Описание
Проснуться в цветочном горшке в чужой квартире и обнаружить, что ты пять сантиметров ростом, это ещё не самое странное. И обнаружить, что квартира, кроме хозяев нормального размера населена маленькими существами, тоже примерно по пять сантиметров, это тоже ещё ничего. А вот узнать, что ты в этой фейской квартире работаешь зубной феей, и тебя здесь давно ждали – это сюрприз.И ладно бы была спокойная квартира. А здесь, оказывается, игрушки заигрывают феев если не до смерти, то до сумасшествия, часть феев выгнана в подъезд и воюет с кошками, а королева вообще не настоящая. И она планирует вторжение в наш мир, начиная с твоей спальни, а королеву собирается свергнуть собственный советник, при котором феям будет ещё хуже.
Так что с игрушками-зомби надо справиться, королеву свергнуть, её советника – тоже, феев переселить в деревню к гномам и вернуться в свой мир. Месяц обещает быть насыщенным…
Приобрести книгу: www.litres.ru/evgeniy-enin/zubnaya-feya-letaet-na-zubnoy-schetke/
Характеристики
| Отрывок |
Зубная фея летает на зубной щётке Янка проснулась в цветочном горшке. Под раскидистой фиалкой. Вчера заснула у себя в кровати, а сегодня – вот… Земля в горшке сырая, фиалку недавно поливали, волосы выпачканы. Нос щекочет какой-то прутик. Ай! Ещё мошки какие-то летают. С кулак величиной. Отмахнувшись от мошки, Янка решила, что ей приснилось то, что она проснулась. Но раз уж сон с фиалкой над головой продолжался, лежать на сырой земле глупо. Янка села на глиняный край цветочного горшка, перекинула ноги наружу, повисла на руках, стараясь нащупать тарелку, в которой горшок стоял. В тарелке оставалась вода от полива. Сначала в неё свалились туфли, потом Янка. Да, туфли. Из голубого пластика с высокими каблуками. Янка такие носить не умела. И на ноге они болтаются, размера на три больше. И платье ещё то. Длинная голубая юбка, белые рукава-фонарики из ужасно толстой синтетической ткани. Если гнётся, то с жестяным грохотом. А застёгивается – Янка завернула руку назад и пощупала – застёгивается на спине липучкой. Крючки у липучки длиной с ноготь мизинца. Ну, зато весь этот пластик не промокал. ***** Следующий час она просидела на подоконнике, между горшком и оконным стеклом. За окном была улица. Незнакомая. Дома, люди, машины. Москва или нет, непонятно. Город как город. А, ну и первый этаж. У неё дома – третий. Комната, похоже, гостиная. Чужая. В одном конце – диван и журнальный столик, в другом – обеденный стол со стульями. Несколько полок с книгами и безделушками. Буфет. В туманной дали. В комнату заходили люди. Мужчина. Женщина несколько раз. Мальчик забегал, схватил что-то, выбежал. В проёме двери мелькнула девочка, чуть его помладше. От них Янка и пряталась за фиалкой. Потому что она им на ладонь могла поместиться. А до выяснения всех обстоятельств решила пока не помещаться. Когда они уходили, рассматривала происходящее в гостиной. А там столько всего происходило… Комната густо заселена. Пол уставлен домиками, возле некоторых – бассейны, выдолбленные, судя по всему, прямо в паркете. Между домиками – улицы и тропинки. Наискосок, из угла в угол, проложена железная дорога. Янка видела, как с хорошо слышным «чух-чух» через комнату проехал поезд. Он пускал настоящий дым и исчез в чёрной дырке в плинтусе. Примерно так выглядят мышиные норки в мультфильмах. На стенах комнаты тоже домики, висящие как ласточкины гнезда. От крылечек вниз спускаются тонюсенькие верёвочные лестницы. На книжных полках – хижины, похоже, из обёрточной бумаги. Под обеденным столом – лес. Ну да, это же деревья. Странно, что они под столом, как им там света хватает? В центре леса на поляне избушка. Что это, пошаты¬вает¬ся она, что ли? А, переминается с ноги на ногу. Ну, на общем фоне это не так уж ненормально. И всё это малоэтажное строительство не пустует. По дорожкам ходят лю… М-да… В общем, кто-то внизу активно передвигается. И в воздухе что-то мелькает. Янка почесала в голове палочкой, вытащенной из-за жёсткого, как картон, корсажа. Поправила сбившуюся диадему. А? Что? Сняла, посмотрела. Тоже пластик. Розовый. Понюхала. Фу! Пластик вонял дешёвым пластиком. Вздохнула, надела обратно. Если люди – это большие, то кто бегает по полу? С другой стороны, она же – человек. Вчера ещё была человеком, как сейчас помнит. А те, кто внизу, как раз с неё ростом. От горшка два вершка. От цветочного горшка. Причём вниз, ниже горшка на два вершка. Если это люди, что ж они до мышей уменьшились? Или это те, которые большие, увеличились? Ладно, пока оставим. Но почему они не обращают друг на друга внимания? Те и эти. Маленькие не разбегаются во все стороны, когда заходят большие. Только притормаживают перед тем местом, куда должна опуститься огромная нога, не прерывая, впрочем, разговора. Постояли, нога поднялась, дальше пошли. Как перед светофором. Большие должны ходить по такой комнате на носочках, присматриваясь, как бы кого-то не раздавить. А они ступают между домиками, как будто их нет, умудряясь не задеть ни стеночки, ни заборчика. Мальчик вообще по комнате пронёсся, скача как молодой козёл, не глядя под ноги. Он бежал как бежится, но ни одного коттеджика не пострадало. М-да, и кто тут хозяева, в этой квартирке? Большие? Тогда комната требует уборки. Тщательной. Методом ремонта с заменой пола и стен. Маленькие человечки – хозяева? Трудно быть хозяином квартиры, где тебя могут смести в совочек и выбросить в мусор. ***** – Привет! Ты, что ли, новая зубнушка? – гаркнул кто-то у неё за спиной. Янка от испуга чуть не свалилась с подоконника. Зашаталась на одной ноге, балансируя на краю, схватилась за нависающий лист фиалки, укололась о ворсинки, развернулась. Перед ней стоял парнишка в чёрных штанах, белой рубашке и красной жилетке. На голове – коричневая шляпа с пером. Потрёпанным – один стержень остался. За поясом – спичка. – Что, простите? – от удивления обратилась она к нему на «вы». – Ты, говорю, новая зубнушка? Я тебя весь день ищу. Ты чего здесь сидишь? Мы тебя там ждём. Пошли, давай! Пришелец протянул ей руку. Янка спрятала свои руки за спину. – А вы, собственно, кто? – Степан. Домовой. Привет! Он так и держал руку с открытой ладонью. – Э-э-э… Привет. Янка решилась на рукопожатие. – Янка, – представилась она. – Ну? Он сжал её ладонь и дёрнул в сторону края подоконника. – Баранки гну! Янка выдернула свою ладонь. Парень попался нагловатый. – Степан? – Ага, – радостно подтвердил тот. – Домовой? – Ага! – Домовой кто? – В смысле? – Что ты не понял? Может, ты домовой охранник, домовой слесарь. Или из этого, как его? Домового комитета. – Не, я просто домовой. Ну, или домовой фей, если полностью. – Домовой фей? – Ага! – Фей, мужской род? – Ага! Его энтузиазм не уменьшался. – Ну да. Ага. Приятно познакомиться. А я тогда китайский лётчик. Или королева-мать – выбери, что тебе больше нравится. Янка упёрла руки в бёдра и притоптывала ногой. Пластиковая туфля с дребезгом стучала по деревянному подоконнику. Где бы она ни оказалась, парень явно делал из неё дуру. – Почему китайский лётчик? И при чём тут королева? Улыбка фея хоть не исчезла, но наконец-то уменьшилась вдвое. Низ лица ещё улыбался, верх – уже изумлялся. – Ты зубнушка. – Ага. Точно. Зубнушка. Слушай, я тебя нигде не видела? Кого-то ты мне напоминаешь. – Ну конечно! – он не ответил на вопрос. – Тебя не предупредили! Прости-прости, я не сообразил. Янка, представляю тебя самой себе! Домовой упёр левую руку в бок, правую откинул в сторону и выпятил грудь: – Янка, знакомься! То есть привыкай. Ты – новая зубная фея. Прум-прум-прумм! – он приставил кулак к губам и протрубил в воображаемую трубу. – Добро пожаловать домой! Полетели! – Куда? От удивления Янке удавались только простые вопросы. Что-то ей подсказывало: парень, назвавшийся домовым, над ней не издевается. Может, он и псих, но в то, что говорит, сам верит. – Да вон, в домик! Вон, с красной крышей. Видишь? От старой феи остался. Давай! Фей снова схватил её за руку и потянул, ну, можно сказать, к краю пропасти. – Эй, эй! Янка вырвалась. – Сам прыгай, придурок, меня не трогай. – Ну, ты смешная. Полетели, там собрались уже все. Что ты не как фея? – Послушай, – Янка выставила перед собой ладони. – Может, я фея. Хотя, скорее всего, сплю. На тот малюсенький случай, если я не сплю, прыгать я никуда не собираюсь. Мне жить охота. Как не фее жить охота, и как фее, как ни странно, охота тоже. А ты – как знаешь. Вперёд, если смелый. – Угу, – Степан начал обходить её по кругу, внимательно осматривая. – Угу. – Ты чего? Янка поворачивалась вслед за ним. – Стой, не вертись. Фей шагнул к ней, взял за плечи, заглянул за спину. Янка его отпихнула. – Ну, точно! Можно было догадаться. Вот молодцы, новенькую прислали, а крылья забыли. Подожди, я за минуту обернусь. И Степан прыгнул с подоконника. Янка ахнула, попыталась его схватить, но не успела. Степан не упал на далёкий пол. Он летел. В позе «лёжа на боку», смотрел он не вперёд, а назад, на Янку. Крылья у него за спиной вяло шевелились. Янка вспомнила, кого он ей напоминает, в такой одёжке. Куклу. Была у Янки такая. ***** Степан обернулся минут за пять. Этих пяти минут Янке хватило, чтобы понять: то, что мелькало в воздухе, пока она рассматривала город-на-полу, это летающие человечки. Тьфу, люди, она же не человечек, а человек, а они такие же, как она. Степан принёс крылья. Такие покупают детям на Новый год. Маленьким детям. На проволочный каркас натянута белая ткань. С пушком по контуру. В блестящих звёздочках. С тесёмочками, чтобы привязывать всё это дело на спину. На конкурсе ненастоящих крыльев они могли бы занять первое место. – Вот. Надевай, полетели. Степан бросил ей крылья, развернулся, и снова чуть не спрыгнул вниз. – Стоп, стой, как там тебя, Степан, подожди! Янка, поймав свои крылья правой рукой, левой схватила за кончики крыльев Степана. Сшитых из старых рваных джинсов. Они оттянулись на резиночках и чпокнули его по спине. Из старых рваных джинсов. – Ай! Степан попытался потереть спину между лопаток. – Больно же, ты что? – Я что?! Вот это что? Янка потрясла перед его носом крыльями. – Ты слепая? Крылья, что же ещё! Ну, не новые. Из запасных, старой феи. – Степан чуть застенчиво улыбнулся. – Теперь твои. Предложи ей вчера кто-нибудь полетать на игрушечных крыльях, Янка бы тихо от него сбежала. В сторону телефона, чтобы вызвать «скорую» несчастному психу. Сегодня она тоже бы сбежала. С удовольствием. Только куда она денется с подоконника? И она же видела своими глазами: фей этот улетел. И прилетел. На крылышках. Которые на резиночках. Даже если он её галлюцинация, как доказать галлюцинации, что она не летает, если эта зараза летает? – Фу-ух! Ладно, хорошо. Янка закрыла глаза, выдохнула, вдохнула, досчитала до пяти, взяла себя в руки. – Ок. Давай, попробуем. Нет, подожди! А парашюты у вас есть? – Парашюты? – удивился Степан. – Нет. А зачем? – Ну да, тебе не понять. Ладно. И как с этим, – она потрясла крыльями, – ну, летать? – Просто привязываешь, как обычные крылья. Янке пришлось ещё раз вдохнуть, выдохнуть и досчитать до десяти, чтобы не врезать Степану по носу за «обычные крылья». – Хорошо. Ну, вот, допустим, я их привязала… Янка неловко попыталась пристроить на себя крылья. – Нет, не так. Вот это через плечи, сюда, и на животе завязывай, – помог Степан, – Что ты как в первый раз? Янка злобно на него посмотрела. – Ну, допустим, привязала. – Она потрясла плечами. – А махать? Махать-то ими как? – несколько истерично спросила она. – Ха-ха, очень смешно, полетели, давай. Степан хотел развернуться к краю подоконника, но Янка поймала его за рукав и приставила указательный палец к его носу. – Что. Тут. Смешного, – сказала она, не разжимая зубов. Степан отдёрнул голову, он тоже начинал сердиться. – Слушай. Ты новенькая. Я твоих шуток не понимаю. Давай вниз, там поговорим, я есть хочу. – Я не умею летать! – крикнула Янка. Казалось, в комнате всё замерло, и эхо в тишине плескалось от стены к стене комнаты как вода в ванне. Янка злилась до пятен на щеках. Потому что проснуться у неё не получалось. Пока Степан мотался за крыльями, именно этим она занималась: будила себя. Искусала все пальцы, даже синяк под ногтем большого пальца на левой руке надавила. Значит, придётся играть по правилам этого дурацкого сна и прыгать с подоконника. Без парашюта. Это как с крыши многоэтажного дома по высоте, если считать по её росту. От страха она злилась. – То есть, как ты не умеешь летать? – Степан тупо глядел на Янку. – Обыкновенно! А с чего бы я умела, подумай, а? – Ну, ты же, – он осторожно потыкал пальцем ей в плечо, – ты же вот, – очень понятно объяснил он. – Что – вот? Она отбила его палец и больно ткнула в ответ: – Ты тоже вот. И что из этого? – Ай! – Степан потёр плечо и посмотрел на Янку испуганно и удивлённо. – Мы же феи. Ну как же… Как же так можно? Взгляд у него был, как будто она призналась, что не любит котиков, более того – топит их в унитазе десятками. – Эй! – Янка помахала ладонью перед его глазами. – Очнись! Это ты фея! Фей, то есть, чтоб тебя! А я-то с чего? – Как с чего? – Степан начал медленно отступать. – Как с чего? А кто же ты тогда? Теперь в его голосе появились истерические нотки, как будто вместо Янки он увидел монстра. – Я человек! – крикнула Янка. Глаза и рот Степана стали одинаково круглыми. – Что, не понял? Хорошо. Запоминай. Ты – фей. Я – человек. Фей! Человек! Фей! Человек! Янка тыкала его пальцем в грудь для облегчения запоминания. – А-а! Пятившийся Степан, наконец, свалился с подоконника. Янка рванулась к краю, пытаясь его поймать, но не успела. Ухнувший вниз Степан поднялся, трепеща крылышками в позе «я выглядываю из-за угла». Янка упёрла руки в бока. – Ну, и что ты на меня уставился, воробей недоделанный? Да, я человек. И что я, по-твоему, могу с этим сделать? Давай уже, сюда лети, – она показала на подоконник рядом с собой. Степан осторожно приземлился рядом. А, нет, не приземлился, ноги чуть не доставали до земли. Готовился удрать. – Ты уверена? Она сказал это так, как будто она призналась в том, что тяжело больна. – Нет. Ни в чём я не уверена. Люди не стоят на подоконнике, не просыпаются в цветочном горшке, и не разговаривают с такими, как ты. Может, я чокнутая фея. Так чокнулась, что летать разучилась. Тебе легче? – Д-д-да, – осторожно кивнул Степан, – Так как-то легче. – Ну, и ладненько. Янка внезапно успокоилась. Она решила, что потом разберётся, спит она или с ума сошла. А пока можно не психовать, а наслаждаться происходящим. Она Фея? Она должна летать? Чудесно, будем летать. Когда ещё доведётся. А то выпишут из дурдома, или разбудят, а она и полетать не успеет. – Давай, учи, орёл комнатный. Как там у вас? Левое крыло вверх, правое крыло вниз? Пристегнуться, выключить телефоны, не курить, взлетаем? Рвотные пакетики есть? Тогда тошниться я буду тебе в карман. Куда полетел, а ну, вернись! **** Особенность полёта фей заключается в том, что феи не летают. То есть, они это могут, перемещаются по воздуху, но ничего для этого не делают. Что, в свою очередь усложняет обучение. Попробуйте объяснить, как делать ничего. И делать правильно. – Да всё просто. Летишь, и… И это… Летишь, – бодро повторил Степан в третий раз. Если бы здесь существовала напечатанная инструкция к полётам, она бы состояла из одного слова: «Летите». Вначале Янка подумала, что феи крыльями машут, и оттого летят. Как могут махать крыльями на верёвочках? Ну, как-то, волшебным способом. – Да как же на них можно лететь? – Степан посмотрел на Янку, когда она изложила ему свою теорию, как на конченую дуру. – Они же маленькие! Янка даже покраснела от того, что поверила в эти дурацкие крылышки. – А зачем тогда они? – прорычала она. – Летать. Взгляд Степана не изменился. Яна почувствовала, как у неё из ушей вырываются струйки пара. – Как?! – она схватила Степана за жилетку. – Просто! – крикнул он в ответ. – Летишь – и всё! Ну, ну… По его лицу было видно, как он старается подобрать слова. – Ну… Ну, раз – и всё… Его старания оказались тщетными. – Просто летишь… – он чуть не плакал. Прошлое Янки в том мире, где она была больше утюга, кричало ей в ухо: «Так не бывает! Нельзя взять и просто полететь!» И крутило ей пальцем у виска. – Уф! – Янка вытерла пот со лба. Она сдалась на милость безумию. – Ладно. Или мне тут в цветочном горшке корни пускать, или тебе поверить. Точно, просто летишь и всё? – она посмотрела ему в глаза, прищурившись. – Да. – Степан выдержал её взгляд. – Давай так. Смотри на меня. Руки держи. – Он взял её за руки. – Пошли потихоньку. Они боком двинулись к краю. ***** – Уау! Её ноги соскользнули с подоконника, она ухнула вниз, Степан, державший Яну за руки, дёрнулся вверх. Провалившись сантиметров на двадцать, они зависли. – Всё, летишь, летишь! – орал Степан, болтаясь вверх тормашками. – Ай, ты летишь уже, я же чувствую, отпусти, говорю тебе! Степан руки разжал. А Янка не знала, что он там чувствовал. Она вцепилась в его запястья на зависть кошкам. До крови. И отпускать не собиралась. – Да отпусти ты! Он попытался стряхнуть Янку, но проще оторвать самому себе руки. – Ну, открой ты глаза, ну, пожалуйста! Янка решила ограничиться одним глазом, но и этого хватило, чтобы понять: продолжая сжимать запястья Степана, висит не под ним, а рядом. И тоже вниз головой. – Ну? – Степан поймал её взгляд. – Летишь? – он улыбался. – Э-э-э, может быть, – осторожно согласилась Янка. – А как? – Ты вниз не захотела, молодец! «Вниз не захотела», это, видимо, тайный ингредиент рецепта фейского полёта. Янка медленно разжала пальцы. Степан тут же принялся зализывать царапины. Она висела! Не падала! – Я лечу! Я лечу! – Ага, летишь, поздравляю. Давай уже домой, а? ***** Степан осторожно задвинул Янку, висящую в воздухе вверх ногами, в дверной проём. Юбка гулко стукнула о косяк. Переворачиваться головой вверх, или хотя бы лететь горизонтально, она отказалась категорически. Вниз головой она держится в воздухе, а если по-другому, это ещё проверять надо. Полетает пока так, потом разберётся. Крылья её – она проверила – махали. Не она ими махала, они сами. Со скоростью ленивого веера. Степан подтолкнул Янку, и она по инерции выплыла на середину комнаты. – Ну, вот, знакомься. Это Машка, фея горячей воды. Это Фёдор, фей холодильника. – Привет! – Привет! Янка опустила колени к животу, перекувыркнулась и встала на ноги. Всё-таки знакомиться лучше, глядя в лицо, а не в колени. Потом проще узнать будет тех, с кем познакомилась. – Здрасьте: Янка, – протянула она правую руку, левой разглаживая стоявшие дыбом волосы и разглядывая фею с феем. Машка была одета в джинсовый комбинезон и рубашку, Фёдор – в джинсы с футболкой. – А что они не как феи одеты? – шёпотом спросила Янка у Степана, и потеребила гремящую от жёсткости юбку. Которая, кстати, благодаря своей пластмассовости, сохраняла форму, пока Янка летала ею вверх. – Что? А… – улыбнулся Степан, – это же у тебя парадная форма. Ну, в честь прибытия. А так – одевайся, как хочешь. – Миленькое платье. – Машка обошла её кругом. – И летаешь ты круто. Ты, кстати, на поезде приехала? Янка не поняла, серьёзно она или издевается. Подозревала последнее, но пока решила не выяснять. – Ой, а что это я? Хочешь чаю, давай налью? – Машка пошла к столу, но вдруг остановилась. – Ой, ну, то есть, это ты нам можешь чай предложить, это теперь твой чай, но мы решили, пока ты, ну… – Да всё нормально! – Янка рухнула в кресло, громыхнув юбкой. – Наливай. Чувствуйте себя как дома. Пусть хоть кто-нибудь себя здесь как дома чувствует. – Только, это… – заговорил Степан. – Я должен сразу предупредить. Тут кое-что выяснилось. Вы, это, сядьте на всякий случай. – Степан подвигал туда-сюда фарфоровую статуэтку балерины. – В общем, это… Она не фея, – закончил он, глядя в пол. Машка и Фёдор молча уставились на Янку. – Да? – Степан посмотрел на неё, как будто надеялся, что она скажет: «Я пошутила». – Ну да, я человек. Не фея. А что вы так смотрите? Машка выронила чайную чашку. Чашка упала на коврик, глухо стукнула и не разбилась. Машка подняла чашку и бацнула её об угол стола. Зазвенели осколки. Фёдор вдруг захохотал: – Ой, не могу, ну, ты пошутила, человек она, ой, держите меня! – Слушайте, вы тут все психи, да? – участливо спросила Янка. – Гхм, – Машка подошла к двери. – Иди сюда. – А что там? – Янке не хотелось вылезать из кресла. – Подойди, пожалуйста. Янка со стоном и грохотом встала. Устала она от полёта. – Ну и что? – Смотри, – Машка отрыла дверь и показала на большую женщину, выходящую из комнаты. – Вот это человек. А ты, – Машка провела рукой от макушки Янки до косяка, – вот. Понимаешь, на что я намекаю? Минут пять они ещё друг на друга поорали, потом помирились, и Янка рассказала свою короткую историю. Выпив по две чашки чая, решили так. Янка может считать себя хоть зелёным леопардом, в глубине души, суть дела это не меняет, она тут как фея оказалась, вот и придётся ей быть феей. Пусть и больной на голову, вариантов всё равно ни у кого нет. А они помогут. ***** – А почему они нас не видят? Янка с ногами сидела в кресле, скинув туфли, которые делали один шаг на её три, и, самое главное, переодевшись из парадного пластмассового платья в джинсы и футболку. В своём кресле, как ей объяснили. В своём домике. До её появления этот домик принадлежал старой зубной фее, Машкиной прабабушке. Которая, как сказала Машка почему-то замявшись, ушла на пенсию. И Янка прибыла ей на замену. При старой фее Степан с Фёдором, ну и, разумеется, сама Машка, здесь часто бывали. Но в кресло с ногами при старой фее никто из них не рисковал забираться. Когда Янка так уселась, они сказали хором «э-э-э», но замолчали, поняв, что Янка имеет право сидеть, лежать, скакать здесь как ей вздумается. Потому что это её кресло. И её домик. Кресло было одето в белую накидку с намёком на ромашки, как старая дама в длинную ночную рубашку. Оно могло получить первый приз за костюм приведения на бале-маскараде кресел. Все горизонтальные поверхности в домике: стол, два комода, сундук, полку, спинку дивана, сиденья гнутых стульев, покрывали круглые кружевные салфетки. В прошлом – белые. В несколько слоёв. Ровно по центру салфеток стояли вазочки, чайнички, статуэточки. На одну салфетку чего-то фарфорового не хватило, и её украшал собачий ошейник с надписью «Тоби» на серебряной бирке. Янка злобно подумала, что прежняя хозяйка носила его сама. Других следов домашних животных в домике не обнаружилось. Старая фея содержала пыль. Разводила её, заботилась, но никогда не выпускала погулять на улицу. В одну из салфеток Янка, расчихавшись от пыли, высморкалась, вызвав сначала тихий ужас, а потом громкий восторг собравшихся. – Как это не видят? Домовой фей Степан качался на страшно скрипевшем стуле. Вначале он сел ровненько: ноги под сидение, спина прямая, руки на коленях. Привык он в этом домике сидеть именно так. Потом, сообразив, что власть поменялась, задрал ноги на сундук, балансируя на двух ножках. Скрипел он громче, чем говорил. – Что? Да сядь ты ровно, я ничего не слышу. – Почему, говорю, они нас не видят? – повторил Степан, стукнув ножками о пол. – Ну, а как? У них такое в доме… Богатство… А они ходят спокойно. Я бы, знаешь, очень удивилась, если бы у меня в комнате что-то… – Янка пошевелила двумя пальцами, – мелкое бегало. И летало. – А, ты в этом смысле. Нет, они нас прекрасно видят. Ну, ты что, сама подумай, они бы всё перетоптали, если б не видели. Степан пожал плечами, подчёркивая своё недоумение. – Да они смотрят на нас как на пустое место! – возмутилась Янка таким поведением больших. – А вот это ты совершенно правильно заметила. Молодец, сообразительная. Именно. Видят, но не замечают. Мы же, – Степан погладил себя по животу, – феи. – И что теперь? На фей им наплевать? Янку, пусть не признавшую себя феей, такое отношение не устраивало. – Почему? Понимаешь, – Степан взъерошил волосы, подняв облачко пыли, – так положено. Или так сложилось. Не знаю, как объяснить. Мы феи. Мы делаем свою работу. А они живут. Ты что, как маленькая, у вас что, фей нет? – Э-э-э… Не знаю. Надеюсь, нет. Янка представила, что её московская квартира густо заселена мелкими существами, которых она не замечает. А они видят её всегда, всё, что она делает. Стало очень неуютно. – И как вы без фей живете? Степан смотрел на Янку, сочувствуя такому горю. – Ну, – Янка покрутила пальцем в воздухе, – выкручиваемся как-то… … |
0 комментариев