквозь толпы митингующего народа, Скиф и Дантист не могли реально разобраться в политической ситуации. Кто-то кричал: «Да здравствует Ташир! Да здравствует Басманджар! Смерть диктатору!», кто-то — прямо противоположное: «Свободу Басмангалею! В зиндан бунтовщиков!». Но один лозунг: «Бей неверных!», звучал чаще других. На одной улочке Дантист и Скиф стали свидетелями, как разъярённая толпа забивала камнями немолодую уже светловолосую женщину. Скиф катал желваки на скулах, но с таким количеством противников даже ему было не справиться. Первое, что бросилось в глаза, когда друзья подошли к посольству России — отсутствие охраны. Ворота были закрыты, но двери распахнуты. Внутри всё говорило о поспешном бегстве: мебель перевёрнута, канцелярские принадлежности разбросаны, вся оргтехника оставлена на месте. Бункер для измельчённой бумаги был забит доверху — вся секретная документация уничтожалась именно таким образом, а её, судя по всему, было немало. Не нужно было обходить все помещения, чтобы понять, что в здании посольства нет ни души. — Ну, что? Это означает, что легальный вариант эвакуации отпадает, — хмуро произнёс утомлённый увиденным и пережитым за сегодняшний день, Дантист. — Значит, пойдём через горы, — невозмутимо пожал плечами Скиф. — Без снаряжения? — Добудем. Неожиданно между их головами просвистел сюрикен и у входной двери раздался звук упавшего тела. Здоровенный бородатый темник конвульсивно бил ногами о мраморный пол и умирал, захлёбываясь собственной кровью, пузырящейся из открытого рта и фонтанчиками брызжущей сквозь пальцы, прижатые к рассечённому горлу. — Нам пора уходить, господа. Скоро здесь будет много посетителей. Двери посольства, как вы могли заметить, открыты для всех желающих поживиться на халяву. Произнесший эти слова человек стоял у стены со спокойно опущенными вдоль тела руками; выглядел неизвестный более чем странно, просто нелепо. Камуфляжная форма на его сухом узкоплечем теле сидела совсем не по-военному — висела мешком; большой лысый череп был бледен до голубизны; глаза, спрятавшиеся за круглыми линзами очков, казались маленькими и невыразительными. Судя по толщине линз, человек был сильно близорук, что, впрочем, не мешало ему виртуозно владеть японскими метательными штуковинами. Этот нелепый задохлик чем-то напоминал одного некогда популярного питерского клоуна. Дантист, разглядывая незнакомца, почему-то мучительно пытался вспомнить фамилию клоуна. Скиф, тоже выпучив глаза (если можно было так сформулировать удивлённый взгляд метиса) взирал на незнакомца. — Я ждал вас, ребята, — заявил метатель звёздочек. — Разрешите представиться: полковник Васильев… Василий Васильевич. «Мать твою! — мысленно воскликнул Дантист. — Сам Вася в кубе! Легендарный Чудак!», и спросил вслух: — А нам, я полагаю, представляться не надо? Чудак качнул голубой головой и улыбнулся. — Как будем уходить? — спросил Скиф, глядя в окно. На улице перед воротами посольства собиралась толпа. — В здании имеется подземный ход, о котором я, — Чудак хохотнул, — совершенно случайно узнал… Прошу за мной. Они спустились на лифте на третий нижний уровень, и, поблуждав в витиеватом переплетении подземных коридоров (к слову сказать, Чудак прекрасно ориентировался даже при аварийном освещении), через потайной ход, замаскированный под силовой шкаф с нарисованным черепом, перешли в подземный тоннель, уходящий далеко во тьму. Через два с половиной часа они вышли из тоннеля и увидели реку. За рекой синели горы… Из донесения резидента ФАЭТ в Джамалтаре директору Федерального Агентства Эффективных Технологий. Гриф секретности: 0000 «…Выполняя Вашу директиву, моей группой предотвращена расправа боевиков движения «Лиловые чалмы» над бывшим диктатором Джамалтара Басмангалеем. После проведения акции двое членов группы, спецагент Скиф и спецагент Дантист, не вышли на связь. Их поиски взял на себя инспектор ФАЭТ Чудак» Из донесения инспектора ФАЭТ директору Федерального Агентства Эффективных Технологий. Гриф секретности: 0000 «Тела спецагентов Скифа и Дантиста мною обнаружены в числе погибших боевиков движения «Лиловые чалмы» и опознаны. В связи со сложной политической ситуацией в Джамалтаре транспортировать груз 200 в Россию не представляется возможным. Я принял решение кремировать тела на месте» — …В Джамалтаре, конечно, было весело, — сказал Зинка. — Но и новое задание, уверяю, будет нескучным. Слушай инструктаж… Зинка объяснял Дантисту, что тому надлежит сделать. Дантист молча кивал, запоминая сказанное, и параллельно планировал свои действия. Новое имя, новая легенда, новая жизнь. Старую жизнь закончить легко — ни определённого места жительства, ни постоянной работы, ни каких-либо связей и привязанностей — одно слово — бомж. Единственное что его отличало от представителя этой социальной группы — постоянный доход в виде ренты от ценных бумаг, оставленных ему в наследство «австралийской тетушкой». Новое имя ему понравилось: Александр Тихофф (именно так с двумя «Ф» в конце фамилии), магистр медицины из Дюссельдорфа. На фотографии он был в белом кожаном пиджаке, чёрной рубахе в мелкий белый горошек, шейный тёмно-малиновый платок придавал облику некую пижонистость — Дантист уже не помнил, когда он фотографировался в таком клоунском наряде. Это был не его стиль, его любимый цвет — чёрный. И кожа, обязательно кожа, но чёрная. Чёрный кожаный пиджак, чёрные кожаные брюки и чёрная водолазка. Трикотажная. При его высокой худощавой фигуре это выглядело эффектно; глист в корсете, шутя, называли его коллеги. Однако в его картотеке, как и в картотеках любого специального агента, было полно разных фотографий… Зинка высадил его в центре города, возле входа в метро. Прежде чем спуститься под землю, Дантист закурил и поглазел по сторонам. Город жил своей обычной жизнью, суетливой и непонятной. Мимо пробегали беспечные и озабоченные, весёлые и грустные, окрылённые удачей и сломленные невзгодами, молодые и старые мужчины и женщины. Все они останутся до самой смерти теми, кем родились, а он, Дантист, сейчас докурит сигарету и спустится в метро, а выйдет из него другим человеком, человеком с новым прошлым и неясным будущим. Рядом с Дантистом стоял уличный музыкант и играл на саксофоне, играл плохо и без души. По-видимому, сам себя великим музыкантом не мнил. Дантист дослушал этюд до конца, достал из бумажника пятидолларовую купюру и отдал мужчине, сказав при этом: — В ми-бемоле фальшивишь. Саксофонист улыбнулся и молча кивнул, честно соглашаясь. Щелчком отправив окурок в урну и, спустившись вниз на несколько ступенек, Дантист обернулся и добавил: — Да и в фа-диезе тоже… Глава 3. Зинка Высадив Дантиста, Зинка сразу поехал в аэропорт. В Москве его ждал Чудак и огромная куча нерешённых вопросов. Ещё не до конца была проработана его собственная легенда. Вояж по городам, где проводили «отпуск» боевые друзья, а теперь ещё и подчинённые, оторвал Зиновия от московских дел на целую неделю. Нужно было не просто встретиться с каждым из них, но ещё и проверить на предмет возможной перевербовки. Зинка верил Скифу и Дантисту, как самому себе, но инструкция гласила, что, если агент находится без наблюдения более двух месяцев, он подлежит всесторонней проверке, и далее по тексту. А ребята провели вне конторы не более двух месяцев, а более двух лет… Ещё не поднявшись в самолет, Зинка по номеру места, написанного на авиабилете шариковой ручкой, понял, что сидеть придётся в хвосте. Как выяснилось, это было не так уж и плохо. Прямо перед ним расположилась супружеская чета — задумчивого и угнетённого вида мужчина и молодая женщина. Формы её тела говорили о прогрессирующей анорексии, а лицо было довольно миловидным, но не настолько, чтобы глаза худышки имели право не выражать ничего, кроме презрения ко всем окружающим. У супружеской пары имелся ребёнок лет шести с хитрыми маленькими глазками, который оказался отвязным до безобразия, как сказал бы Дантист — безбашенным. Сразу после посадки он стал канючить у мамы с папой, что очень хочет кушать, пить и писать. Родители на его просьбы отреагировали странно: мужчина закрыл печальные глаза и сделал вид, что спит, женщина достала книжку в мягкой обложке и погрузилась в чтение, совершенно не реагируя на нытьё сына. Малец понял, что здесь, как всегда, не обломится, и стал вертеться в кресле, болтать ногами и пинать впереди стоящее кресло. Вот тут-то Зинка и порадовался, что не ему досталось место впереди малолетнего хулигана, и что позади тоже никто не сидит. Он откинул спинку кресла, насколько позволила задняя переборка, и постарался уснуть. Это ему удалось, и приснился Зинке короткий сон про детство. Зимний лес был безмолвным и чёрно-белым. Чёрные сырые и тяжёлые стволы сосен, чёрные родимые пятна берёз, всё остальное — белое. И, вдруг в двуцветное царство сна ворвалось что-то яркое и стремительное. Белка!.. Пробежав по сугробу (её невесомое тельце не проваливалось в рыхлый снег), рыжая зверушка проворно вскарабкалась по стволу сосны и устроилась на ветке. В лапках неизвестно откуда появилась сосновая шишка. Белка грызла шишку и косила взгляд на Зинку. «Почему она рыжая? — подумал мальчик Зинка. — Почему не стала серой к зиме? Все белки к зиме меняют шубку…» Белки в Зинкином детстве были совершенно ручными и не боялись человека. Часто они вели себя нагло — забирались на плечо и, жалобно глядя в глаза, попрошайничали. Причем, что попало не ели — только орехи, семечки и сухарики. Рыжая белка из Зинкиного сна попрошайкой не была, она сама нашла съедобную шишку (не все шишки съедобны) и теперь последовательно и деловито с ней расправлялась. Зинка подошёл ближе. Белка перестала жевать, внимательно посмотрела на приближающегося мальчика и, размахнувшись, зафинтилила шишку прямо Зинке в лоб. Зиновий открыл глаза. На коленях лежала конфета чупа-чупс, а поверх спинки переднего кресла на него смотрели такие же круглые, как у приснившейся белки, глаза. — Ну, и что будем делать? — строго спросил Зинка. — Дядь, отдай конфетку! — похоже, совесть ребёнка не терзала. Зинка взял конфету, аккуратно и не торопясь снял фантик, и сунул чупа-чупс в рот. Маленькие глаза пацана ещё больше округлились, он сполз на сидение, но через секунду вихрастая голова выглянула сбоку. Глаза по-прежнему были круглые — мальчик явно не понимал, что происходит. Но реветь не стал. На некоторое время мальчуган затих, видимо, мучительно пытался осознать всю полноту постигшего его несчастья. А Зинка, посасывая чупа-чупс, уже не пытался заснуть, возможно, пацан придумает что-нибудь более радикальное, чем метание конфет. Надо быть начеку. У Зинки, как и у большинства коллег, не имелось ни жены, ни детей. Каким бы он воспитал сына, если бы он у него был, Зинка не знал, но, во всяком случае, бросаться чупа-чупсами в головы людям он бы ему запретил… И отец Зиновия, Андрей Иванович, и старший брат Иван были кадровыми офицерами, танкистами. Только Ваня служил не с отцом, а в другой воинской части, под Читой. Мама тоже была военнослужащей — работала хирургом в военном госпитале. А положил начало военной династии Зинкин и Ванин дедушка — дед Иван, он тоже в своё время был танкистом. Иван Александрович Черемных погиб на Кавказе; это случилось давно, ещё в прошлом веке. Скорей всего поэтому Андрей Иванович пошёл по стопам отца… Ну и старший Зинкин брат, который любил деда, но, в отличие от младшего, помнил его довольно хорошо (Кстати, Иван имя получил в честь деда), решил продолжить семейную традицию. Естественно, и для Зинки иной профессии, нежели профессия военного, не существовало. Собственно говоря, у него даже в глубоком детстве и мыслей-то таких не возникло, чтобы стать космонавтом или, скажем, президентом. А разведчиком он решил стать в четвертом классе, сразу после того, как посмотрел фильм «Семнадцать мгновений весны». Всё вышло как-то случайно — ни отец, ни мать, ни кто-то из знакомых взрослых, ни школьные друзья ему этот фильм смотреть не предлагали. Взрослые, наверное, забыли, а сверстники и не знали, что такой фильм есть. Однажды Зиновий болел ангиной, в школу не ходил, скучал немилосердно. От нечего делать решил поиграть в танковый бой — у отца было полно макетов танков и прочей военной техники, он их сам клеил — давно когда-то, в молодости. Полез Зинка на антресоли и чуть не высыпал себе на голову коробку со старыми дисками. Часть дисков всё же рассыпалось. Он собрал их, один чисто машинально сунул в домашний компьютер… Мальчик смог оторваться от монитора только когда пришла мама с работы, и, приготовив ужин, позвала сына на кухню. Поужинал и снова смотрел кино про Штирлица, пока его в приказном порядке не отправили в постель. А наутро, едва родители ушли на службу, Зинка пулей помчался в отцов кабинет к компьютеру. Мальчик просто заболел Штирлицем. Он во всем старался быть похожим на своего киношного кумира — всегда ходил прямо, не горбясь, одевался строго и подчеркнуто аккуратно, сделал такую же прическу, говорил мягко и спокойно, заканчивая любую фразу знаменитым «нет?». Стал предлагать друзьям диск с «Семнадцатью мгновениями», заразил всех. Но эта «киноэпидемия» у всех очень быстро прошла, а Зинка продолжал «болеть». В школе Зинку прозвали Штирлицем, и Зинке это нравилось. После «Семнадцати мгновений» был «Щит и меч», «Мертвый сезон», «Ошибка резидента» и прочие — всё из папиной фильмотеки. Зинка учился на этих дисках шпионскому мастерству и формировал свои детские представления о том, каким должен быть настоящий разведчик. Он мечтал стать суперагентом, внедрённым в самое логово врага, лихо разрушающим все преступные замыслы. Его детским мечтам было дано осуществиться, но не сразу. Случилось несчастье в семье Черемных, а потом ещё одно. Погиб Иван — несчастный случай на учениях. После гибели старшего сына у Андрея Ивановича произошёл инсульт, и его парализовало. Отец лежал на кровати без движения и ничего не говорил, только слёзы постоянно текли по впалым щекам. Вскоре папа умер. Похоронили Андрея Ивановича рядом с могилой Ивана. Отец пережил старшего сына на два месяца. На могилах отца и брата Зинка поклялся продолжить семейную традицию, стать танкистом. Окончив школу, он покинул родной Академгородок, научный пригород Новосибирска, и уехал в Тамбов поступать в танковое военное училище. После окончания училища служил на Дальнем Востоке, потом в Сибири. Служба давалась ему легко, и к двадцати шести годам Зиновий дослужился до капитана. Но занятия, манёвры, учебные стрельбы — всё это очень быстро стало для него каким-то обыденным, пресным. Размеренная, небогатая на события жизнь, тяготила его деятельную натуру, душа просила драйва, а тело — адреналина. Капитан Черемных подал руководству рапорт о переводе его в службу внешней разведки. Зинку устроила бы любая должность, он не сомневался, что сделает на новом поприще карьеру. Но, собственно, дело было не в карьере — Зиновий Черемных решил двинуться навстречу детской мечте. Ещё через полгода Зинку уволили из регулярной армии и зачислили курсантом в спецшколу, но не в СВР, а в недавно сформированное Федеральное Агентство Эффективных Технологий (сокращенно — ФАЭТ)… Самолёт стал заходить на посадку. Зинка обратил внимание, что кресло впереди не ходит ходуном, а стоит, не шелохнувшись. Он приподнялся и заглянул за спинку — пацан спал и всхлипывал во сне. Наверное, ему снилась конфета в яркой блестящей обёртке, которую у него отобрал незнакомый злой дядька. Глава 4. Совещание «покойников» В прихожей конспиративной квартиры на крючке для ключей висели четыре медальона — по числу членов утверждённой группы. Из гостиной доносились приглушённые голоса, витал тонкий аромат духов Герцогини и запах только что сваренного кофе. Зиновий взглянул на часы — 18.00, он, как всегда, точен, — вошёл в гостиную, и, широко улыбнувшись, бодрым голосом произнёс: — Приветствую, господа шпионы! Непринуждённый разговор тут же оборвался, трое из четверых присутствующих — Дантист, Аристократ и Герцогиня — повернули улыбающиеся лица к вошедшему и чуть ли не в голос поздоровались. Скиф, сидящий в кресле, поставленном чуть поодаль от других, лишь мимолётно взглянул на Зинку и коротко кивнул… ……… |
0 комментариев